Мы доходим до барной стойки, в сравнительно пустой угол, берем себе по стакану с пуншем. Немного алкоголя мне не повредит: уж очень тяжело даются мне эти ужасные ночи вместе с мужем.
Ну, каково этобыть женой Клауда? пищит девчонка, решив наладить светский диалог.
Смериваю ее презрительным взглядом сверху вниз, но та, похоже, совсем не понимает, о чем я.
Ну, как этотрахаться с таким крутым парнем каждую ночь? шуршит она соломинкой, опуская ее в земляничный пунш.
Закатываю глаза, но та не отстает.
Клауд самый главный в городе, все это знают, делится личной мудростью она. Он руководит всеми бандами в городе. Мой пупсик, хихикает она в сторону мэра, подчиняется его словам. Это сразу видно. Когда Клауд звонит, мой малыш сразу же меняется в лице, и всегда берет трубку. Всегда! Даже когда ерзает на мне. Ну, ты понимаешь, о чем я.
Она противно хихикает, а мне хочется закрыть уши и сбежать подальше от этого фальшивого внимания куда-нибудь подальше, а лучше всегов лес.
И Ночь Справедливости тоже придумал он, продолжает неугомонная девчонка. Я это узнала совершенно случайно. Но, знаешь, нисколько не удивлена. Такое крутое дело. Такая офигенная идея. Такая важная ночь. Это мог придумать только он.
Я делаю из стакана глоток побольше и даже не чувствую в пунше алкоголя. Можно налить еще.
Если есть на свете дьявол, то имя емуКлауд, выдавливаю хрипло из себя, едва дотронувшись до маленькой царапины на горле, которая осталась от ночной пробежки, когда он полоснул когтем, пуская мою кровь чтобы сделать наш секс еще более животным.
О да, смеется она, покачивая головой как китайский болванчик. Он очень, невероятно крут. Благодаря ему я уже вторую ночь использую по назначению. И знаешь, как?
Она снова хихикает, к слову, невероятно противно, и я беру еще один стакан, чувствуя, что могу не сдержаться и ударить ее по лицу свободной рукой. Издалека вижу, как Клауд морщитсячувствует мое неудовольствие. Он едва заметно неодобрительно качает головой, и я понимаю его без слов: мне нужно быть доброжелательнее с подружкой мэра, это все-таки политический интерес, политес.
А к слову, если мэр скажет Клауду, что хочет меня, муж подложит меня под этого старикашку? Интересно было бы увидеть его реакцию.
Снова пью, чтобы не думать об ответе.
В прошлую Ночь Справедливости, доносится до моего воспаленного сознания голос профурсетки, я заказала у охранников папика своего бывшего. Заплатила немного, намекнула только, что он хочет снова начать со мной встречаться. Уже наутро его нашли в лесу.
А в предыдущую? хриплю я, думая отстранённо, кем был ее бывший: волком или юным мальчишкой?
В предыдущуюсвою училку по алгебре.
Выгибаю бровь дугой, показывая свое удивление.
Да да, надоела она мне жутко, девчонка кривится, пытаясь изобразить покойную уже женщину. «Сьюзи, не нужно быть такой тупой! Сьюзи, не стоит так тормозить!». И так постоянно.
Ты ее заказала из-за своих оценок? переспрашиваю я, скорее для проформы.
Конечно! показывает в оскале свои белые зубы она.
А ты не думаешь, что у женщины остались сиротами дети? Что ее оплакивают родные?
Билет на нее мне дал папик! жестко отвечает девчонка, и я думаю, что в обществе с этой бессердечной дурой не смогу больше продержаться и секунды. Из-за того, что та не смогла доказать, что у нее есть мозги, в школе, или лицее, или еще каком учебном заведении, она решила вопрос просто: «заказав» учителя.
Луна, помоги мне!
Извини, мне нужно в туалет, не делаю никаких реверансов в ее сторону и медленно бреду к выходу из комнаты, потому что боюсь наделать глупостей и вцепиться ей в лицо, своими собственными руками начав вершить СОБСТЕННУЮ справедливость.
Глаза Клауда прожигают во мне дыру. Я чувствую его взгляд на своей спине. Он недоволен, что я покидаю большую залу, но я держусь. Не смотрю больше на него, не оглядываюсь. В конце концов, могу я посетить туалетную комнату одна, или нет?
