Правильно она Вам в прошлый раз в лицо плюнула. Вы не то, что отец никудышный, Вы и как человек никакой.
Александр Николаевич зашёл в дверь офиса и сразу закрыл за собою дверь. Я влетела за ним следом посмотреть. Он облокотился на дверь и сделал глубокий выдох:
Вот и хорошо, что хорошо закончилось, а то я уже задолбался оглядываться из-за неё.
А я подумала: «Вот скотина! Для него хорошо, что мы умерли? Ладно. Посмотрим, как тебе будет хорошо.»
Мы вернулись в Москву. Я в последний раз попросила сделать мне одолжение по поводу «папы»: отправить документы с моим и его ДНК прямо к его жене.
День похорон. На кладбище организовали тройную могилу: брат, я и мама. Из народа было лишь четверо и рабочие для погребения. Пришёл участковый Юра, со своей женой Ириной Борисовной. Я в своём новом теле и Владимир Емельянович в качестве представителя от организации. Поминок не было. Я с Владимиром Емельяновичем вернулись в реабилитационный центр, и там деда принёс с собой в мою комнату бутылку водки с двумя стопками и закуску на подносе:
Давай тебя и твоих помянем.
Он налил себе полную и мне половинку:
Пусть земля вам будет пухом.
Затем намахнул стопку и закусил.
Деда, а почему мне половинка?
Ты ещё маленькая, шестнадцати лет ещё нету.
Я достала из сумки дипломатический паспорт Герды:
Тут написано, что мне уже двадцать шесть. Имею право.
Владимир Емельянович долил стопку до полной:
Хорошо. Имеешь, но не из-за возраста.
Я, так же как он влила стопку себе в рот. Жидкость обожгла всю глотку, спёрла дыхание, и я раскашлялась.
Ещё налить? спросил Владимир Емельянович.
Я покачала рукой, мол, не стоит.
Ну а с тобой, что делать будем? Владимир Емельянович указал на паспорт.
Я закусила мясом. Вроде отпустило
А что со мной надо делать? поинтересовалась я.
У тебя дипломатический паспорт. Ты должна находиться в посольстве. Есть ограничения по передвижению. В посольство я тебя отпустить не могу. Там без акцента и знания немецкого языка сразу поймут, кто ты есть и накроют.
Ничего нельзя сделать, чтобы остаться в Москве?
Если только не возьмёшь Российское гражданство, а там мы у тебя и имя с фамилией махнём. В Германии захотят тебя найти и к себе экстрадировать. Предала Герда свою страну. Подставные документы тоже часть не ушли в Германию. А после случая с тобой вряд ли с доверием отнесутся к уже пришедшим от тебя материалам. Так что год работы на смарку. Но хорошо, что ты с нами Наверстаем.
В комнату с нами вошёл Александр Васильевич и сразу ко мне:
Дай я тебя обниму. Мне уже всё про тебя рассказали. За маму твою сожалею.
Я не дала себя обнять:
А что это вы все мужики любите к красивым девочкам жаться? Пока в коляске сидела, хоть бы кто обнял. Страшненькая была, да? А тут мясо молодое, красивое Сразу обжиматься тянет. Меня только Владимир Емельянович раньше обнимал. Поэтому только ему и сейчас позволю. Маму мне тоже жалко. Но с тех пор, как она практически одна жила, даже жизнью не назвать. Она терпела и духовно мучилась из-за того, что обещала мне ничего с собой не делать. Не стало меня, не перед кем и клятву держать. Тем более, что яуже не я, а Герда Рихтер. У меня даже ДНК другое.
Другая, да Но это снаружи. Внутри такая же дикарка. Фактически ничего не изменилось. Всё равно тыэто ТЫ. Я рад, что ты здорова и можешь ходить. И рад, что ты с нами. подметил Александр Васильевич.
Естественно! Кто же за меня будет вашу работу делать
Ну, вот не закипай Германия подала тебя в розыск. Вернее, Герду Рихтер Мы передали их послу в Москве, что ты решила стать гражданкой России. Тебе нужно будет разок засветиться в прессе, что ты живая. Ни с кем не разговаривай, чтобы по акценту не вычислили. Раздувать скандал не нужно. Всё сделаем, всё замнём. Пройдёт время и о тебе все благополучно забудут. Кроме спецслужб Германии, конечно.
Мы с Владимиром Емельяновичем как раз гражданство обсуждали. У меня безвыходное положение. Будем идти тогда по Вашему сценарию.
