Вы поступили правильно, Базза. Теперь выдержал паузу Помпилио. Среди егерей потери большие?
Девять убитых и семь раненых. Трое тяжело.
Выживут?
Хасина не уверен.
Жаль. Дер Даген Тур вздохнул. Нужно будет особо отметить в журнале проявленное егерями мужество. Необычайное мужество. Позаботиться о государственных наградах и пенсиях семьям погибших.
Безусловно, мессер. Капитан не стал напоминать, что Помпилио уже просил отметить в журнале проявленную егерями отвагу, отложил бинокль и понизил голос: Могу я узнать, как чувствует себя адира?
К счастью, не ранена и не пострадала во время посадки. Несколько расстроена потерей паровинга, и ей необходим отдых.
Прекрасно понимаю, мессер. Как прошёл её переход через Пустоту?
Сносно. Полагаю, за ужином Кира поделится с нами наиболее запомнившимися подробностями.
Будет интересно послушать. Дорофеев был ямаудой, человеком, не подверженным воздействию Знаков Пустоты, и любил расспрашивать обычных людей о переживаниях, испытанных во время межзвёздных переходов.
Согласен. Помпилио откашлялся. Теодор!
Мессер? Откуда появился слуга, Дорофеев снова не заметил. Теодор Валентин обладал потрясающим умением оставаться в тени и оказываться на виду ровно в тот момент, когда Помпилио требовалось его присутствие.
Теодор, мы с капитаном в настроении чего-нибудь выпить. На этой планете нас одолевает меланхолия и какое-то першение Базза?
С удовольствием, мессер.
А першение?
Я тоже обратил внимание на приступы странного кашля, мессер.
Прекрасная наблюдательность.
Спасибо, мессер.
Теодор?
Полагаю, чёрный чай с ореховым ликёром, мессер?
Неплохо, подумав, согласился дер Даген Тур. Но перед ним ячменной бедовки на два пальца.
Прекрасный выбор, мессер. Мне нужно десять минут.
Вечно ты ни к чему не готов, Теодор.
Мне очень жаль, мессер.
И заставляешь нас ждать.
Десять минут, мессер.
Когда же Валентин покинул мостик, Помпилио перевёл взгляд на Дорофеева и негромко, чтобы не услышал рулевой, произнёс:
А теперь, Базза, нам с вами нужно понять, где же мы, ядрёная пришпа, находимся. И как отсюда выбраться.
* * *
Почему ты думаешь, что мы отсюда не выберемся? спросил удивлённый Шилов.
Я так не думаю, взял назад Алецкий. Я выразил осторожное сомнение в том, что это возможно.
Почему? Что заставляет тебя нервничать?
А самое интересное заключалось в том, что Матиас Шилов ничуть не играл, он действительно не понимал, что вызвало у Алецкого сомнения в исходе предприятия.
Ну Капитан научного цеппеля «Эл Шидун» запнулся, не зная, как ответить, поразмыслил и решил быть искренним: Потому что из Тринадцатой Астрологической экспедиции вернулся только Галилей Квадрига. А наша экспедиция, Девятнадцатая, судя по всему, разделила судьбу Тринадцатой. Но Квадрига на борту «Пытливого амуша», «Амуш» неизвестно где, а мы с тобой
А они где-то в северном полушарии Мартины, планеты, которую должна была исследовать Девятнадцатая Астрологическая. И их всего двое: тихоходное, невооружённое научное судно и захваченный Шиловым крейсер «Яртекмунуль», который бравый лингиец не задумываясь переименовал в «092» так назывался грузовик, на котором он явился на Мартину. Их двое, и единственное, что они знают точно, так это то, что дер Даген Тур двигался в сторону северной полярной зоны, из которой, как уверял сумасшедший астролог «Амуша», можно было дотянуться до звёзд.
Все эти обстоятельства и вызывали у Алецкого сомнения.
А изложил он их во время совещания тет-а-тет, которое они провели на земле, Матиас сказал, что по возможности следует соблюдать режим радиомолчания.
Хочешь сказать, что мы разделим судьбу Тринадцатой?
Выразил опасения
Больше оптимизма, дружище! рассмеялся Шилов. Мы живы, мы свободны, и мы вооружены чего тебе ещё нужно для хорошего настроения?
Очень хочется домой, не стал скрывать Алецкий.
