Чтобы камни сплавились воедино, стали неразрушимы. Нет уже ни единого Грогана, их бастарды давно исчезли, драконы не слушаются никого из смертных, а стены всё стоят.
Ха! И всё зря! Зачем строить на века, если всё равно
Гроганцы считали свою империю вечной. Они подумать не могли, что когда-то ей придёт конец.
Доходимцы, злорадно оскалилась орийка. Их уже нет, а мы ещё здесь. Мы, дочери Оры!
Не поспоришь.
Вместе они обошли не одно помещения, видели запустение в кладовых, в больших залах, везде. Преодолев очередную лестницу, двое поднялись в овальную залу, чью крышу поддерживали многочисленные колонны. Половину стен занимал хорошо сохранившийся каменный горельеф; в другой зияли ростовые окна, выходившие на прибрежные скалы. Они прошли бы дальше, как проходили другие помещения, если бы не особенность, на которую указала дева-воительница.
Погляди-ка
Под окнами, сквозь которые проникало солнце, прямо на полу лежал человеческий скелет. На нём остались следы древнего доспеха, какие-то заклёпки и позолоченная проволока, а под ним виднелся плащ, каким-то чудом не истлевший за время. При жизни этот человек обладал завидным ростом и шириной плеч; массивные ладони лежали на грудной клетке, пальцы обхватывали эфес меча.
Улва подошла к останкам и принялась разглядывать его.
Какой красивый ни единого изъяна!
Оби приблизился тоже, оглядел старые кости и клинок: длинный, прямой, обоюдоострый, сверкающий посреди вековечного сора. Его перекрестье казалось золотым и было выполнено в виде пары драконьих голов, расходящихся в стороны. Глаза драконов сверкали жёлтыми бриллиантами, а в середине находился третий бриллиант, также жёлтый, но крупный, с тёмным инклюзом, напоминающим кошачий зрачок. Ножен не было видно.
Не стоит, сказал Обадайя, когда Улва потянулась к оружию. Он пришёл сюда, чтобы умереть в этом месте, лёг и упокоился. Не нарушай его последнюю волю.
А то что?
Я расстроюсь.
Она скорчила издевательскую гримасу, но меча не тронула.
Юный волшебник приблизился к горельефу. Время хорошо поработало над каменными фигурами, смазало очертания, но сюжет был хрестоматийным для прошлой эпохи. Фигура с копьём и короной, парящей над головой, Сарос Гроган; силуэты с длинными шеями, крыльями и хвостами за его спиной, драконы; а многие иные, корчащиеся в противоположной части горельефа, волшебники, проклятое семя, те, кто едва не разрушил Валемар до основания своей алчбой.
Улве было скучно, оно шаркала по зале, перекладывала топор с плеча на плечо, искоса поглядывала на юношу.
Если нельзя забрать единственное сокровище, то и делать здесь больше нечего, проворчала она, не осматривать же эту громадину целиком, верно? Эй? Верно? Оби?
Юноша стоял с прикрытыми глазами, вороные брови сошлись на переносице, всё тело напряглось, он чувствовал приближение
Зачем так спешить? раздалось за их спинами.
Северянка развернулась тот же час, волшебник обернулся неспешно, уже зная, что увидит: всякий сор, грязь, всё, что нанёс ветер через окна, поднималось вихрем в середине помещения. Из этого лепилась высокая и широкоплечая фигура, она обрела чёткий абрис и покрылась тёмными одеждами. Князь Пекла Агларемнон явился, облачённый в хитон и гиматий, его лицо казалось прекрасным, но верх черепа зиял краями оплавленного стекла, изнутри било синее пламя. Глаза были закрыты.
Улва, не надо
Но орийка уже бросилась в бой очертя голову. Лезвие топора свистнуло, метя гиганту в бок, оказалось в хватке чёрных, словно обугленных пальцев. Не успело сердце ударить раз, как сталь распалась ржой, а по рукояти поползла гниль. Павший ангел ухмыльнулся. Взрычав, Улва отпустила топорище и обнажила короткий меч.
Ты не очень умная, правда? Агларемнон улыбнулся широко и открыто. Отец не зря называет тебя Куницей.
Он не смог бы придумать ничего лучше, если хотел вызвать в ней бешенство. Но напасть повторно воительница не успела, замерла как статуя.
Отпусти её!
