Холодная вода вон там, горячаятам, указала на чаны и бадьи у стены. Вся обувь на улице, выйдешьувидишь, раздражённо откинула за спину короткую пшеничную косу, упёрла руки в бока.
Горло сдавила слепая досада, я никогда ещё не чувствовала себя такой уязвимой и раздавленной, и думала только о брате. Возможно, Кора ожидала, что я отвечу что-то грубое, но я молча взяла лохань и пошла к бадьям. Девушки смолкли, наблюдая за мной с довольными ухмылками. Налив воды, я отправилась на улицу.
Едва вышла, как прищурилась от ослепительного света. На широком дворе, ограждённом другими постройкамипогребами и хозяйскими складами, протянуты верёвки, на них рядами висели стираные вещи, ветер чуть трепал мокрую ткань. Хорошо, что меня сразу нагрузили работой, мне нужно было чем-то заняться, иначе сойду с ума от неведения. Я нашла обувь под навесом у виноградного плетня. Сняла свою старенькую накидку, свернула, отложив в сторону, подвязала верёвкой волосы и, устроившись в тени, принялась за чистку.
Неизвестно, сколько времени я находилась за работой, гора пыльной обуви не заканчивалась, она явно принадлежала воинампрочная и грубая. Работа немного меня отвлекла от мрачных, раздирающих на части мыслей, пока ласковое солнце не стало закатываться за покатую крышу.
Эй, предо мной встала Кора, на сегодня хватит.
Я отложила щётку и, поставив очищенный сапог, подняла голову. Взгляд прачки одобрительный, но всё равно на дне залегло недоверие и неприязнь. Интересно, чем я им успела не угодить? Но, видимо, в замке просто не очень жалуют пришлых.
Поднимайся и пошли за мной, бросила Кора и развернулась.
Я поднялась, да едва не плюхнулась обратноноги затекли, а в спину отдалась ноющая больот положения, в котором просидела полдня. Вылив грязную воду под куст виноградника, сложив щётку, забрав накидку и сумку, я пошла за Корой. Та глянула искоса на меня, хмыкнула.
Отхожее место вон там, если вдруг нужно сейчас. Ночью мы все ходим сюда.
Мне ничего не было нужно, кроме одногодобраться до лавки и лечь.
Оставь всё здесь, остановилась Кора.
В стиральне было уже пусто, девушки, закончив дневную работу, разбрелись. Я поставила лохань на высокую лавку.
Пойдём, поторопила.
Мы вышли в ту же кухню, где было так же тихо, только негромко переговаривались несколько служанок у длинного кухонного стола, видимо, оставшихся на ночь на случай, если хозяева замка потребуют принести что-нибудь, например, креплёного вина или поздний завтрак. К счастью, за болтовнёй они нас не заметили, зато я поймала обрывки слов одной из девушек:
Сегодня моя очередь нести господину ужин.
Почему твоя? Ты ходила прошлый раз, так что в этот раз пойду я.
Они спорили? Я не могла удержаться от скабрезной ухмылки. Похоже, молодой бард был не безразличен этим двоим. И что они в нём такого нашли, со страшными изъянами и такой же уродливой душой? Я их откровенно не понимала. Вспомнила о Марсу, и меня кольнула тоска. Сейчас я бы приготовила ему поесть, искупала и уложила в постель, поцеловав пухлую щёчку и обняв крепко, легла бы рядом А сегодня я останусь без него Охваченная мыслями о брате, едва держась на ногах от усталости, поднялась за Корой по деревянной скрипучей лестнице на второй ярус, где тянулся широкий коридор с множеством дверей. Мы прошли почти в самый конец. Кора отворила низкую дверь и демонстративно велела мне пройти внутрь, махнув тряпкой.
Я вошла, оглядывая не такое уж и тесное помещение с двумя квадратными оконцами. Здесь было три лавки, застеленные постелью. Внутри никого не оказалось.
Все сейчас моются и ужинают, а ты пока разбирай вещи, твоё место во-о-он там, указала в самый дальний тёмный угол. Тебе сильно повезло, что ты оказалась в Урелтоне, добавила она.
Я задержала дыхание, сжимая сумку. Значит, мы всё же ближе к холмам. Урелтон, насколько я знала, дальше от окраины Ториона.
Кора перемялась с ноги на ногу. На её твёрдом лице появилось любопытство:
Чем ты занималась раньше? вдруг спросила.
Торговала рыбой на рынке, устало отозвалась.
Кора хмыкнула.
Да, тебе точно повезло, дорогуша, что ты оказалась здесь. Хочешь есть? Сегодня повариха тебя не покормитникто не ожидал прихода новенькой, придётся подождать до завтра. Но если сильно голодна, я могу принести тебе что-нибудь из погреба.
