Чёрный корень коснулся ноги и стал оплетать её, а дерево склонилось, и повисло над Пивси огромное вопящее дупло. Внутри глаза родился жёлтый свет, пока не засиял, будто фонарь, освещая белое лицо Пивси, его руки, что старались отмахнуться от корней, и аргваллийского гостя, появившегося из ниоткуда.
Гость одной рукой схватил Пивси за шиворот и оттащил в сторону, оказавшись лицом к лицу с огромным дуплом. Пивси не слышал, что тот кричит. Он даже слов сейчас разобрать не смог бы. Лишь видел, как ураган сорвал капюшон с головы гостя, как ветер растрепал белоснежные волосы, и Пивси показалось, будто волосы эти светятся сами по себе.
Дупло вопило, росло и теперь висело огромной бездной над таким маленьким в сравнении с ним аргваллийским гостем. Тот достал нож, и полоснув им по ладони, схватил корень дерева.
Первозданная кровь! воскликнул человек.
Его! страшно закричало чудовище, и ещё ярче засветил глаз-фонарь. Оно отбросило руку беловолосого гостя, и Пивси увидел, как летит к нему чёрный корень, увидел, как обернулся гость, еле держась на ногах от урагана, и в глазах его стоял ужас.
Корень обхватил Пивси за горло и потащил, едва не ломая шею. Пивси не видел ничего, кроме белого человека, что стоял в оцепенении, и руки его дрожали, будто в лихорадке. Пивси поймал отчаянный взгляд, и аргвал вдруг поднял ладонь, на которой засияли белым светом буквы. Пивси не увидел, что там написано. Но он и так знал.
Гость дотянулся до жёлтого глаза и накрыл его светящейся ладонью.
Умри. сказал он.
Ствол хрустнул. Дерево накренилось в сторону гостя, что так и не отнимал ладони от горящего глаза. Ещё немногои оно упадёт прямо на него, но гость стоял, не двигаясь, пока не отдёрнул руку, будто обожгло его, и тогда глаз потух, а на его поверхности образовалась густая чёрная капля.
Корень, державший Пивси, лопнул и рассыпался. Пивси шумно заглотнул воздух и закашлялся, схватившись за горло.
Дерево так и не упало. Оно накренилось, иссохшееся, и лишь чёрная капля, что так и не могла сорваться с мёртвого глаза, висела почти у самой головы гостя.
Тот опустился на землю, тихо застонав, и прижал руки к груди. Пивси понял, как тому больно. В лесу посветлело. Среди зелени, травы и солнца, лишь сухое дерево с застывшим в вопле дуплом говорило о том, что здесь произошло что-то страшное.
Пивси поднялся на локтях и пополз в сторону гостя. Тот сидел на траве к нему спиной, и солнце освещало белоснежные волосы.
Не знал я, клянусь, не знал! закричал Пивси. Если б сказал мне владыка Кастари, с кем пойду я, да я б ни на шаг от вас, ни на шаг! Ничего бы не было!
Гость махнул окровавленной ладонью, призывая Пивси замолчать. Пивси поднялся и, шатаясь, подошёл и сел рядом.
Аргвал был совсем белый, а рукиодна в крови, другая в ожогахлежали на коленях. Он то и дело содрогался, не в силах управлять своим телом. Вдруг он поднял на Пивси зелёные глаза, полные влаги.
История тебе наша известна? тихо спросил он. Знаешь, кто в деревьях живёт?
Да ясное оно дело, знаю! зло сказал Пивси, ненавидя себя в это мгновение. Древен, пёс его дери! Не было их здесь давно, хоть целый лес обыщипустые деревья! Нет в Гаавуне древенов!
Гость отвёл взгляд.
Ты так разгневал его, что он даже не принял мою кровь. Я убил его. Понимаешь?
Простите меня, простите! горячо воскликнул Пивси. Да и пёс с ним! Меньше ихтем лучше!
В глазах гостя Пивси вдруг увидел гнев. Тот поднялся, стараясь не касаться ничего руками, наклонился, и капюшон соскользнул ему на голову.
Древены старее всех родов! Всех людей. сказал он. Они здесь с самого начала, Пивси. Только я могу забрать жизнь древена, но именно поэтому я поклялся себе никогда этого не делать. На самой заре Триады древены были нашей семьёй. Нашими родными. Даже сейчас они не тронут никого без обиды. Хотя и без неё есть им, за что гневаться на род человека.
И что теперь с вашей клятвой? спросил Пивси.
Гость вопрошающе взглянул на него.
