Оттолкнувшись от стойки, она поспешила из кухни к входной двери. Когда она выбежала на улицу, ни на подъездной дорожке, ни на тротуаре поблизости никого не было. Холли заметила это, когда бросилась к машине; затем ее внимание привлек тот факт, что водительское окно отсутствовало, и только острые осколки стекла торчали из дверной рамы. Застонав от того, сколько это будет стоить, она открыла дверь и заглянула внутрь, задохнувшись, когда увидела свою сумочку, лежащую на пассажирском сиденье со сложенным листом бумаги поверх нее. Сунув руку внутрь, она схватила оба предмета и быстро порылась в сумочке, пока не нашла бумажник. К ее большому облегчению, все ее кредитные и дебетовые карточки были на месте. Положив бумажник обратно в сумочку, Холли развернула листок и прочитала написанные на нем слова.
Холли, извини за окно. У Андерса не было ключей, и ему пришлось взломать ее, чтобы войти. Я позвоню и договорюсь о ремонте. Когда я тебе понадоблюсь, я буду здесь.
Джастин
Холли скомкала записку и посмотрела вверх, потом вниз, на улицу. Джастина нигде не было видно. В записке говорилось, что он будет здесь, но не тогда, когда она ему понадобится, а когда она в нем будет нуждаться. И он будет здесь? Здесь где? И кто такой Андерс?
Сглотнув, она отступила на пару футов, затем повернулась и поспешила обратно в дом. Захлопнув дверь, Холли заперла ее и постояла, не зная, что делать. Позвонить в полицию? И что им сказать? Что после того, как он поднял ее, когда она упала и потеряла сознание, и, очевидно, наблюдал за ней в течение двух дней и ночей, пока она не пришла в сознание, у него хватило наглости вернуть ей машину и сумочку?
Эта последняя мысль заставила ее нахмуриться, и Холли подошла к круглому зеркалу над маленьким столиком в холле. Она быстро размотала футболку, прикрывавшую ее сальные волосы, и наклонилась, чтобы осмотреть голову в поисках раны, которая вырубила ее. Ничего не было. Даже шишка, не говоря уже об огромной зияющей ране, которая могла объяснить столь продолжительное бессознательное состояние. Выпрямившись, она посмотрела на себя, потом повернулась и пошла наверх. Главным чувством, которое она испытывала, было замешательство и растерянность. Она была дома в целости и сохранности, но понятия не имела, что произошло. Как она могла пролежать без сознания два дня и две ночи и не получить никаких ран? Она вообще ударилась головой? А если нет, то, что случилось? Ее накачали наркотиками? Если да, то как? Когда? Если уж на то пошло, то где?
Эти вопросы крутились и крутились у нее в голове, пока она шла наверх в ванную, включала душ, раздевалась и вставала под струей горячей воды. Как и где ее могли накачать наркотиками? Она возвращалась в офис. Вряд ли она сменила бы направление и пошла в другое место, одетая в пижаму. Она не пошла бы ни в кофейню, ни куда-нибудь еще, где можно было бы выпить и принять снотворное. Черт, она даже не побежала в магазин в пижаме. Единственная причина, по которой она чувствовала себя в состоянии, пойти в офис в таком виде заключалась в том, что она знала, что там никого не будет иХолли замерла в процессе мытья волос, когда ей наконец-то пришло в голову, что она пропустила два дня работы. Ее муж, возможно, и не заметил, что она пропала, но в офисе наверняка заметили бы.
Выругавшись себе под нос, она быстро смыла шампунь с волос и выключила воду. В следующее мгновение она распахнула дверь душа, вышла, схватила полотенце и, завернувшись в него, поспешила через холл в спальню. На ближайшем прикроватном столике стоял телефон, и Холли схватила трубку, чтобы быстро набрать номер кладбища. Только когда не подняли трубку, она вспомнила, что рабочий день уже закончился и что сейчас офис будет закрыт.
Вздохнув, Холли поставила телефон на место, не оставив сообщения, и встала, чтобы вернуться в ванную. «Утром ей придется пойти в офис и попытаться все уладить»,подумала она, чистя зубы. Она была удивлена, что они не позвонили домой и не спросили, почему она не пришла на работу. «А может, они, как и Джеймс, не заметили ее отсутствия»,подумала она, споласкивая пенящуюся зубную пасту. Это казалось маловероятным, но если бы кто-то предположил, что Джеймс не заметит ее исчезновения в течение двух дней, она бы рассмеялась. Конечно, он заметит. Он был ее мужем. Они жили вместе. Как он мог не заметить?
