Где-то в углу комнаты жужжал не то шмель, не то муха, так протяжно и непрерывно, что хотелось отыскать и пришлёпнуть. С тех пор, как Джерис затушила лампу, это жужжание не прекращалось, и она села на кровати, охая от боли.
Прибью. сказала она и нащупала коробок спичек.
Свет наполнил комнату, и от лампы запахло горелым жиром. Жужжало всё сильнее, всё настойчивее, и под половицами закопошились мыши. Джерис с трудом поднялась и, освещая себе лампой путь, поплелась в тёмный угол. Гаавун всегда был тёплым, даже ночью, но сегодня без одежды Джерис совсем замёрзла.
Она прошла вдоль стены, уставленной ароматными коробками с травами и остановилась в углу у двери. На стуле лежали обрывки шёлковой юбки, а поверх нихожерелье. Кристалл в нём, движимый мелкой дрожью, жужжал гулко и низко, и уже почти упал, утаскивая за собой ракушки, но Джерис успела подхватить его.
Он чего-то хочет. Он что-то видит. Что-то такое, из-за чего он не может молчать, и потому жужжит, донимая целый вечер.
Что тебе нужно? спросила Джерис. Оставь меня в покое.
Кристалл жёг руку. Выйти за дверь, пройти пару десятков шагов и вот онокеан. Пусть забирает свой подарок. Джерис схватила халат, оделась и, забыв даже обуть сандалии, выскочила из дома.
Только свет лампы тускло осветил лимонные заросли, как в темноте возле двери кто-то дёрнулся. Джерис вскрикнула.
О, небо! сказали из темноты. Я думал, ты спишь.
Ты чего здесь делаешь? воскликнула Джерис, освещая лицо Тарреля.
Он сидел возле двери под окошком и потирал сонные глаза.
Назови мне хоть одну причину, почему ты ночью торчишь у моего дома? спросила Джерис и ткнула лампой в лицо Таррелю. Тот сощурился от света и отодвинул руку Джерис.
Убери, что ли. сказал он. Думал, ты спишь. Решил до утра подождать. Поговорить надо.
Рехнулся ты, что ли, Арнэ? Что за такой разговор, что аж спишь у меня дверью?
Таррель потёр лицо ладонями и медленно поднялся.
Извиниться пришёл. сказал он. И предложение у меня для тебя есть.
Джерис осмотрела Тарреля с головы до ног. Вроде, не пьян.
Ладно. сказала она. Подожди.
И пошла к берегу.
Ты куда?
Кристалл этот проклятый выкинуть.
Стой! вдруг вскричал Таррель и догнал её. Не надо. Ты его пока не трогай.
Таррель осторожно выудил ожерелье из рук Джерис.
Это почему? спросила она.
Сейчас узнаешь. Пойдём.
Таррель взял Джерис за руку, завёл обратно в дом и запер дверь.
Скажи мне честно. сказала Джерис, скрестив руки на груди. Ты пьян?
Можно и так сказать. торопливо ответил Таррель и погрузился в пыльное кресло.
Не приходи таким больше. И вообще никаким не приходи. сказала Джерис, стоя у двери. Говори быстрее. Спать хочу, плохо мне.
Знаю. Всё знаю, Джерис. Это я виноват.
Джерис помолчала и опустила взгляд.
Вот собака. прошептала она. Ты, значит, рассказал?
О чём? уставился на неё Таррель. Про храм? Из ума выжила?
Джерис медленно подошла к Таррелю.
А в чём вина твоя тогда?
Да слышал я тогда в лесу что-то. Внимания не обратил. Думал, зверь какой. А надо было пойти поглядеть.
Джерис опустилась на кровать и оказалась прямо напротив Тарреля.
Чего же тебя тогда с Баник не погнали вместе со мной? Не сходится твоё враньё.
Так не я храм поломал! искренне удивился Таррель.
Пёс проклятый. пробормотала Джерис. Клянись, что это был не ты!
Клянусь!
Не так. Дорогим клянись. Да вот хоть Деджей своей любимой.
Клянусь моей Деджей! торжественно проговорил Таррель.
Ну, смотри. Слова назад не возьмёшь. Мне-то всё равно. А вот ты, если солгал, Деджу свою потеряешь.
Не потеряю. ответил Таррель.
Джерис огорчилась и опустила голову.
Значит, всё-таки, в Катуру собирают они эти проклятые ягоды. Я всё думала, что в Панэру.
Джерис, малыш, конечно в Катуру. Ты разве не знала? сказал Таррель, разглядывая кристалл на свету и снова пересчитывая грани. Поверхность кристалла сверкала в огне лампы, но внутри, как был он мутным, так и оставался.
Джерис, хочешь уехать? вдруг сказал Таррель и сжал кристалл в ладони.
У меня выбора теперь нет.
Таррель достал из кармана мешочек.
Один дитар. начал он отсчёт. Два дитара. Три дитара. Четыре дитара. Пять дитаров. Шесть дитаров. Семь дитарови украдкой посмотрел на Джерис.
