В один из бесконечных дней у нас вышла непредвиденная остановка. От колонны к колонне докатилось известие: впереди разрушен мост, самым вредительским способомумышленным поджогом. Конечно, это были проделки нихельцев, и чувство бессильной злобы охватило всех: мы тут стоим, а наша помощь нужна впереди!
Сутки мы простояли, изнывая от неопределённости. Именно в то время у меня начало складываться некое понимание: ведь можно же малыми силами сделать большой вред противнику. Для такой «работы», конечно, нужны ловкие ребята, умеющие жить и драться самостоятельно, без помощи остальной армии А если бы и нам такие дела начать делать? Может быть, и у нас есть такие специальные отряды?
Тогда я не знал, что эта «шутка» с мостом являлась делом рук «ночных сов» из Нихелии. И уж тем более даже в самом страшном сне мне не могло привидеться, что я когда-нибудь стану командиром одного из отрядов нихельских «ночных сов»
Мы сошли со столичного тракта и перехватили огромное поле. В первый же день увидали далёкие нихельские дозоры, но бой не состоялся. Второй деньтоже ничего, а бывалые ветераны разочаровали нас рассказами, что иной раз можно всю войну простоять на одном месте, и вернуться домой без сражения.
А вот третий день запомнился мне надолго
Нас атаковала нихельская пехота. Ещё издали я обратил внимание на их, казалось, нечеловеческую выучку. Они шли, как по ниточке, безукоризненными шеренгами, ощетинившимися копьями, делая равные шаги по команде своих десятников. Их щиты казались совершенно одинаковымикак будто их делал один мастер. Да что там щиты: и копьяодинаковой длины, и доспехи похожисловно бы злой волшебник создал тысячи и тысячи копий с одного солдата.
А доспехихороши. Грудь и живот защищены двумя сочленёнными пластинами, голени прикрыты поножами, тоже с пластинами. У всех на головахшлемы.
А у нас Дай бог, если на груди есть большой медный кругляш, а живот, как правило«голый». Мы уже сами крепили пластины, которые покупали в столице на свои личные деньги. Вернее, оплачивали мастерам и защиту, и её крепёж. Большинство же мужиков полученное полностью пропивали, о смерти совершенно не думая. У всех нас поножи были чисто кожаныемы и понятия не имели, что на них может крепиться металлическая защита. И шлемы нам не раздавали. Вроде бы соседний полк получал их, кажется
Да, уж! «С вилами и косами» А у них там кое-кто имеет и наколенники, и металлические наплечники, и нарукавники (похоже, начальники).
Сзади заорали командиры лучниковв небо взмыла туча стрел и бессильно забарабанила по поднятым щитам врагов, по земле. Мы оказались обескуражены: упавшие нихельцы никак не портили общего строяих места тут же оказывались заняты, и неумолимая шеренга так и продолжала надвигаться на нас без прорех. Ближе, ближе
К БОЮ! ТО-О-О-О-ОВСЬ! заорали наши командиры, а крик близстоящего Шпыняя прямо-таки ворвался мне в голову, аж ухо заложило.
Мы заученно положили копья себе на плечи, чтобы они не мешали сомкнуть щиты. Между нашими головами оказались острия копий заднего ряда. Ну, Пресветлый, выручай! А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!
Мы стояли в первых рядах, и я даже различал выражения лиц нихельцев. Собственно, они тоже друг от друга никак не отличались, как и оснащение: у всехвыпученные от напряжения глаза, полуоткрытые рты, орущие то же самое «А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!» Молодые и в годах, бородатые и бритые, как и наши. Нихельцы надвигались на нас лёгкой трусцой, чтобы удержать свою идеальную линиюи это казалось нам совершенно фантастическим, что можно думать ещё о чём-то, кроме скорой безжалостной сшибки.
«У них тамдисциплина»стучала в моей голове одна и та же фраза, от которой я едва с ума не сошёл, из-за её тупого однообразия.
ВПЕРЁД!!! РАЗ-ДВА! РАЗ-ДВА! это уже пошли яростные команды в наших рядах.
Сердце сдавило, как будто его в кулак зажало. Судорожный вдох, тяжесть в животе. Шаг вперёд. Как там Ермин, Малёк? Ага, тоже шагнули: я чувствую телом касание их плеч. Невольно как-то стало легче на душе: яне один, рядом со мной идут друзья. Не пропадём!
Удар! Загремели щиты друг о друга. Натиск нихельцев оказался так силён, что мы, стоявшие не в самом первом ряду, физически ощутили всю ярость их напора: стоящие впереди нас невольно сделали шаг назад, и их спины упёрлись в наши щиты.