Ну да, дапростонал Пивси. Простите. Я вас подвёл. И владыку Кастари подвёл.
Гость был без сил и еле стоял на ногах. Он держал руки на весу и, стоило пальцам случайно пошевелиться, вздрагивал от боли.
В кармане плаща пузырёк. сказал гость. Достань его и вылей.
Пивси подскочил, чтобы скорее исполнить просьбу.
Всему есть цена, Пивси. Цена убийства древена, что был во гневе, велика. Вон та капля, которая висит на деревечёрная желчь. Живое существо, которое коснётся её, будет навсегда проклято. Этогнев древена. И он не должен достаться никому.
Не достанется! горячо ответил Пивси. Мы сейчас к берегу спустимся да выльем ее.
Гость чуть не подскочил.
Нет! воскликнул он. Она найдёт живое, и тогдабыть беде. Только разумное существо может подчинить себе чёрную желчь и научиться с ней жить. А если встретится она с неразумным
Понял. сказал Пивси. Глуп я, простите.
Цена твоей невежественности так же велика. Чтоб не забывал ты о смерти, что я причинил по твоей вине, ты будешь хранить чёрную желчь. И будут хранить её твои дети и их дети. Потому что некуда ей деться. Быть ей здесь вечно.
Пивси застыл с пузырьком в руке, и уже открыл рот, чтоб умолять господина этого не делать.
Я закончил. строго сказал гость. Собери желчь и догоняй меня. И ещё. Орвель предупредил, что меня здесь не было?
Глава 2
Нет такого человека, который бы, попав на Эллатос, не заехал в Гаавун. Латосы гордо зовут его второй столицей. Есть там, на что посмотреть. Славится он лучшими купеческими лавками и диковинными товарами. И кто там только не встречается! Все, кого только можно увидеть на землях Триады помимо коренных её жителейзлатовласых латосов, светло и тёмно-русых аргвалов и черноволосых дежейстекаются в этот город: и синеволосые диллы, изворотливые и шустрые, будто ящерицы; и пришедшие с гор тальды-отшельники, чьи волосы горят пурпуром; и даже грозные сатдуны время от времени появляются в этом гостеприимном городке на берегу моря, и смотрят косо на любого, чей цвет волос не алый, а переговариваются меж собой только на сатдинирезком, жёстком языкеа с другими не говорят вовсе.
Раз в половину Эгары Гаавун, и без того суетливый и деловой, начинает бурлить, словно кипящее молоко в котле. Приходят корабли Аргваллиса, с которых сходят аргвалы-торговцы и знать, и прилетают летоходы Деджи, откуда появляются гордецы-деживысокие черноволосые люди-триадцы, что давно закрепили за своим родом чёрный цвет волос, а потому считают, что достойны звания отдельного народа. Приходят парусники сатдунов, лодки тальдов и диллови тогда порт у маяка Вериханы ломится от приезжих, а на причалах только и успевают, что привязывать корабли, и работают до самой ночи.
Приходит время Торгована. Тогда открываются все лавки и ярмарки, а люди, у которых находится хоть что-то на продажу, снуют по улицам, стараясь найти уголок и для себя. В эти дни кажется, что сама удача поселилась в этих землях и благоволит торговцам и покупателям. Потому и считают жителей Гаавуна одними из самых богатых во всём королевстве Эллатос.
Сто шестьдесят две Эгары назад произошло то, что всколыхнуло весь Эллатос. Тревожная весть эхом тысяч голосов прошлась по всем домамТоргован впервые за всю свою долгую историю вдруг не состоялся. В ожидании гостей, прибывающих на ярмарку, Гаавун провёл целое утро, но ни к полудню, ни к вечеру так никто и не появился. Жители, собравшись на холмах у берега океана смотрели вдаль, стараясь заметить хоть какое-то движение на горизонте, но он оставался тихим и пустым. День клонился к вечеру. Лишь золотая полоса, оставшаяся после захода солнца, освещала водную даль. На землю пали сумерки, и люди стали расходиться по домам.
И тут в небе с Севера послышался гул, и над холмами показался грузный чёрный аппарат. Он кружил над землёй по спирали, точно огромная муха без крыльев, и от его чёрных боков отражалась линия оранжевого заката. Сверху жители Гаавуна казались пилоту муравьями, ползущими вверх по холму-муравейнику. Все они бежали в сторону посадочной площадки для его летохода. Пассажирский Мальтер с Деджи приземлился чуть ли не на головы ошарашенных и испуганных латосов.
Только пилот сошёл с летохода, как на него обрушились тысячи возгласов.