Так, сначалабыстро встать, первое движениевыхватываю меч, второещит из-за спины падает в левую руку. Сходу отбиваю щитом удар пики, не давая ей вонзиться в древесину, а мечом бью коня по ноге, не церемонясь. Ничего особенного: мясо я рубил часто, и ощутил нечто похожее на удар топора по плоти, остановленный костью. Животное дико ржёт, бьёт меня копытомеле-еле уворачиваюсь. Но враг вынужден ухватиться за уздцы, чтобы усмирить коня и удержаться в седле, а Учитель очень хорошо учил нас беречь каждый миг боя: я прыгнул к всаднику и рубанул его по бедру. Всё, воевать ему теперь будет неинтересно. Точно: он попытался вырваться из боя, шпоря коня, но я бросил щит, догнал его, ухватился за заднюю луку седла, подпрыгнул и перехватил мечом ему горло.
Я отскочил наземь и огляделся. Малёк управился гораздо ловчее меня: первому всаднику он порвал остриём копья горло, а потом воткнул его во второго, безо всяких лишних движений. То ли не впервой ему убивать, то ли сразу убийцей он родился. А Ермин отчаянно закрывается щитом от пятого, который пытался ткнуть его пикой сверху вниз.
Я кинулся вслед за Мальком помогать другу, и даже не стал тратить время, чтобы подобрать брошенный щит. Всадник развернулся, выхватил меч и принялся отчаянно отбиваться в обе стороны, но быстро получил несколько ран и, ослабев, уронил оружие, закачался. Мы быстро его добили.
Ермин лежал на боку, пронзённый насквозь, зажимая рану на животе обеими руками. Я чуть не заплакал:
Ну, как же так?.. Ермин!.. Что я скажу твоей матери? Я же ей обещал Что ж ты так, а?
Малёк с досадой забросил меч назад в ножны и закусил губу. Ермин жалобно улыбался нам, беззвучно шевеля бескровными губами, а его лицо на глазах наливалось мертвенной синевой, крупный его нос заострялся, под глазами чернело.
Он будет долго мучиться сказал Малёк, глядя вдаль.
Я не могу
Ты думаешья могу?! взорвался Малёк и, хыкнув, отошёл прочьзаниматься конями, демонстративно громко топая и широко раскачиваясь вправо-влево при ходьбе.
Когда-нибудь облегчить страдания смертельно раненого станет для меня так просто, как будто высморкаться. Но в тот раз я не мог ткнуть друга ножом в сердце. Я же с детства его знал Не знаю: если бы он провоевал со мной ещё десяток лет, то и тогда бы мне вряд ли пришлось бы легко обрывать ниточку его жизни.
Я встал, протёр меч травой от крови, вложил его в ножны и пошёл помогать Мальку. Мы брезгливо сняли с коней застрявших убитых, выбивая ступни их ног из стремян, успокаивая животных поглаживанием по шее. Коняги оказались настоящими боевыми, непугливыми и разбегаться не спешили, неторопливо выбирая для корма несожжённые солнцем травинки. Раненая мною лошадь, хромая, громко ржала на нас, норовя укусить и отойти в сторонкумы, по согласованной команде, одновременно подрубили её сухожилия на задних ногах, а потом, упавшую на бок, добили ударами по голове. Очень скоро мы научимся убивать животных гораздо быстрее и проворнее
Я мечом отрубил добитой лошади задние ноги и, связав их чуть выше копыт, с помощью Малька перебросил через седло, буквой «Л». Мы потихоньку обвыкались с военными буднями: взяли у поверженных врагов их запасы воды, седельные сумки, а снятым с убитого ремнём я отрубленные конские ноги связывал. Сначала обыскивать трупы казалось боязно, хоть Малёк им всем горло перерезалдля верности. А потомничего, да и время поджимало. Над нами начали кружить падальщики, вальяжно нарезая круги на чистом небе и делая вид, что им на земле совсем ничего не нужно. Так просто летают, жизнью наслаждаются. С каждым витком их становилось всё больше и больше, и любому простаку издалека стало бы понятно: в этом месте лежат трупы. Эти гадские птички выдавали место нашего боя!
Мы утолили первый голод, срезав с туши лошади куски мяса и съев их сырыми, запили водой из трофейных запасов. За всеми хлопотами про Ермина и позабыли даже, а когда спохватилисьон уже лежал мёртвый. Я вытащил из его тела копьё (Малёк придерживал покойника за плечи), и мы, накрыв друга потником, срезанным с убитой лошади, двинулись в путь. Чтобы ветра не сорвали погребальное покрывало, мы пришпилили его за все четыре конца: воткнули два наших копья и две нихельские пики. Три оставшиеся пики решили взять с собой. Они нам очень понравились: лёгкие, удобные, а в отшлифованные наконечники смотреться можно, как в зеркала. Как будто их делали для торжественных парадов, на десятки лет, а не до первой же яростной сшибки, когда все копья ломаются, как сухой хворост, и это спасает руки их хозяев от переломов и вывихов.
