Глава 5. Сделка со штормом
Сораса
Ее меч остался в портовой таверне, спрятанный под половой доской вместе с остальным снаряжением. Сейчас ей нужен был лишь кинжал, бронзовое острие которого тускло мерцало в темной комнате, принадлежавшей королю среди торговцев. Она нависла над ним, терпеливо считая его вздохи. Толстый мужчина со щеками, как у бульдога, спал беспокойно, и воздух с рокотом вырывался из его рта, минуя желтоватые зубы. Рядом лежала его женатемноволосая красавица, едва вышедшая из детского возраста. Сораса дала бы ей лет шестнадцать. Вероятно, она была уже третьей или четвертой супругой купца.
«Я оказываю тебе услугу, девочка».
А потом она перерезала ему горло. Ей не требовалось никаких усилий, чтобы рассечь плоть откормленным кровью ножом.
Изо рта купца послышалось бульканье, и она прикрыла его рукой, перевернув мужчину на бок, чтобы кровь не полилась на его жену и не разбудила ее. Доведя привычное дело до конца, Сораса отсекла ему левое ухо и указательный палец на левой руке, после чего бросила их на пол. Такова была метка Сорасы Сарн, знакомая всем, кто знал, куда смотреть. Это убийство принадлежало ей, и только ей одной.
Юная жена купца спала, словно ничего не произошло.
Равномерный стук капель крови звучал громче, чем шаги Сорасы. Она вернулась на балкон, развернула кнут и забросила его конец на стену, опоясывавшую двор.
Она присела на корточки, прислонившись к бледно-розовому камню, и расставила руки в стороны для равновесия. Фруктовые деревья служили ей надежным прикрытием, поэтому она не спешила, позволяя глазам привыкнуть к полуденному свету. Разомлевшие на жаре охранники двигались медленно, обходя противоположную часть двора. Она воспользовалась возможностью и спрыгнула в пустой переулок за стеной. В нем почти не было тени.
Безжалостное солнце зависло высоко в небе. На берегах Долгого моря держалась аномальная жара, и даже в богатейшем районе Билскоса над дорогой клубились облачка пыли. Столица Тириота, привыкшая к прохладному морскому бризу, задыхалась от жары. Но Сорасу такая погода устраивала. Ее жизнь началась в песках Айбала, а ее мать, уроженка Рашира, провела детство и юность во Вселесье. Сораса была создана для жизни в жестокой пустыне или приторно-жарких джунглях. «Эти люди не знают, что такое настоящее солнце», думала она, петляя по переулкам в направлении причалов.
Она шла неспешным, размеренным шагом. Сквозь щели в стенах виднелись синие воды Тирийского залива, а из каждого окрестного дома открывался вид на прославленный порт. Над ним возвышался один лишь дворец Морского Принца, розовые башенки и красные черепичные крыши которого напоминали охапки корских роз.
Сораса бросила взгляд в сторону великой гавани Тириота, знаменитые причалы которой тянулись в воды пролива, словно осьминожьи щупальца. Она покинет страну на торговой галере, не оставив за собой ни следа.
«Кроме того следа, который я сама решу за собой оставить», думала она, удовлетворенно изогнув губы.
Она тенью спустилась в ту часть города, где были расположены местные святыни, петляя между храмами, сверкавшими своими куполами, и сакральными часовнями. Жрецы совершали дневное шествие, воздев руки к небу и моля богов Оллварда о благословении. За ними следовала толпа крестьян и моряков.
Вилла осталась далеко за ее спиной, когда поднялась тревога: кто-то из стражников сдавленно крикнул, зовя на подмогу городских караульных. Затем раздался рев трубы. Сораса ухмыльнулась: его полностью заглушил звон колоколов, доносившийся из Ладони Майрывысокой башни, в которой правила богиня морей. Моряки взывали к ее милости, рыбаки просили у нее изобилия.
Сорасе же не нужно было ничего, кроме толпы и звона колоколов. Толпа множилась, а колокола гремели, создавая стену между ней и трупом, лежавшим в своей постели.
Толпа несла ее, словно морское течение. Большинство людей двигались вслед за облаченными в синие одежды жрецами Майры по главной улице Билскоса, делившей его пополам. Они доберутся до гавани совсем скоротем более в базарный день.