Александр Васильевич ушёл. Покинул комнату и Владимир Емельянович. Я забралась в своё привычное кресло и запустила массаж. Елозящие по спине ролики заставили меня расслабиться и уснуть.
Утро. Меня на машине вместе с Владимиром Емельяновичем везут в Москву. На камеру я прошлась в официальное место и демонстративно заполнила заявление на российское гражданство. На выкрики корреспондентов не откликалась и тем более не говорила. Затем села в машину, и мы поехали обратно. Тех, кто пытался поехать за нашей машиной останавливали патрули, до того времени пока мы не скрылись из виду. А там, в укромном месте мы пересели в другую машину и вернулись в реабилитационный центр. Вечером Александр Васильевич спросил по гражданству:
Сейчас ты можешь выбрать себе фамилию, имя и отчество. Хоть Микки Маусом можешь назваться, но потом уже всё. Подумай до завтра.
А что думать? Елена Кислякова
Отчество то же оставить?
Можно без отчества? Папы у меня не было никогда.
Значит, поставим прочерк в строке «Отчество».
Хотя нет, поставьте Владимировна. Владимир Емельянович мне тут как за папу был. Не зря же говорят, что не тот отец, который родил, а тот, кто воспитал Тогда уже и фамилию смените на Крашенинникова.
Давай ты всё-таки до завтра подумай.
Нет, всё. Это окончательный вариант.
Александр Васильевич заулыбался:
Мы можем и ему в паспорт тебя как дочку вбить.
А вот этого не надо. У него есть дочка. Не хочу за наследство с ней конкурировать. Это всё по праву её.
Мне дали неделю на отдых, в течении которой попросили не выходить в астрал, а с понедельника заново начали моё тестирование на возможности. Тело сменилось, мало ли. Дальность по трассировке сократилась до восьмисот километров, но зато как прилипала ко всему вне тела, так и прилипаю. И всё так же вижу особенных. Меня послали на задание. По лампочке на приборе отследили, что я покинула помещение и скомандовали закрыть купол:
Пиявка нас покинула. Закрывайте купол.
Кто пиявка? спросила я из кресла с закрытыми глазами.
Отставить! Она ещё здесь. скомандовал Александр Васильевич.
Где здесь? Я вообще-то на задании. Вы кого пиявкой назвали? Охренели? Я что Вам шавка, кликуху мне давать!
Отбой, возвращайся назад.
Я вернулась в тело, открыла глаза. Меня опять отследили по лампочке на приборе.
Закрываем купол. Александр Васильевич подошёл ко мне: Это поразительно!
Я перебила его:
Так кто пиявка?
Лен, не ругайся. Мы работаем по радиосвязи и имена не произносим. Всем особенным, да и неособенным тоже, мы даём позывные.
Спасибо, но я на этот позывной не подписывалась. Почему пиявка? Я что похожа на пиявку?
Ты присасываешься к своей жертве, как пиявка, что тебя ничем не оторвать.
Я НЕ ПИЯВКА!
Хорошо придумай себе позывной сама.
Я в уме перебирала себе позывной: «Я присасываюсь Нет, не присасываюсь! Держусь. Тоже не то. Прилипаю. Точно!» А затем озвучила:
Липучка.
Пусть будет Липучка. Довольна?
Довольна. А за Пиявку ответите. Коробки конфет и бутылки шампанского я, думаю, будет достаточно
Конфеты ладно, но алкоголь тебе ещё рано лакать.
Мне двадцать шесть лет!
Вообще-то пятнадцать. И ты находишься на рабочем месте.
Той, которой было пятнадцать лет, умерла неделю назад. Забудьте её. А на счёт рабочего места, то я живу тут на постоянной основе. Никуда не выхожу. Вы не можете меня держать тут, как в клетке или отказывать в вечернее время себе в удовольствии. Если не устраиваю, то до свидания.
Мартини? сдался Александр Васильевич.
Что, Мартини? не поняла я.
Шампанское «Мартини» устроит?
Не знаю, не пробовала ещё.
Ну, ты и вредина.
Сами лучше что ли?
Минута тишины и переваривание разговора, которую прервал Александр Васильевич:
Липучка больше не обижается на начальство?
Я никогда не обижаюсь. Я просто принимаю все факты к сведению.
И что эти сведения тебе дают?
На кого можно положиться, на кого нет. Кто о тебе какого мнения. Уже из этого и исхожу в каждой отдельно взятой ситуации.
Ясно. Я не переведён у тебя в графу враги?
Я погладила себя по лицу ладонью:
Ваше досье поставлено на паузу.