Я продолжал рассуждать: когда на носу такое ответственное мероприятие, нет времени, да и не хочется думать ни о чем другом. Тем более о каком-то там горбуне.
Он и так уже практически потерял ко мне интерес!
По мере роста сомнения Вордо, на лице Храста надежда сменялась раздражением, которое прежде всего было обращено ко мне. Он определенно был разгневан и раздосадован одновременно. Злость и презрение наливались чернотой, которая не обещала мне ничего хорошего. Великолепная сделка была под угрозой, а кому понравится терять деньги?
Я чувствовал, что мне остались секунды. Вордо уже жалел, что занялся этим делом, и досада все больше разрасталась во всем его облике. Было видно, что он готовится послать Храста куда подальше с его выгодным предложением. Мне нужно было на что-то решаться. Я мысленно застонал. Выход был только один, и мне он совершенно не нравился. Если бы я мог придумать что-то еще, обязательно это сделал, но проклятый Вася не оставил мне шансов.
Со всей возможной скоростью я поковылял к котлу, возле которого тот самый пацан, который разносил всем еду, сейчас занимался тем, что раскладывал по кучкам очищенные от остатков еды тарелки. Для моих планов эта посуда пришлась как нельзя кстати. Я схватил одну плошку и почти бегом кинулся обратно.
Вордо, заинтригованный, наблюдал за представлением, Храст был готов меня удавить, но они оба пока еще ничего не поняли, и я молился, чтобы моих скромных артистических талантов хватило на небольшое представление. А заодно поминал добрым словом одну из своих подруг, которой постоянно не сиделось на вечеринках. Она считала своим долгом организовать досуг тех, кто пытался спокойно попить вина или покурить кальян. Гвоздем ее программы была игра «Крокодил», в которой все пытались угадать фильм по неумелому кривлянию очередного бедолаги, назначенного на роль ведущего.
Поставив тарелку перед собой и порывшись в траве, я откопал несколько камешков, которые должны были заменить рабочий инвентарь и, наконец, уселся в позе лотоса прямо на траву. Убедившись, что за мной наблюдают, я сложил ладони лодочкой и принялся отбивать поклоны и заунывно мычать. Сделав несколько серий таких упражнений, я нащупал один из камней и бросил его в тарелку. А зрителей-то прибавилось! Еще трое с любопытством подошли поближе. У котла на меня пучил глаза паренек. Женщины укоризненно качали головами. Но для меня имели значение глаза только одного человека на этой поляне. На губах Вордо гуляла усмешка. Все он прекрасно понял!
Я кинул ему один из камней, закрыл глаза и продолжил свое представление с закрытыми глазами. Раздался глухой стук по дереву. Я открыл глазав тарелке вместе с камнем лежал маленький кругляшок монеты, а руки Вордо были пусты. Он опять что-то говорил Храсту, отчего у того на лице блуждала довольная ухмылка, еще больше искажая не слишком правильные черты лица, а я чувствовал, что волны недоброжелательности сменились теплом удовлетворения и свежей прохладой ожидания. Мое предложение было принято, а грибы пока подождут.
Глава 6
Моя первая ночь в этом мире под открытым небом. Спать у костра очень даже приятно, но временами хотелось, чтобы огонь горел с двух сторонтак теплее. Холод преследовал меня и здесь, несмотря на то, что температура ночью не слишком отличалась от дневной. Я лежал на боку, подложив под голову ладонь, и с тревогой вслушивался в недовольное ворчание живота. Тот, кто не позволил пареньку насыпать добавки в мою тарелку, прекрасно знал, что меня ожидает. Я и сам вспомнил, что таких, как я, поначалу отпаивают бульоном, а полная порция легко может отправить на тот свет не хуже любого яда.
В остальном все было прекрасно. Даже земля казалась сказочно мягкой и нежной. Ночной лес настолько же отличался от мрачной тишины каменной шахты, насколько ночная московская подземка отличается от дышащих жизнью и безудержным, неостановимым ритмом центральных улиц. Я и не думал, что негромкие голоса подлунных тварей могут оглушать, а мерный шелест листвы убаюкивает лучше монотонного голоса диктора новостей. Мир утонул в темноте, но это была совсем другая тьма. Не было звона в ушах, воздух дышал криками жизни, он искрился всполохами шорохов и волнами свежей прохлады.
