Всю вторую половину дня я провела за государственными делами. Перед сбором Тайного совета у меня выдалось сорок пять минут свободного времениименно столько отмерил Лад.
Сними, пожалуйста, блок, попросила я.
Слава, начал Лад, но я не дала закончить:
Хочу сходить к Гверфальфу. Устала, как собака
Ненавижу кривить душой. И пусть всё сказанноеправда, но Лада я всё равно обманываю, и от этого мне порядком неприятно.
Хорошо, согласился Лад. Только не задерживайся.
Конечно, кивнула я. И с Фёдора, пожалуйста, тоже.
Лад подозрительно на меня посмотрел.
Хочу всё же попытаться заставить его подружиться с хаклонгами, пояснила я. И пусть он учится сам перемещаться, не таскать же мне его за собой?
Я ослаблю блок, принял соломоново решение Лад и усмехнулся:На перемещение хватит, на самозащиту в случае чего тоже, а на новый ураган «ФедОра»уже нет.
Я ухмыльнулась: это с моей лёгкой руки сюда перешла мода называть тайфуны женскими именами. Как был этому «рад» братишка, лучше не упоминать
Ладно, через сорок пять минут буду здесь, кивнула я, беря дующегося брата за руку.
Через сорок, уточнил Лад.
Хорошо, вздохнула я. Фёдор, приготовься. Туда я тебя перенесу, обратносам.
Брат что-то буркнул, но ни руку вырывать, ни громко возражать не стал. Хоть бы Лад не заподозрил неладное, глядя на его покладистость!
Я закрыла глаза и пожелала оказаться рядом с Гверфальфом. Пока чторядом с Гверфальфом, а там и Ну не могу я бросить Тана, хоть режьте!
*Высказывание о булочках приписывается Марии-Антуанетте (17551793), королеве Франции, супруге Людовика XVI. Легенда гласит, что она произнесла эти слова в ответ на сообщение о голодных бунтах и погромах булочных и зернохранилищ в Париже. Достоверность этих сведений сомнительна, однако королевская чета действительно предпочитала упорно не замечать тяжёлой ситуации в стране. Это была не лучшая политика, так что ничего удивительного, что всё закончилось Революцией, а последние Бурбоны были гильотинированы. Как вы понимаете, Славку подобный опыт не очень-то вдохновляет.
Глава третья, в которой планы превращаются в экспромт
«План спасения Танислава» был прост, как всё гениальное: приходим, забираем, уходим. То есть это Федька, как автор, утверждал, что план гениален. А у меня просто не было других вариантов. Не больно-то поразмышляешь, когда весь день идёт работа в режиме нон-стоп, а вечером мгновенно засыпаешь, стоит только добраться до вожделенной постели!
Визит к Гверфальфу был прикрытием, предложенным мной с коварной целью поближе познакомить брата с хаклонгами и изжить в нём комплекс: «раз я не могу превращаться, они будут смотреть на меня, как на урода». Всё, что мне удалось выбить из Федьки, это что Гверфальф говорил с ним от силы три минуты, но успел на восхищённый Федин вопрос: «А я тоже могу вот в такого огромного и крылатого превратиться?»ответить отрицательно. Причём, если меня искренне сожалеющие интонации ничуть не обидели, Фёдор решил, что его за человека (то есть за хаклонга) не считают, и надулся. И несмотря на то, что наши дальние родственники исправно ждали его в гости, брат демонстративно заявлял, что не желает с ними иметь ничего общего. Сколько я ни заверяла его, что они чудесные, а их Островасамое волшебное место в этом мире.
И всё же даже нечувствительного к красоте Федьку поразил открывшийся его глазам пейзаж: огромный дом из чисто-белого камня, густые зелёные заросли вокруг и цепочки островов в раскинувшемся под нами море. Брат огляделся и со свойственной ему краткостью восторженно высказался:
Офигеть!
Я решила поработать экскурсоводом и ляпнула, не подумав:
Это дом Гверфальфа и Гвердани. А с этой площадки они взлетают.
Федька мгновенно помрачнел и грозовой тучей двинулся ко входу в дом. Только я удивилась тому, что никто не вышел нас встречать, как увидела хаклонга, поднимающегося от морской глади. У меня захватило дыхание: с каждым взмахом огромных перепончатых крыльев множество тёмно-золотых искр пробегало по гибкому зелёному телу красавицы, летевшей в лучах солнца к выступу, на котором я застыла. Плавным движением хаклонг взмыл надо мной, показав нежно-золотистый живот и по-женски изящные лапы, и приземлился рядом, в дрогнувшем воздухе приобретя человеческий облик.
