Аластас Эвернийский! призрачная голова лезла из десертной тарелки, стоящей перед моим отцом.
Приглядевшись, я поняла, что это вернулся мой неугомонный прапрапрадедушка Фелициус.
Оставь дочь в покое! Хочет она быть некромантом, будет! Ты понял?
Да, угрюмо оглядев прикрывшихся салфетками короля, Иеронимуса и сдерживающуюся изо всех сил королеву, пробурчал папа.
Еще раз скажешь про боевых маговпрокляну, равнодушно кивнул прапрапрадедушка и исчез.
Папа вскочил, поклонился и резво покинул столовую, следом ему понеслось хихиканье, хохот и откровенное ржанье. Некроманты не могли понять, почему папа слегка позеленел после прямого общения с призраком, им это было не в новинку.
Хватит, не сдержалась я. Мой отецбоевой маг. Он не любит призраков и я заставила себя замолчать, но за меня договорил король.
и некромантов! и эти трое опять захохотали от души, до слез, до нервной икоты.
Пойдем, Тая, отсмеявшийся Иеронимус взял меня за руку, его величество пришлет косточки в нашу комнату, попробуем поднять твоего Флавиана.
И мы резво покинули столовую, потому что нам хотелось побыстрее остаться вдвоем.
Целоваться мы начали на пороге, но забыли закрыть двери. Слуга, принесший узел с косточками моего верного фамильяра, покраснел и завел глаза под потолок.
Его величество прислал? уточнил Иеронимус, оторвавшись от моих губ.
Да, ваша светлость, поклонился покрасневший слуга.
Поблагодари короля, ступай, да хранит тебя Авликая, буркнул Иеронимус, закрывая двери за слугой на хлипкую задвижку.
ЭПИЛОГ
Обернувшийся Иеронимус посмотрел на меня так, как я бы глядела на сотню новеньких дорогих мечей, подаренных мне просто так. А потом бросился целовать так жадно, горячо, сумасшедше, будто мы виделись в первый или в последний раз.
Если честно, это мне не понравилось, насторожило.
Что ты, милый, будто прощаешься? не выдержала я, отрываясь от его жадных губ, выскальзывая из его крепко сжимающих мое тело рук.
Не выдумывай, прошептал он, укладывая меня на постель и сдергивая с меня все в один миг.
Впервые Иеронимус овладел мной так резко, одним рывком входя глубоко, не больно, но странно торопливо. Это было необычно, сначала я что-то еще пыталась сказать, а потом улетела, ощущая, что просто так поднимаюсь к потолку от прикосновений, грубоватых толчков внутри и огня, разгорающегося во всем моем теле. Теперь я казалась себе облачком без косточек и кожи, пушистым порхающим под потолком счастьем.
А Иеронимус шептал одно и то же слово, я не понимала, что он повторяет раз за разом, входя все глубже в меня, будто врастая даже не в мое тело, а в мою душу.
Я прислушалась к его горячему сумасшедшему шепоту: «Только моя, моя, моя», твердил он сводящее с ума слово.
И когда содрогнулся от странного жестокого наслаждения, я поднялась на гребень волны вместе с ним. И упали мы вместе, вниз, мокрые, скользкие, вросшие друг в друга, обезумевшие от желания обладать и принадлежать.
В ту ночь мы забыли обо всем, что разделяло нас и стали одним целым. В захлестнувшем меня восторге, я признала, что люблю Иеронимуса, все прежнее было злым наваждением, проверкой на прочность, которую не сдала я, но выдержал мой простивший меня муж.
А утром я очнулась от запаха дыма. Я вскочила, хотела бежать, но выдохнула, увидев, что черный дымок вьется от четырех черных свечей, стоящих на четырех точках странного тройного круга.
В центре стоял Иеронимус, выкладывающий в круге косточки Флавиана и шепчущий какие-то заклинания.
Когда он повысил голос, скелет вскочил, но в зеленых огоньках в глазницах угадывались красноватые отблески, которых раньше не было. Огни в глазах Флавиана были то зеленые, то красные, такими, какими бывают глаза кошек.
Флавиан, ты фамильяр моей жены Таи, ты будешь беречь и охранять ее от всех, особенно Иеронимус так понизил голос, что я не расслышала его слова.
Но догадалась, конечно, что защищать меня надо особенно от короля.
Флавиан кивнул и шагнул за дверь.
И тихий дворец наполнился воплями и шумом.
Оказалось, Флавиан поймал короля и поколотил его, вытащив самую крепкую кость из своей ноги.
Чтобы изменить Флавиана, который начинал гоняться за королем, как только его видел, пришлось вызывать штатного королевского некроманта, седого страца в посмертии.
Но король прятался, как только вдалеке мелькали желтоватые косточки и оскал моего фамильяра, хотя Флавиан и перестал лупить короля, его величество опасалось скелета.
По практикумам и зачетам мне ставили высокие оценки, профессорам ничто человеческое не было чуждо, они опасались моего фамильяра, отлупившего самого короля.
В «Хромом драконе» пели новую балладу о прекрасной жене некроманта Иеронимуса Фертейнского, которая вытащила мужа из лап чудовищ, вот только не уточняли, что этим самым чудовищем был покойный канцлер.
Юнесса и король вернулись из путешествия, и мы поехали на осенние каникулы к папе в наше поместье в горах.
Все было прекрасно, но мне казалось, что это затишье перед бурей. Впрочем, я всегда была очень плохой предсказательницей.
Конец