«В этом хаосе легко затеряться, думала Сораса. Все идет четко по плану».
Она двигалась вперед уверенным шагом, не обращая внимания на толпу и распространявшуюся от нее вонь. Билскос был людным городом, но казался деревней по сравнению с айбалийскими Алмасадом и Калирамом, где Сораса провела большую часть из тех тридцати лет, что успела прожить в этом мире. Сейчас она скучала по каменным улочкам, залитым солнцем, и шумным рынкам, раскинувшимся так далеко, насколько хватало глаз; ей недоставало расписных шелков, бирюзового неба, нежного благоухания цветущих деревьев и ароматов пряностей, продававшихся на базарах. Сорасе хотелось снова увидеть великолепный храм Святой Лашрин и пройти по тенистому Пальмовому пути. Но все это меркло по сравнению с воспоминаниями о цитадели из песчаника, стоявшей на одной из прибрежных скал и обдуваемой соленым ветром. Ворота, которые в нее вели, были скрыты от непосвященных глаз. Именно там еще в детстве она нашла свое место; именно там был ее дом.
Она спиной почувствовала дуновение ветра за мгновение до того, как чья-то рука сжала ей мышцу между шеей и плечом. Пальцы впились в ее кожу, и она ощутила вспышку острой боли, распространившейся по всему ее телу.
Сораса пригнулась и вывернулась из хорошо знакомого ей захвата, который она сама освоила много лет назад. Обнажив зубы, она бросила злой взгляд на того, кто собирался на нее напасть.
Но нападения не последовало.
Гарион, прошипела она.
Окружавшая их толпа молельщиков начинала редеть.
Лицо мужчины скрывал капюшонравно как и ее собственное, но, чтобы его узнать, Сорасе было необязательно видеть его черты. Гарион превосходил ее ростом, а его кожа казалась белой даже в тени. Прядь грязно-коричневых волос падала на его темные глазаточно так же, как в те времена, когда он был мальчишкой. Сораса отдавала предпочтение простой одежде землистых оттенков, не привлекавшей ненужных взглядов, Гарион же выбирал кричаще-яркие цвета. Алую тунику и мантию, расшитые серебром, было невозможно не заметить.
Мужчина холодно усмехнулся.
Не знал, что ты промышляешь воровством, Сарн, прошипел он на айбалийском. Хотя Гарион выучил этот язык еще в детстве, он не был ему родным и до сих звучал в его устах как нечто чужеродное.
Сораса отмахнулась от него. На пальцах Гариона виднелись черные татуировки, точно такие же, как у нее.
Вероятно, твой моральный компас нуждается в починке, отозвалась она. Я увела убийство у тебя из-под носа. Насколько я понимаю, тебя заботит именно эта кража?
Гарион поджал губы.
Веретено тебя побери, Сораса, выругался он. Существуют правила. Гильдейский контракт дается одному человеку, и лишь ему одному.
Эти постулаты проникли под ее кожу глубже, чем любая татуировка или шрам. Сорасе захотелось закатить глаза, но она уже давно научились обуздывать эмоции и сохранять бесстрастное выражение лица.
Поэтому она развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь.
Зависть тебе не к лицу.
Как она и думала, Гарион последовал за ней. Сорасе вспомнились иные времена. Но они миновали давным-давно, поэтому она сжала одну руку в кулак, а другую поднесла поближе к кинжалу, свисавшему с ее бедра. Если он выхватит оружие, она будет готова.
Думаешь, я завидую? Это навряд ли, процедил Гарион сквозь сжатые зубы.
Они догнали последователей культа Майры и теперь проворно пробирались сквозь толпу.
Тебя нарекли и поставили на тебе метку. Сколько крови ты ни прольешь, все равно не сможешь изменить то, что было начертано.
Она вдруг ощутила неприятный зуд: это чесалась длинная вертикальная татуировка, которая появилась на ее ребрах меньше года назад. В отличие от прочих меток, которые должны были приносить удачу или служили напоминанием о победах, именно эту поставили на коже Сорасы против ее воли.
Спасибо за информацию, которую я и так знаю, произнесла она, бросив на Гариона взгляд, способный испепелить дотла. Возвращайся в цитадель. Броди по своей клетке, пока тебе в руки не упадет новая легкая жертва. Но помни: ее я тоже у тебя украду.