Джерис не могла поверить своим глазам. Блестящие серебряные ардумыдитарысамые большие и самые желанные для всех латосов, один за другим появлялись на столе возле лампы и сверкали своими толстыми боками.
Десять дитаров. сказал Таррель и остановился. Десять дитарови все довольны.
Ты просто знал. сказала Джерис, не отрывая взгляда от ардумов. Знал, что никто не купит. Что всё равно тебе продам.
Конечно, знал, Джерис. Не хотел тебя заставлять. Но знал. Собирался на Торговане купить, но видишь, как всё вышло.
Джерис посмотрела на Тарреля. Он так сжимал кристалл, как если б он был самым сладким для него угощением.
Зачем ты всё это время собирал эти гадости? вдруг спросила Джерис. Браслет, сыворотку, часы и остальное. Только ответь честно. Я всё равно уеду, никто не узнает.
Тень гнева вдруг легла на лицо Тарреля. Он сунул кристалл в карман и поднялся с места.
Ты же не глупая лати, Джерис. Ты меня знаешь. Знаешь, как и где я рос. Что, выходит, ошибся я насчёт твоей сообразительности?
Не все так умны, как дежи. Не стоять нам, глупым латосам, рядом с вами.
Таррель вздохнул.
Подумай, что будет с людьми, у кого такое окажется? Не сожгут ли их заживо в собственном доме?
Не надо. Я поняла тебя.
А, может, поколотят их прилюдно? Таррель кивнул на кровавый шёлк у двери. Нельзя. Понимаешь?
Понимаю.
Таррель заходил по комнате. Он всё держал руку в кармане, сжимал кристалл, и, кажется, было ему от этого больно. Он зажмурился.
Хочешь услышать самое честное, что я могу сказать тебе? спросил он, и, не дождавшись ответа, продолжил: Я искал их для того, чтоб больше никто их не нашёл. А это, потряс Таррель кулаком с кристаллом, это то, что я искал больше всего на свете. Оно и есть зло. И будет теперь мне служить.
Только он сказал последние слова, как выругался и уронил кристалл. На ладони темнело кровавое пятно.
Нет, нет. криво улыбнулся он. Ты не противься. Всё равно мой будешь.
Таррель. дрожащим голосом сказала Джерис. Что это за кристалл?
Ты ещё ничего для меня не сделал. не слушая её, говорил Таррель кристаллу.
Мыши под половицами совсем обезумели. Они пищали и копошились там, будто учуяли отраву, и убегали теперь со всех ног, чтоб покинуть насиженное место. Шуршали прямо под ногами Тарреля и визжали, точно поросята, которых вот-вот зарежут.
Арнэ, уходи. попросила Джерис.
Сейчас мы уйдём. кивнул он и опустился на колени возле кристалла. Ты с Чудоловом не связывайся. сказал он ему. Себе же хуже.
Раздался хруст, и все половицы разом лопнули. Огонь в лампе задёргался, зашипел и потух, а потом вдруг вспыхнул с новой силой, вырываясь из лампы. Пламя охватило стену и потолок, и из подпола во все стороны повалили мыши, не разбирая дороги. Дом захрустел и просел. Таррель не мог сдвинуться с места, зачарованный огнём, что отражался в его чёрных глазах, и беззвучно шептал что-то.
Джерис подскочила. Закинув ардумы в карман, она бросилась к двери и схватила Тарреля за капюшон.
Совсем дурак? и дёрнула его к выходу, чуть не задушив.
Таррель успел схватить кристалл. И вовремя. Крыша дома рухнула, и огонь вырвался наружу через окна, рыча и завывая, точно ураган. Скрылся под землёй порог, потом окна, а потом и то, что осталось от крыши поглотила земля, засасывая в себя всё, будто болото. Столп огня, искры и жар окутали пространство, и слышалось в них не то завывание, не то песня, простая, но страшная, будто сотни голосов кричали по-разному, никак не сливаясь в единое звучание.
Долго бушевал пожар. Он охватил лимонные деревья, траву и, кажется, саму землю, а на скалистом берегу, освещённом огнём, носились, точно призраки, беспокойные тени. Ни воды, ни неба, ни земли не осталось теперь на берегу, только этот огонь, будто золотой глаз на теле чёрной ночии ничего больше.
Громко играла музыка этой ночью в Гаавуне. Весело, невпопад. Музыканты покраснели, вспотели, но всё играли на дудках, били в барабаны и водили смычками по струнам. Старым гаавунским песням подпевал весь город, потому у музыкантов никак не получалось быть громче всех этих криков. Те гости, которые расположились на Баник, уже даже не слушали, что играют на площади, и кричали те песни, что им самим больше всего нравились. Кто-то пел "Рыбака на заводи", кто-то "Самую хмельную", кто-то просто выл что попало, едва слышал знакомые мелодии. Клубок криков, песен, топота, хлопанья и музыки.