СТОЯТЬ! СТОЯТЬ! орали командиры, и я чуть не оглох от крика Шпыняя.
В тот день я начал понимать, зачем десятники пытались казаться нам ужасными чудовищами: чтобы ужас перед ними затмевал страх перед врагами. Я упёрся в землюмои друзья упёрлись тоже; я ощущал их горячку, т. к. мы касались плечами.
Мы отталкивали щитами стоящих впереди своих, не имея возможности достать нихельцев копьями. Сами не сделали назад ни шагу, и поэтому нас свои в спину не толкали.
Впервые в жизни я стал свидетелем массовой бойни. Буквально в нескольких шагах от меня кипела безумная ярость, разбрызгивая кровь: мне на лицо попало несколько капель, а утереться не было возможности: нас плотно сжало. Зазвенели мечи: мы сошлись вплотную, и нихельцы прорубали себе дорогу вперёд.
«А наших ребят бою на мечах так и не научили»
Я видел, как падали солдаты, пронзённые насквозь копьями, вытаскивать которые смысла не имело: наконечник на обратном ходу застрянет, и время потеряешьскорее хватай меч и руби направо-налево, потом, после боя, будешь со своим копьём разбираться, или чужое возьмёшь. Видел, какие страшные раны оставляют удары мечом по голове, как летят брызги серых мозгов наземь. И начинал сам звереть, мутиться рассудком.
Нихельцы начали отступать. И тоже правильным образом: сначала развернулась самая дальняя от нас шеренга, потом предпоследняя и т. д. Нам бы, дуракам, понять, что они изначально атаковали нас малыми силами, без шансов на победу, а это неспроста: коварные враги просто провоцировали нас. Но нет, не поняли: понеслись приказы «Вперёд!», и мы, воодушевлённые, бросились побеждать. В одно мгновенье все наши ряды смешались в кучу: каждый хотел непременно сам лично догнать кого-нибудь и всадить копьё в спину на половину длины, и чтобы вражьи потроха вытряхнуть на землю. И мне хотелось того же, как будто пьяный стал от упоения первым успехом. Ведь мы же стояли совсем недалеко от первых рядов, а никого так и не достали
Внезапно нихельцы остановились и быстро развернулись к нам лицом. В мгновенье ока сложилась стена щитов, ощетинившаяся копьями. Мы с разбегу наткнулись на эту преграду, и наши крики захлебнулись кровью. Наверное, мы смяли бы эту защиту, но тут слева послышались панические крики: из ближайшего лесочка вырвался отряд нихельской конницы и сходу врубился в наш левый фланг.
Заорали командиры, требуя выстроить «ежа», когда пешие шеренги упирают пятки копий в землю, а острия направляют на атакующих коней. Кто-то честно пытался выполнить приказ, но сплошной линии никак не получалось. Более того: на этих солдат натыкались безумные бегущие и опрокидывали их навзничьполучалась свалка среди своих же! Геройских одиночек безнаказанно рубили сбоку, а они стояли беспомощные, как свечки, с бесполезно выставленными вперёд копьями.
Падали пронзённые кони, оглашая поле диким ржанием, перекатываясь с боку на бок и взбрыкивая ногами, калеча перед смертью и своих, и чужих. Кто-то из наших, совершенно обезумев, сел на грудь поверженному всаднику и бил, и бил его кулаком по голове Другой так же остервенело рубил пронзённого копьём врага, ничего не замечая, пока не получил удар по затылку мечом.
Шпыняя было не видно и не слышно.
Малёк! Ермин! заорал я. Малёк! Ермин!
Мои крики звучали жалким писком в общей какафонии боя: треск ломающихся копий, ржание лошадей, предсмертные крики, отчаянные команды, звон жадной до крови стали, удары в тело.
Я здесь! прохрипел нашедшийся Малёк и встал плечом к плечу.
Никаких тебе ухмылочек: безумные глаза, капли пота, стекающие грязными ручейками с запылённого лица.
Тут я
А это уже Ермин прижался ко мне спиной.
Нихельская пехота до нас не доставала и стояла неподвижно. А вот их кавалерия быстро продвигалась вглубь нашего полка Наконец произошло неизбежное: наша пехота побежала, сломя голову, бросая оружие.
Эх, не маршал я по натуре, не маршал! Чтобы гаркнуть зычным голосом: «Слушай мою команду! Делай это и вот это!» Вот вижу: бегут люди, гибнут зряа поделать ничего не могу. Сейчас нас растопчут: свои и чужие