«На каком острове?»
Он вздохнул. «Этообласть в Катотеросе, где Ашерон предоставляет Теням точную копию рая. Их существование, как и мое, ограничено, но они не страдают. Не так, как другие. Хотя, я думаю, осознание того, что они никогда не смогут снова быть людьми, достаточное наказание. Я думаю, именно поэтому они так ненавидят меня. У меня, по крайней мере, есть некоторое подобие материальной формы. У них нет и никогда не будет снова.»
«Почему Эш не дает ее им?»
«По той же причине, почему он не посылает меня на землю, кроме тех случаев, когда вынужден. Это жестоко, быть почти человеком и знать, что ты не он. Что ты никогда не будешь им снова. Это только усугубляет страдания.»
Боль, которую он перенес, разрывала ее. Он выглядел потерянным, одиноким. Она понимала оба чувства. Она много раз испытывала их за прошедшие двести лет. Она могла только представить, насколько это было бы хуже, испытывать это более девяти тысяч лет.
Она положила свою руку на его небритую щеку. Щетина дразнила ее ладонь, вызывая дрожь по ее руке.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, словно наслаждаясь ароматом ее кожи. Чувством ее прикосновения.
Его одиночество коснулось незнакомой части внутри нее. Оно коснулось той части, которая была похожа на него. Вечно одинокая.
Ее сердце колотилось, она наклонила голову вниз, чтобы ощутить вкус его губ.
Алексион был ошеломлен ее поцелуем. Он желал, чтобы он мог по-настоящему вкусить ее. По-настоящему узнать полноту ощущения от ее дыхания, смешивающегося с его, как ее язык пронзается через его рот.
Его тело кричало к жизни, желая чувствовать ее обнаженной, прижатой к нему. Он углубил свой поцелуй за миг до того, как отстранился, чтобы посмотреть на нее. «Не делай этого со мной, Дэйнджер. Это жестоко, ведь ты знаешь как долго я был без женщины.»
Ее прерывистое дыхание скользнуло по его щеке перед тем как она стянула свою блузку через голову.
Его сердце замерло при виде ее черного кружевного лифчика, который слегка прикрывал ее грудь. Ее розовые соски были тугими, только и моля о его устах.
Это была самая красивая вещь, которую он когда-либо видел.
Дэйнджер знала, что ей не следовало этого делать, и все же она не могла остановить себя. Как и у него, прошло слишком много времени с тех пор, как у нее был секс. И более того, она ощутила необычную связь с ним. Правильно это или нет, но она желала этого момента. По какой-то непонятной причине, она нуждалась в этом так же сильно, как и он.
Взяв его руку в свои, она притянула ее к своей груди.
Он резко вдохнул перед тем, как погрузить свои пальцы под кружево, чтобы прикоснуться к ней. Его кожа была грубой, но прикосновения были нежными, когда он слегка мял ее грудь.
Она немного приподнялась, чтобы страстно поцеловать его, когда неистово начала расстегивать его рубашку. Каждый дюйм плоти, которую она обнажала, был прекрасен. Ни единого шрама или пятнышка не было на его сильном мужском теле. Единственная метка, которую он носил, была странная татуировка на его левом плече, желтое солнце, пронизанное тремя белыми молниями. Она слегка коснулась ее, гадая, что за ряд символов был в середине. Это был алфавит, который она никогда не видела прежде.
«Что это?» спросила она, рассматривая его.
«Просто татуировка,» сказал он, его голос дрожал. «Она была на мне, когда я проснулся в этом облике.»
Выбросив это из головы, она вытянула его рубашку из штанов, затем сбросила ее и плащ с его плеч.
Он убрал руку от ее груди, чтобы позволить ей раздеть его.
Алексион дрожал от ее мучительного темпа. Прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз испытывал желание, как сейчас. Дэйнджер буквально заползла на его колени, вернувшись к его губам, чтобы с жадностью целовать их.
Он зарычал от дикости поцелуя, от движения его затвердевшего тела, желая вкусить ее. Ее дыхание смешалось с его, когда она пробежала своими теплыми руками по его обнаженной спине. Он потянулся к застежке лифчика, чтобы расстегнуть его. Черное кружево свободно упало, позволяя ее небольшой груди дразнить его обнаженную грудь.