Тише, тише, мой милый избранник, этой жалкой язычнице ничто не грозит. Вообще-то, я о ней забочусь. Пусть постоит, послушает
Именем
НЕТ, голос Агларемнона прокатился по всему Гнездовью, достиг даже самого глубокого подземелья и спугнул стаи чаек, гнездившихся на скалах, нет. Я в своём праве.
Юноша сделался суровым, поистине суровым и грозным, будто не проливал слёз над тяжёлой долей совсем недавно. В его глазах сверкала божественная искра, а слова приобретали небывалый вес:
Опять хочешь искушать меня?
«Хочу»? Я не делаю ничего по своей воле. Да и что за искус ты нашёл в моих благих пожеланиях?
Огромная чёрная фигура с пылающей головой надвигалась. Князь Пекла не шёл, он скользил, полы хитона тонули в клубах пыли.
Счастливая жизнь в любимом доме, служение другим людям, покой и чистота духа. Разве это искус? Повернись назад, не губи себя.
Изыди! твёрдо приказал Обадайя.
Ах широкие плечи опустились, падший ангел поник. Я сделал всё, что мог, но мотылька, летящего на огонь, не переубедить, верно?
Искры в глазах юноши стали ярче, они сулили угрозу нет, кару.
Что ж.
Улва отмерла и упала на четвереньки, её тут же стошнило.
Прости за топор, язычница, сказал падший, пряча руки за спину, но не расстраивайся, возьми меч, ибо ты имеешь на него право. Этот мертвецтвой дальний предок по мужской линии. И плащаницу тоже возьми, она нетленная. Там, куда ты отправишься, эти вещи пригодятся.
Фигура исчезла, распался столб грязи; Оби поспешил к девушке. Он возложил на неё ладони и прочитал молитву. Присутствие демонической сущности такого порядка могло убивать само по себе, а выжившие были обречены страдать от последствий до конца своих жизней. Он очистил Улву, отошёл и стряхнул с рук остатки духовной скверны.
Сейчас полегчает, дыши глубже. Вот фляжка, спокойно.
Кто был этот олений
Очень сильный злой дух, постарался объяснить юноша. Когда-то он был «человеком с крыльями», как ты говоришь, но предал Господа и пал в Пекло. Уже второй раз пытается совратить меня с пути истинного. Вот так, мелкими глотками.
Она поднялась не без помощи, пошатывалась сначала, но силы быстро возвращались.
Пора уходить, мы действительно потеряли время.
Улва огляделась, увидела блеск металла.
Он сломал мой топор, сучий потрох можно?
Пожалуй, впервые она смотрела на него не с раздражением или снисхождением, не со скрытой жалостью, а с уважением. Орийка бросилась в бой прежде чем успела испугаться, так у неё было заведено, однако, лишившись власти над собственным телом, прочувствовала всю глубину неестественного, всепожирающего ужаса, исходившего от «огненноглавого». А Оби он не испугался ничуть, наоборот, заставил бояться себя. Улва поняла, что очень многого ещё не понимала в нём.
Или не надо?
Он опустил голову, задумался, пожал плечами:
Демоны лживы, веры им нет никакой, но я вижу ясно, в этом клинке и в плаще под костями есть частица божественной благодати. Как это связано с учителем и тобой мне
Лучезарное касание снизошло на его макушку, взгляд Оби стал будто сонным, веки затрепетали, но продлилось это недолго.
Ох, юноша пошатнулся, тут же оправился, вот как
Что с тобой?
Чертоги Небесного Горна послали весть: это мощи святого Грегора, Улва. Он был канонизирован около полутора тысяч лет назад, ещё во времена Войн Веры, когда империя пала, а культ Господа-Кузнеца только завоёвывал Вестеррайх. Ныне его помнят лишь древние книги, однако, тогда с его именем на устах шли в бой.
Он был хороший воин? Блеск меча всё сильнее притягивал взгляд Улвы.
Можно сказать и так. Лучший полководец среди амлотиан, а сражаться его учил сам святой равноапостольный Иоанн Воитель. Ещё он убивал в поединках драконов.
Она вздохнула с благоговением.
Убивал, повторил Оби твёрдо, и при жизни его звали Грегориусом Драконоглазым.
Глава 6
День 18 месяца окетеба (X) года 1650 Этой Эпохи, Керн-Роварр.
Зеркальное измерение было плохо изучено. Во времена расцвета Искусства, им пользовались довольно умело, однако, в Эту Эпоху волшебники почти забыли тонкости спекулумантии, да и самих спекулумантов не осталось. Редкий дар.