Шлемы брать не стали, а вот хлопковые шапочки из них выдернули. Хоть и воняли они чужим потом, но от солнца прикрывалимы от жары за несколько дней совсем одурели, и очень такому трофею обрадовались.
Мы с Мальком были весьма самоуверенными ребятами, и нашу молодецкую решимость кони сразу почувствовали. По счастью, они оказались объезженными, и никакие фокусы не выкидывали. Каждый из нас ехал верхом на одном, а второй конь топал следом, привязанный за уздцы к задней луке седламы такие «пары» у наших кавалеристов часто видели, вот и повторили в точности. Нам было страшно, что нихельцы примутся разыскивать свой перебитый дозор, а от конной погони мы точно не уйдём, с нашим-то опытом верховой ездывот поэтому изо всех сил старались уйти подальше от места схватки.
Непривычное ощущение: ты как будто сидишь на ходячем заборе и думаешь только о том, как бы не сверзиться наземь. Хотя ноги и не топчешь, но зато задницу с непривычки отбивает, как куриную котлету. Пытались ускорить ходголова кружится, страшно, в седле высоко подбрасывает. Так и шею свернуть недолго.
Малька, наконец, «накатило». Он зарыдал взахлёб, как мальчишка, утирая слёзы кулаком и на него же наматывая густые сопли. Прямо-таки затрясся весь. Его кобыла недоумённо скосила глаз на непонятного седока: что за команду он пытается ей подать? Если приказа нет, то зачем трясти бока? Я, глядя на него, тоже не удержался и зарыдал. Нам было жалко беднягу Ермина, которого мы даже упокоить по-человечески не могли, мы жалели себя, молодых, но уже познавших вкус убийства людеймы ощутили отчаянное биение их душ, не желавших выходить из привычных тел в иной мир. Нам было жалко своих однополчан, быстро умиравших на наших глазах от страшных ран, с которыми мы успели длительно пообщаться, познавая солдатскую науку, и даже привыкнуть друг к другу, как будто все с детства были знакомы.
Наконец, мы, опустошённые и обессиленные, умолкли и продолжили свой путь без слёз. Подошло обеденное время, и мы остановились. Свои щиты разломали на дрова и щепу, разожгли из них костёр, принялись томить на углях натёртое нихельской солью конское мясо, чтобы сохранить его на оставшуюся дорогу. Нихельские щитылёгкие, аккуратные и окантованныерешили оставить себе. (Они путешествовали с нами, надетые на луки седел вторых коней.) В трофейных сумках нашлись куски хлеба, сырокопчёной колбасы, и мы запировали.
На войне не бывает, чтобы всё шло хорошо.
Люди! Люди! окликнул кто-то нас.
Мы повскакали и выхватили мечи.
К нам шёл, послушно подняв руки, молодой мужик, одетый в чудную одежду, с аккуратной чёрной бородкой и без усов. И наряд его выглядел очень простым, но, клянусь, стоил немалых денегименно из-за своей простоты и практичности. Чего стоили хотя бы его сандалиине просто грубая подошва с ремешками, а как будто бы выточенные из большого куска кожи!
Люди! повторил он. Слава богу, хоть кто-то есть живой! Я попал в переплёт и заблудился в этих чёртовых поляхжрать хочу, как волк! Я заплачу золотом за любой кусок мяса!
Шпион, сказал уверенно Малёк. По лицу видношпион. Смотрит как-то не по нашему. И одет не так. Кончаем? и обернулся ко мне, кровожадный и решительный.
Какой дурак направит шпиона в такие поля? возразил я. Кого тут искать? Если мы свою армию найти не можема он-то что тут найдёт?
Ну, мало ли Может, просто проверить хотят, что тут никого нет?
Шпионы не кидаются ко всем встречным, возразил я. Иначе, что они за шпионы такие? Их, наоборот, никто видеть не должен.
На самом деле, я по глазам странного путника видел, что он, действительно, на грани безумия. Возможно, и от голода. Только вот как он заблудиться-то ухитрился? Если даже и аристократ. Дворянеони, того, охоты всякие любят, по лесам и полям им разъезжать не в диковинку Кстати, а где конь у этого мужчины? Шпион он там или ктоно без коня кто ж по полям шляется? Только мы, дезертиры из пехоты