Нет, не нужно, растерянно мотнула головой. Как бы ни сжимался пустой желудок, кусок в горло не полезет. Я слишком разбита.
Ну, как хочешь, фыркнула она и вышла из комнаты, махнув кончиком короткой косы.
Постояв мгновение, я пошла к своей лавке. Здесь пахло, как ни странно, травами. Постель выдали мне не слишком мягкую, в отличие от соседских лавок, но я была и тому рада. Положив рядом свои вещи, сумку повесила на крючок, что вбит в стену у изголовья, стянула порядком запачканное платье и свалилась на лавку. Всё тело гудело и ломило, болела спина, и звенело в ушах. Так тяжело мне ещё не было, произошедшее навалилось на меня горой. Где сейчас Марсу? В пути? Всё дальше от меня? Наверное, ему страшно, и он просится ко мне. В какой приют они его отвезут? Как далеко? В груди засаднила боль, мешая дышать. Я ведь даже не попрощалась с ним. Я не выполнила обещание, данное матушке, позаботиться о нём и уберечь. Слёзы покатились по пылающим щекам. Я отвернулась к стене и глухо заплакала, вжимая пальцы в набитую гусиным пером подушку, уткнувшись в неё лицом. Гнев и отчаяние бушевали во мне, заставляли тело сжиматься. Проклятый день, проклятый Дрио и его потаскухи, проклятый Мортон Амгерр! Моё сердце воспылало от ярости и ненависти при мысли об это уроде, при воспоминании его серых ненастных глазах. Да, он урод! Как и его чёрствое сердце! И другого отношения он к себе не заслуживает! Он разлучил меня с Марсу и отправил чистить сапоги, унизив ещё больше. Гнев нещадно жёг изнутри, и я не могла уже с ним справиться. Сотрясаясь всем телом, рыдала. Ещё никогда и никого я так ни ненавидела, как сейчас его. До жара и жжения в ладонях. Горько усмехнулась, посмотрев замутнённым взглядом на истёртые в кровь пальцы, всхлипнула. Сжала кулак, с силой ударив по подушке, заскулила, закусив губу.
***
Эй, ты, как тебя там? Вставай, хватит разлёживаться!
От резкого пробуждения по телу пронеслась болезненная дрожь, отдаваясь в голову болью. Я едва не застонала, но как бы ни не хотелось пробуждаться, веки разлепила. Сжала подушку, в сонном тумане оглядывая каменную стену, вспомнила, где я. Но когда за спиной послышались смешки и шаги, приподнялась на локоть, тяжело повернуласьтело никак не хотело слушаться и просыпаться.
Возле моей постели возвышалась громоздкая Кора, подсвеченная утренним светом, лившимся в окна. Она почти равнодушно, за исключением странного молчаливого внимания, смотрела на меня и плела свою жиденькую короткую косичку.
Меня зовут, Грез, хмурясь, процедила я сквозь зубы, скидывая с себя тонкое одеяло, села в постели, перекидывая через плечо порядком спутанные за ночь волосы.
Вчера я была настолько подавлена и разбита, что уснула быстро и не слышала, как вернулись остальные.
Ещё две девушки-прачки сидели на одной лавке и, о чём-то шушукаясь, бросали в мою сторону любопытные взгляды. Одна из них медленно поднялась. Вытянутая, худая, с длинными руками, с тусклыми серыми волосами.
А нам хоть кто. Раз здесь, то вставай.
Поосторожней, Тисса, её ведь сам господин привёз, ещё нажалуется, напротив, стройная и миловидная с рыжеватыми косами девушка наморщила лоб, отвернувшись, схватилась за тряпьё.
Ой, испугалась, гляди-ка, ядовито выплюнула Тисса, думает, ноги раздвинулаи всё дозволительно?! Не выйдет. Вставай!
Меня будто кипятком окатили, стыд и гнев взвихрились водоворотом. Сжала пальцы, вдавливая ногти в ладони, но в тот миг, когда я хотела ответить, Кора загородила меня собой.
Хватить, шикнула она и скомандовала: собираемся!
А я ведь правду говорю, не унималась Тисса, она ведь не одна приехала в замок, ребёнка в подоле привезла. Теперь будет тут по углам со всеми жаться, а потом нам слушай детский плачь по ночам, не спи.
Ну это было уже слишком. Я хотела подняться, но стоявшая рядом Кора пригвоздила меня строгим взглядом так, что я приросла к постели. Смяла в пальцах подол и сжала зубы, промолчала, проглатывая ком досады.