И, глядя на ту, кого он так страстно трахал, понимаю, ЧТО мне нужно сделать. Забрать то дорогое, что есть у него и отомстить тем же способом, каким он разрушил мою жизнь.
Амалия
Необычный, странный запах тревожит и волнует. Не сразу, но я чувствую чужое присутствие и реагирую быстро и четко, несмотря на только что пережитое насилие. Очередное насилие. И потому даже не втягиваю носом воздух, а думаю только о том, как мне избежать встречи с неприятелем.
Внутри все болит и плавится, каждое движение причиняет невыносимое мучение, и я стараюсь скорее перевоплотиться в волчицу. Мне удается это сделать почти сразу же. И как только кончики ушей покрываются последней шерстью, подпрыгиваю в воздухе и несусь со скоростью света вперед, в дом, туда, где есть охрана. Неведомый зверь гонится за мной, но я хитрее: знаю этот лес как свои пять пальцев, и, если он бежит не разбирая дороги, я бегу прицельно, четко, аккуратно.
Темно, хоть глаз выколи. Но мне это на руку. Бегу, а в голове пульсирует мысль: неужели Клауд решил от меня избавиться и отдал меня еще большему зверю, чем он сам? От этой догадки холодеет спина и выпускаются когти. Поджимаю от страха хвост, но решаю: не время оплакивать свою судьбу.
Может быть, погоня за мной возбудит самца, и он решит отыграться на мне с большей жестокостью, поэтому я старательно ускоряюсь. В доме хотя бы на несколько минут меня ждет укрытие, а там я что-нибудь придумаю. Всегда придумывала. Потому до сих пор жива, несмотря на все старания Клауда.
Вдалеке слышен вой: муж расправляется с загнанным оленем. Благодарю бога, что тот выскочил так вовремя на поляну и отвлек его внимание на себя. Пока Клауд бежит за добычей, я могу восстановиться в образе волка. Несмотря на погоню неизвестного зверя, ухмыляюсь. Пронесло. Обычно Клауд любит заниматься сексом во время расправления над животным. Страшное и кровавое зрелище. Он чертов псих, помешанный на крови придурок, которому место в ветеринарке или психушке.
Но ничего. Придет время
Жму лапой на тайник в траве и ворота открываются. Отлично. У меня есть ровно три секунды, чтобы прошмыгнуть в охраняемую зону. И этого времени мне хватает.
Раздобегаю до ворот, по которым пущено электричество.
Дваделаю шаг вовнутрь.
Трислышу, как они резко с лязгом закрываются за мной, чуть не задев кончик хвоста.
Четыреуже на человеческих ногах шагаю к гостевому домику, где меня ждет душ и вечернее платье. Выбранное, конечно же, Клаудом.
Стряхиваю с себя липкое чувство пережитого унижения, включаю воду в кране такой же горячей, как содержимое котла в аду, и встаю под струи кипятка. Вода обжигает кожу, и я тру гелем для душа руки, грудь, шею с едва заметным затягивающимся шрамом, чтобы смыть с себя этот ужас ночипоследствия любви моего дикого мужа.
Запрещаю себе плакать, потому что красные глаза его еще больше раззадорят, и он снова начнет издеваться, куражась над моей слабостью.
Смываю с себя унижение, грязь, боль и ужас, страх и ненависть.
И вдруг слышу, как щелкает замок в двери. О нет. Клауд расправился с оленем быстрее, чем я ожидала, и он снова здесь, и мы слова наедине. Торопливо поднимаю ногу из-за бортика душевой кабины, тянусь за полотенцем, но застываю в немыслимо неудобной позе.
Клауд, обнаженный, грязный, весь в крови и земле, довольно ухмыляется.
О, милая моя. Я рад, что ты решила меня дождаться. Ты знала, что мне нужно угощение.
Он будто бы мурлычет, но глаза его опасно блестят. Хватаю пушистое белоснежное полотенце и прижимаю к груди, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, его возбуждающую. Но ему все равно.
Он берет меня за руку, отводит ее в сторону, нажимает на местечко под ладонью и пальцы сами собой разжимаются, отпустив полотенце. Ткань падает на пол, к его черным от земли ногам.
Пойдем, нежно приказывает он мне и я не могу ослушаться. Он снова включает воду, одной рукой регулирует температуру, встает в душевую кабину, и тянет меня за собой. Я перетекаю за ним, как ртуть, молчаливая и покорнаяесли он поставит мне сейчас от злости синяки, их не прикрыть платьем, настолько оно открытое.