Его голова кружилась от ощущения ее твердых сосков на его плоти. Он никогда не желал женщину больше, чем желал ее прямо сейчас.
Она оторвалась от его губ, прокладывая путь своим ртом к его уху. Он мог поклясться, что видел звезды, когда ее язык ласкал чувствительную плоть. Не в силах выдержать это, он встал, притягивая ее к себе.
Она обвила ногами его талию, пока он нес ее к кровати. Ему нужна была эта женщина больше, чем жизнь. Он не знал, почему для него так важно обладать ей. Но это было и, если бы прямо сейчас кто-то попытался остановить их, он причинил бы им очень сильную боль.
Он в спешке сорвал одеяло прежде, чем положить ее на простыни. Со стучащим сердцем, он расстегнул молнию на ее штанах, желая видеть всю красоту ее тела без прикрас.
Дэйнджер застонала, когда Алексион погрузил свою руку в ее трусики, чтобы прикоснуться к ней в том месте, где она была в огне для него. Шипя, она выгнула свою спину и раздвинула ноги так, чтобы он мог облегчить сладостно-горькую боль, что жаждала его прикосновения. Пока его рука доставляла ей удовольствие, он немного отодвинулся, чтобы взглянуть на ее лицо.
Его глаза были темными от страсти и наполнены изумлением. Они на мгновение сверкнули необычным оттенком зеленого перед тем, как он стянул ее штаны и трусики, освобождая ее тело, и бросил их на пол. Прежде, чем она смогла пошевелиться, он вернулся на свое место между ее раздвинутых бедер. Его горячее дыхание опалило ее ногу, когда его рука вернулась, чтобы мучить ее.
Она не могла ясно мыслить, когда он убрал свою руку и заменил ее ртом. Дэйнджер кричала в экстазе. Она глубоко погрузила свою руку в золотые нити его волос. Он не торопился, доставляя ей удовольствие. Никто и никогда, кроме него, не заставлял ее чувствовать себя настолько желанной, настолько необходимой, и она не понимала этого.
Мысли и чувства кружились в ее голове, в то время как его язык доставлял ей удовольствие глубоким, изучающим облизыванием. И когда она достигла оргазма, она могла поклясться, что видела звезды.
Алексион закрыл глаза, когда почувствовал ее дрожь. Не было ничего, что нравилось бы ему больше, чем поддразнивание женского тела, наблюдать за ее удовольствием от ощущения его самого. И Дэйнджер была самой сладостной женщиной, которую он когда-либо знал. Он положил свою голову на ее бедро, пока его тело продолжало пульсировать от желания.
Но он не хотел, чтобы это заканчивалось. Почему-то он не хотел спешить, только ощущать ее кожу на своей. Было в ней что-то, что затронуло его и каким-то образом заставило его жить снова.
Это не имело смысла, но он мог чувствовать, когда был с нею. Впервые за столетия, у него были эмоции в человеческой форме. Она заставляла его чувствовать, даже когда он не хотел.
Ее черные глаза опаляли, когда она медленно приподнялась, как проголодавшаяся львица. Она села на кровати в позе, которая была самой сексуальной, которую он когда-либо видел.
«Что ты»
Он не получил шанса закончить свой вопрос перед тем, как она опрокинула его на спину, стягивая с него штаны. Алексион не спорил, когда она выпустила его на свободу. Он чуть не задохнулся, когда она взяла его в свою руку. К нему так давно никто не прикасался, как сейчас
Дейнджер сделала паузу, что бы посмотреть в лицо Алексиона. Она никогда не знала никого кто был бы так благодарен чему-то настолько маленькому, как любовное прикосновение. Это только показало насколько он по настоящему одинок. Это было почти преступлением, что бы такой мужчина был замкнут сам в себе.
Он обхватил ее лицо руками и поцеловал ее глубоко, с любовью. Она не могла сказать что значит для него. Как сильно он нуждается, что бы чувствовать ее.
Это что-то сделало с ней. Заставило почувствовать нежность к нему, что считала невозможным.
Он приподнял ее вверх и посадил на него. Дейнджер закусила изнутри губу. Она наклонилась вперед на руки, которые держала у него на груди, и оседлала его медлено и легко.