Мы живы, мы свободны, и мы вооружены, повторил Шилов. Это необходимые условия для возвращения. Осталось придумать, как это сделать.
Не заразиться его оптимизмом было решительно невозможно, и Алецкий неожиданно для самого себя подумал, что их положение не такое уж плачевное. Осторожно подумал. И вздохнул, понимая, что никогда не будет таким же яростно дерзким, как его новый, но, судя по всему, очень хороший друг капитан лингийского военно-воздушного флота Матиас Шилов, до сих пор прикидывавшийся капитаном скучного лингийского грузовика. Причём яростная дерзость Шилова не была наигранной, демонстративной Алецкий видел, что лингиец действительно пребывает в отличном расположении духа и готов к любым неожиданностям. Особенно к хорошей драке.
И смутить его было решительно невозможно.
Находимся на планете, с поверхности которой не видны звёзды? Ерунда! Враги ведь отыскали способ их видеть, значит, и мы разберёмся!
Экспедиция разгромлена, остатки кораблей рассеяны по планете, и встреча с противником грозит гибелью? Разумеется, грозит они горько пожалеют, если попадутся нам по пути!
А чтобы всё стало совсем хорошо, нужно отыскать мессера Помпилио, доложить обо всём, что случилось во время его отсутствия, и вернуться под его командование. Во-первых, потому, что мессер точно знает, что нужно делать. Во-вторых, если Помпилио потеряется, это обязательно вызовет гнев дара Антонио, так что лучше найти Помпилио и потеряться вместе с ним, ибо, кроме гнева дара Антонио, бесшабашный Шилов ничего по-настоящему не опасался.
«Ну а в-третьих, подумал про себя Алецкий, дер Даген Тур возможно сумеет призвать «развеселившегося» Шилова к разумной осторожности».
Что же касается хорошего настроения Матиаса, оно было вызвано захватом лёгкого крейсера вернувшись к привычному командованию полноценным боевым цеппелем, капитан Шилов почувствовал себя в своей тарелке и был не прочь продемонстрировать противнику умения.
А самое главное, дружище, я располагаю крайне важной информацией о том, что происходит на Мартине и вокруг неё.
Могу я узнать, откуда ты её получил?
От бывшего капитана моего нового крейсера, беззаботно ответил Шилов. И хочу сказать, что на Мартине и вокруг неё творятся такие интересные дела, что следовало присылать не научную экспедицию, а полноценную ударную эскадру. Ничего личного, дружище, я с большим уважением отношусь к Астрологическому флоту, вы делаете важное и полезное дело, а мессер Помпилио и вовсе носит ваш мундир, но, при всём уважении, сначала этот гадюшник следовало зачистить из крупных калибров и прикончить всех, кто окажется на пути.
Вижу, ты уже начал. Не то чтобы Алецкий имел что-то против военных, но он искренне считал себя мирным человеком, и энтузиазм, с которым Шилов говорил о предстоящей войне, вызывал у него некоторое смущение.
Нет, я лишь слегка размялся. Шилов стал неожиданно серьёзным и ещё более неожиданно грустным. До тебя действительно не доходит, дружище?
Что именно? растерялся Алецкий.
То, что они убили всех наших, жёстко ответил Матиас. Они убили всех, кого смогли: адмирала, офицеров, рядовых цепарей всех парней, которых ты знал и с которыми шёл сюда. Убили за то, что мы сюда явились. Пауза. Тебя это не трогает?
Мне жаль, но
Что «но», дружище? перебил Алецкого Шилов. Какое может быть «но»? Кровь пролилась. И не мы её пролили.
Да, с этим не поспоришь и Матиаса не переубедишь: в его картине мира пролитая кровь имела решающее значение. Относительно всего остального можно достичь компромисса, договориться, уступить, а вот кровь требует расплаты. Кровь прощать нельзя.
И лингийцы не прощали.
И что теперь? уныло спросил Алецкий.
Отправляемся на поиски мессера и убиваем всех, кого встретим по дороге.
А боеприпасов хватит?
У меня есть оружие, значит, будут и боеприпасы. Матиас вернулся к жизнерадостному тону. Идём курсом, который указал тебе мессер, и надеемся на встречу. Сохраняем режим радиомолчания, переговоры только семафором, так что не забудь поставить наблюдателя следить за моим семафорным постом.