«Очевидно, очень легко, потому что это совершенно ускользнуло от его внимания»,мрачно подумала она, кладя зубную щетку на край раковины. Тогда-то она и заметила обручальные кольца. Она не помнила, чтобы снимала их перед душем. Должно быть, она сняла их, когда в последний раз принимала душ, и забыла забрать. У нее была такая привычка. Ей действительно нужно было их уменьшить. Они немного болтались на ее пальце, и она боялась потерять их в открытом сливе, когда принимала душ, поэтому сняла их перед тем, как войти. Проблема была в том, что она постоянно забывала надеть их, а это означало, что она была без колец почти так же часто, как носила их.
Ну что ж, она знала, что она была замужем, поэтому предположила, что это было хорошо. Холли вернулась в спальню и присела на край кровати. Она просто не могла поверить, что Джеймс даже не заметил ее исчезновения. Если бы все было наоборот, она бы заметила его отсутствие. Не так ли?
Холли внезапно посмотрела на открытую дверь спальни и ванную за ней. Она оставила одолженную одежду на полу, и ей действительно следовало пойти и забрать ее. Она должна одеться, поесть и проверить свою кровь. Но все это казалось слишком большим усилием. Сначала надо отдохнуть, решила Холли и положила ноги на кровать. Немного вздремнуть, и ей станет лучше.
Джастин смотрел, пока Холли не легла и не закрыла глаза. Затем он устроился на крыше заднего крыльца. Он находился прямо за окном спальни, в трех футах ниже подоконника. Оттуда открывался прекрасный вид на комнату.
Люциан сказал, что должен присматривать за ней. Было бы легче, если бы Джастин мог читать и контролировать ее. Он мог бы подождать внутри. Таким образом, он должен был оставаться снаружи, на крыше, и надеяться, что никто из ее соседей не заметит его. Эта мысль заставила его оглянуться на соседние дома. На втором этаже свет еще не горел. Было достаточно рано, чтобы жители отдыхали после ужина, устраиваясь перед телевизором или свернувшись калачиком с хорошей книгой. Большинство не поднимется наверх до самого сна. Ему повезло. Была середина весны. Дни становились длиннее, а ночи начинались позже, что означало, что, пока солнце садилось, ночное небо было еще светлым. Если кто-нибудь посмотрит, его заметят.
Джастин снова окинул взглядом дома, понимая, что ему придется внимательно следить за ними, пока не стемнеет, а потом он исчезнет в тени. А до тех пор он, вероятно, торчал, как больной палец. Какое-то движение привлекло его внимание к дому прямо за домом Холли, и он заметил девушку-подростка, которая смотрела на него из окна второго этажа. Он встретился с ней взглядом и проник в ее мысли, как только она открыла рот, вероятно, чтобы позвать родителей. Через мгновение девушка отвернулась и пошла по своим делам. Она не видела его. И она больше не будет смотреть в окно. Он позаботился об этом.
Вздохнув, он осмотрел другие окна в доме, а затем снова посмотрел на соседние дома. Следующий час уйдет на то, чтобы проделывать это снова и снова ... если только Холли не проснется и не спустится вниз. Если это случится, ему придется подойти к окну на нижнем этаже.
Джастин знал, что он не должен следить за этим. В доме с ней никого не было, так что не было риска, что она кого-нибудь укусит, но он хотел наблюдать за ней. Ему нравилось наблюдать за ней. Кроме того, кто знает, когда ее охватит голод? Они давали ей кровь примерно за пять минут до того, как она проснулась. Но она была новообращенной. Голод мог овладеть ею в любой момент, а мог и не появиться в течение нескольких часов. Количество крови, необходимое новому обращенному, всегда было больше, чем у зрелого бессмертного, но оно могло сильно варьироваться в зависимости от физического благополучия обращенного. Джастин заметил в ее сумочке инсулиновый шприц и анализ крови, когда искал ключи, и знал, что Холли была диабетиком до обращения. Но он не был уверен, насколько сильно ее тело пострадало за эти годы. Это повлияет на ее потребность в крови, хотя он не был уверен, насколько сильно.