Милая моя, шепчет он мне в волосы, вспенивая в руках гель для душа. Ты ведь знаешь, как я тебя хочу?
Опускаю глаза. Вода, смывая с его тела налипшую грязь, освобождает его тренированное тело, но внизу становится серой. Намыленной рукой он оглаживает свою грудьбицепсы играют под белой пенойа второй проводит по поднявшемуся члену. Впередназад. Головка ныряет, пропадая в кулаке, и снова показывается, а я не могу поднять глаза на него, потому что боюсь, что он прочтет всю ненависть, которую я к нему питаю.
Всегда хочу, мурлычет он, дотрагиваясь до меня, пробуя на вес сначала правую грудь, потом левую. Только тебя.
Его движения чуть ускоряются, и я молю Луну, чтобы на этом все и закончилось. Но нет. Не в этот раз. Он встает под струи душа, и вода мягко скользит по его поджарому телу, скользя по каждому изгибу, каждому шраму, каждой напряженной мышце.
Он берет меня за руку, сжимает вместе с моей ладонью свою на своем члене и задает ритм движения. Впередназад.
Медленнее, малышка, шепчет в ухо, придвигаясь ближе, ближе, до тех пор, пока наши тела не впечатываются друг в друга. Как только мои соски скользят по его торсу, он резко выдыхает сквозь зубы от напряжения. Облизывает пальцы второй руки и медленно вводит в мое лоно, растягивая.
Другой рукой начинает оглаживать тело, уделяя особое внимание груди- большой размер его фетиш. Немного скручивает соски, наблюдая, как они выпрямляются под его руками, после чего наклоняется и начинает выцеловывать мою влажную от воды шею, плечи, ключицы, а потом поднимается и начинает терзать мои губы поцелуем. Резким, жадным, напористым. Его пальцы все еще во мне, и вот он медленно вынимает их, отстраняется и облизывает, глядя огромными глазами, практически без зрачков, на меня. Ухмыляется, а потом медленно приподнимает над полом, заводит мои ноги себе на поясницу и медленно опускает на свой эрегированный член.
Входит медленно и осторожно, ловя каждое движение, каждый вздох из моих уст. Нежными поцелуями покрывает лицо, губы, и двигается настолько медленно, насколько позволяет его несдержанная натура.
А потом запрокидывает голову, взметнув короткими волосами брызги вокруг себя, и рычит, резко и до конца насадив меня на себя. Кончая, он не чувствует своей силы: пальцы на бедрах оставят синяки, за которые, знаю, он снова поднимет на меня руку.
Вдруг опускает голову. Целует, улыбаясь. Ставит меня на пол.
Твое платье ждет тебя, поторопись, говорит уже без тени похоти или только что пережитой страсти. Выходит из душевой комнаты, вытирая на ходу мощное тело.
А я действительно тороплюсь, чтобы не прогневить его: снова включаю обжигающегорячий душ и быстрыми движениями смываю с себя следы его страсти. Его звериной страсти.
Алекс
Самка ускользнула, но я и не надеялся на победу: после удара с оленем все еще звенит в ушах. Но зато я точно понял, что мне нужно делать. Клауд просто помешан на своей жене. Это запредельное чувство: даже не добив оленя, он уже бежит назад, за ней, к ней, оставляя на своем пути следы крови животного. Хотя какой хищник бросит свою жертву на полпути?
Теперь я уверен, что Амалияего настоящая боль, Ахиллесова пята. Волк, который бросит добычу во время охоты, просто одержим волчицей, и я использую это открытие против него с огромным удовольствием. Прежде чем уничтожить его физически, я раздавлю его морально, как комара на руке.
Клауд ныряет в тот же проход, что и его жена, и я вижу сквозь прутья, что он пропадает в домике, стоящем отдаленно от большого, освещенного замка, в котором играет музыка и в больших окнах видны силуэты людей, освещенные электрическими лампами.
У меня есть еще один туз в рукаве.
Бреду на волчьих лапах к дороге, и достигнув целистарого «Форда»ныряю в салон уже человеком. Очень быстро переодеваюсь в фирменную одежду, разглаживаю синие брюки ремонтника, застегиваю куртку, на головукозырьком по самые глазанатягиваю бейсболку. Хотя, если честно, я мог бы пойти к охранникам Клауда и просто в спецовкевсем известно, что люди в форме не запоминаются. И даже такие вышколенные волки, что стоят сейчас на воротах, скорее всего, даже не догадаются осмотреть мой грязный «форд» так, как нужно.