Давным-давно затихли мои соседи по ночлегу. Ночную стражу несли двое парней, я слышал, как они перекрикивались время от времени голосом какой-то птицы. Но сами не показывались, схоронившись где-то на самом краю поляны.
Перед закатом Вордо что-то долго обсуждал с Храстом, затем они оба скрылись в палатке, а у моего костра постояльцев так и не появилось. Я, как был, так и остался один. Пацан, исполняющий обязанности официанта при нашем небольшом отряде, когда уже совсем стемнело, принес мне немного похлебки и флягу, отдаленно напоминающую грелку, только из кожи. Никогда не любил сухое вино, но тут организм всполошился, едва почувствовал, что вожделенный праздник легко может пройти мимо.
Не спалось. Вино оказалось несусветной кислятиной. Я едва осилил пару глотков и отдал флягу обратно под недоумевающие взгляды большинства лучников, которые собрались за соседним костром шагах в пятнадцати от меня. Ну и пусть, вино от меня никуда не денется, а помереть, едва выбравшись из подземного мрака, тот еще подарок судьбы.
Когда совсем стемнело, люди стали расползаться по лежкам. А мое сердце время от времени давало сбои: то отстукивало бешеный ритм, то замирало в страхе. Я до сих пор не мог отделаться от мысли, что пару часов назад мой путь вплотную приблизился к опасному краю. Жизнь висела на волоске. И только сейчас, в темноте, мне удалось осознать, насколько я оказался близок к гибели. Стоило чуть промедлить и вместо вина меня угостили бы сталью. Один из парней, которые столь одобрительно поглядывали на меня, когда я уплетал ужин, спокойно полоснул бы отточенной сталью по горлу, и все. Вордо точно не стал марать свои руки. Зачем? Едва ли он вспомнил обо мне уже через пятнадцать минут: проблема временно решена, чего к ней возвращаться.
Принято ли клясться в такие минуты? Что толку от бесполезных слов, если у тебя нет возможности выполнить обещание? Я мог бы сто раз дать слово, что со мной больше не случится ничего подобного, но только сейчас я осознал, что Вася провел превосходную комбинацию. Он лишил меня главного. Сколько раз мне приходилось повторять друзьям и знакомым: все в моих руках, все зависит только от меня. Мне нравилось думать, что ситуация под контролем. Следуя словам моего отца, любые шаги я выполнял с четким осознанием: в случае неудачи, не потерять независимость. Любой шаг чреват лишь местными потерями и не ведет к катастрофе.
Проблема в том, что есть факторы, которые мы не в состоянии учесть. Они находятся как бы вне плоскости нашего бытия. Как если бы ты готовился к приходу налогового инспектора, а вместо него в твой дом прилетел снаряд. Нельзя быть ко всему готовым. Но можно всегда подниматься, если ты понимаешь, что смертельный удар себе можешь нанести только ты сам.
Почему-то в шахтах, которые я все чаще называл пещерами, я не мог думать о будущем. Голова была пуста. Вы знаете, место очень часто определяет твою сущность. Трудно быть умным, когда ты находишься среди тех, кому не нужны твои размышления. В пещерах мысли забивались в отдаленные уголки и не хотели выползать на свет. Организм и наше «я» очень тонко чувствует окружение и его потребности. К чему думать, если это никому не нужно? Зачем быть умным, если можно набить живот и ничего не делать? Выскочек никто не любит? Брехня! У них не так много времени до превращения в стадо. Сколько бы я там протянул? Как быстро Александр Гроцин превратился бы в бледного червя, ворочающегося у стен и с вожделением наблюдающего, как по зеленому мху ползают аппетитные улиткипредел мечтаний любого существа в подземном царстве. Мне стало страшно, по-настоящему страшно. Два часа назад я мог просто умереть. День назад судьба готовила мне гораздо более страшную участь. Я поглубже загнал эту мысль, потому что додумывать ее не хотелось.
Не знаю, с какой целью меня забросило в это тело. Какому высшему разуму взбрело в голову сыграть со мной злую шутку. Вселенная, если ты слышишь меня, пусть этому Васе когда-нибудь тоже будет несладко! Пусть ему оторвет ноги и переедет трамвай! Даже если я об этом и не узнаю. Надеюсь, высшая справедливость все-таки существует. Что же касается моей дальнейшей судьбы, я только что отвоевал свое право на жизнь. Пусть даже это жизнь нищего.