Зайдя в туалетную кабинку, закрываю ее на засов. Сажусь на унитаз и пытаюсь отдышаться. Сжимаю руки так сильно, что на подушечках остаются полумесяцы от ногтейеще чуть-чуть и прольется кровь.
Дышу рвано, всей грудью. От того, что нахожусь в капкане. От того, что мне так плохо, как никогда не было до этого. От того, что выхода из этого капкана нет. Только одинсмерть, но я еще не настолько отчаялась, чтобы лишать себя жизни.
Девчонка права: Ночь Справедливости придумал Клауд. Это было два года назад. И если изначально было принято решение, что она будет проводиться раз в год, то сейчас объявления о ней звучат постоянночаще, чем раз в три-четыре месяца. «Билеты» на отстрел провинившихся раздаются направо и налево, и я удивлена, что население нашего маленького городка все еще не достигло трех человек.
Хотя это вопрос времени, я думаю. Если к «билетам» имеют доступ такие пигалицы, которые ни во что не ставят человеческие и оборотничьи души, городу осталось недолго.
Вытираю подступившие слезыпризнак слабости, и встаю. Задержка в несколько лишних минут чревата тем, что скоро здесь покажется Клауд или его верные приспешникиохрана, твердолобые оборотни. Не хотелось бы предстать перед ними в таком виде: заплаканной, запертой в туалетной кабинке, оплакивающей себя и свой город.
Выхожу из кабинки, оправляю по фигуре платье, поправляю макияж. Открываю дверь наружу и сталкиваюсь нос к носу с работником кейтеринговой службына его синей униформе написано: «Water». Хочется попросить у него воды. Но понимаю, что это будет очень глупо: он явно просто настраивал кулеры со свежей водой для тех, кто прячется в самой охраняемой норе во время Ночи Справедливости. А может быть, и сам сотрудник фирмы решил схорониться от врагов здесь. Такое уже бывало, и винить за это людей и оборотней я не вправе: каждый выживает, как может.
Странно, но я не чувствую от него никакого запаха: ни человеческого, ни оборотничьего. Но думаю отстранённо, что это может быть от усталости. И не такое бывало. Несмотря на то, что здесь темно, женским взглядом отмечаю, что он довольно высок, под униформой скрывается явно накачанное и тренированное тело, а под бейсболкой горят очень живые, внимательные, умные глаза. Они оглядывают меня с ног до головы, и мне щекотно от этого взгляда, хотя обычно хочется закрыться и бежать, чтобы Клауд не заметил, что я стала объектом чего-то пристального внимания и не выставил меня виноватой в этом.
Вам помочь? вдруг выдает человек в униформе, и от его голоса у меня по спине бежит холодок. Голос низкий, грубоватый, с хрипотцой, такой необычно густой и проникновенный. С таким голосом ему бы на радио работатьвести передачи с эротическим подтекстом.
Нет, спасибо! привычно кривлю губы, чтобы Клауд или его охрана не заметили беднягу рядом со мной, иначе эта Ночь Справедливости станет для него последней даже здесь, в самом спокойном месте города.
Тогда до встречи!слышу себе в спину я, но не смею обернуться. В первую очередьот того, что голос этот уж очень приятен для моих рецепторов, которые напрягаются и наливаются силой от его вибраций. А потомиз-за того, что кончики пальцев начинает покалывать предчувствие. Пока мало понятное, пугающее, зовущее и влекущее. Очень странное и непривычное ощущение. Чтобы не думать об этом, ускоряю шаг, насколько это еще возможно на шпильках, и бегу вперед, обратно в зал, под присмотр Клауда.
Алекс
Комната просто разграничивается на зону для приема приглашенных и официантов, и тех и других можно различить по смокингам и униформе. Некоторые женщины и мужчины в масках, и я их очень понимаю: в Ночь Справедливости они прятались в самой охраняемой норе во всем городе. И если уж здесь эти люди прятали свои лица, то даже не могу представить, как они охраняли свои бренные тела там, за пределами кованых ворот, по которым бежало электричество.
Все женщины в нарядных, роскошных, красивых вечерних платьях «в пол», и на секунду мне показалось даже, будто я стал участником съемок какогото фильма. Резко и незаметно проверилвисит ли мой верный «глок» на бедре, если вдруг начнется заварушка с перестрелкой, и повернулся на голос какого-то пижона.