Слава! Гвердани в два шага оказалась рядом и крепко обняла меня, прижимая к груди, отпустила и заглянула в глаза (для этого ей пришлось наклониться). Как я рада тебя видеть! Ты давно не заходила.
Королевские обязанности, похоронным голосом ответила я, думая, что никогда не перестану удивлённо таращиться на её действительно неземную красоту.
В человеческом обличье в хаклонгах, казалось бы, всего слишком: слишком яркие и густые волосы, слишком большие, опушённые невероятно длинными ресницами глаза, слишком выразительные черты лица, слишком высокий рост, слишком совершенная фигура но всё это сливается в них в такой гармонии, что не вызывает ничего, кроме восхищения.
Я вижу, ты не одна, заговорщицки улыбнулась мне Дани, даже не оборачиваясь. Я выглянула из-за неё и увидела застывшего в паре десятков метров Федьку. На его лице застыла обречённая зависть вперемешку с восторгом.
Федя! окликнула я брата и строгим голосом приказала:Иди сюда, поздоровайся с тётей Гвердани!
Дани засмеялась, оборачиваясь, и сама подошла к оробевшему племянничку и заключила его в объятья:
Здравствуй, дорогой мой потеряшка!
Федька что-то замычал протестующе, но выбраться из железной хватки хаклонга ему было не под силу. Наконец, натискавшись, Дани отпустила красного как рак парня и весело сказала:
По-моему, ты подрос и окреп с тех пор, как Гверфальф тебя видел!
Если до этого Федька явно собирался возмутиться подобным бесцеремонным обращением, то после комплимента (а братец у меня трепетно относится к собственной мускульной массе), только буркнул:
Может быть.
Гверфальф сказал, как ты расстроился из-за того, что не можешь летать, Дани, казалось, не заметила мгновенно посмурневшее лицо «потеряшки». Но ты ведь всегда можешь полетать со мной или с Гверфальфом! она чуть наклонила голову к плечу и тоном змеи-искусительницы вкрадчиво спросила:Хочешь?
Соглашайся, тут же подтолкнула я Федьку. Это так здорово!
По лицу Федьки было понятно, что попранная гордость отважно, но не очень успешно сражалась с желанием всё же попробовать, как это. Наконец брат выдавил из себя:
Как-то не могу женщине на шею садиться, выпалил он к моему огромному удивлению. Вот уж не подозревала, что брат может терзаться подобными мелочами!
Дани в ответ только засмеялась и отошла, приняв свой настоящий облик. Огромный, метров двадцать в длину (и ещё десятьхвост), хаклонг небрежно изогнул шею, подставляя Федьке чешуйки, чтобы брат мог забраться наверх, и я услышала, как Дани говорит сквозь смех: «Садись, не переломится!»
И Федька решился. Брат ловко уселся на нужное место, Дани легко подбежала к краю площадки и прыгнула вниз, исчезая из поля зрения. Я бросилась за ними и увидела, как, раскинув переливающиеся золотом крылья, хаклонг с моим братом, судорожно вцепившимся ей в шею, планирует к морю.
Это было так красиво, что у меня защипало глаза. Я прерывисто вздохнула и тут же ощутила на своём плече тяжёлую ладонь, обернулась и со знакомым чувством успокоения, всегда возникающим у меня рядом с Гверфальфом, уткнулась носом ему в грудь, закрывая глаза.
Здравствуй, малышка, он мягко погладил меня по голове, скользнул пальцами по венцу и добавил, чуточку смеясь:Её Величество королева Великого Объединённого королевства.
Ой, ну её, эту королеву! я только надёжнее спрятала лицо у него на груди. Знал бы ты, как же я устала от всего этого!
Гверфальф засмеялся:
Уже? Впрочем, ты слишком молода, чтобы в одиночку заботиться о благополучии целой страны. В твоём возрасте есть множество более подходящих занятий.
Полностью согласна, кивнула я, мужественно отстраняясь. Гверфальф знакомым внимательным взглядом смотрел на меня сверху вниз. Вот найду Тана, верну и посажу на трон!