Алексион выгнул спину, что погрузить себя глубже в ее тепле, влажной жаре. Он взял одну из ее рук в свою и поцеловал ладонь. Она была так дорога ему. Ощущение ее, жара на ее коже. Он положил ладонь себе на щеку, наслаждаясь мягкостью, запахом ее плоти.
Он хотел поглотить ее с дикостью, что поразила его. Ее потдатливое тело скользнуло чувственно напротив его, поджогши каждый дюйм его.
Он откинул голову назад, когда его накрыла яросная волна удовольствия.
Дейджер буквально вытаращила глаза от вида его кульминации. Это было так, будто его разрывает на части. И когда его взгляд встретился с ее, он растаяла.
Он обхватил ее лицо руками, затем осторожно притянул к себе для одного из самых сладких, нежных поцелуев, которые она когда-либо испытывала. Он ничего не говорил, в этом не было нужды. Признательность и восхищение на его лице сказали все.
Дейнджер улыбнулась ему, медленно соскользнув с его тела. Она лежала в постели, окутанная запахом Алексиона, дурманившим голову. Ей нравилась интимность, с которой он оборачивал свое обнаженное тело вокруг ее. Ее голова покоилась на его бицепсе, в то время как его дыхание щекотало ей шею.
«Спасибо тебе, Денджер,» прошептал он тихо.
Она медленно повернулась так, что теперь могла видеть его в свете раннего утра. Она не проводила с мужчиной всю ночь с тех пор, как была человеком. И было так странно быть с мужчиной сейчас.
И в Алексионе она увидела такое умиротворение, которого не было в нем прежде.
«Пожалуйста», сказала она, беря его руку в свои и приподнимая ее так, чтобы слегка покусывать его пальцы. «Должна сказать, ты был невероятен»
«Ну что ж, мне многое не позволялось.»
Она засмеялась этому, обнаружив его твердый сосок. «Думаю, я рада этому»
Он нежно поцеловал ее, затем оттолкнул обратно на матрац. «Тебе следует хорошенько выспаться за день»
Она сморщила нос. «Это непросто. Я столетиями не спала вне дома. Меня беспокоит этот дневной свет, который начинает просачиваться сквозь занавески. Это немного нервирует меня».
Он обнял ее и прижался ближе. «Я не позволю ему(дневному свету) ранить тебя».
Ее заполнило тепло. «Прекрасная мысль, но даже с твоими силами, я почему-то думаю, что Апполон может выиграть.»
Комната стала черной как смоль. Тут не было ни одного признака одинокого луча света сейчас. «Спи спокойно, Дейнджер. Я не позволю, что бы что-то сделало тебе больно. Я обещаю.»
И это было самое хорошее, что кто-либо делал для нее. Ее глаза разрывались от странной нежности, что переполняла ее, она повернула голову, что бы поцеловать его руку, потом заснула.
Она уснула с ощущением его руки нежно гладившей ее волосы, в то время как он шептал нежно ей на языке, который она не понимала.
Алексион почувствовал, что она расслабилась. Медленная улыбка изогнула его губы. когда он вспомнил, как она занималась с ним любовью.
Она была великолепна. Его губы до сих пор ныли от ее свирепых поцелуев и он не мог получить других.
Но вместе с чувством абсолютного удовлетворения пришло осознание того, что все, что у них было в этот момент так быстротечновспышка и ничего более.
Он будет помнить ее всегда, а она забудет его как только он ее покинет тут.
Это было правило Ашерона. Никто из Темных Охотников не могли вспомнить, что видели его. Тем кого спасли, всегда очищались воспоминания.
Ее жизнь будет идти своим чередом без него. Это никогда не беспокоило его раньше, но сегодня
Сегодня он хотел большего.
Хотеть большего вот корень всего зла. Концепция уничтожила большей жизней, чем создала.
Если б это не было фактом, который он знал, это было эхо слов Ашерона, он мог почти поклясться, что его босс опять был в его голове.
«Где ты Эш?» он прошептал. «Я мог бы использовать твое руководство прямо сейчас.»
Но это было бесполезно. Не было ничего, что Ашерон мог сказать ему, что бы он хотел услышать и он знал это. Он был без предложения. Он был без тела или души. Буквально. он ничего не мог предложить ей. Когда-либо.
Ему нечего было предложить любой женщине.
Все имеет свою цену. Ничто не бесплатно. Его цена что бы не быть проклятим, провести вечность в одиночестве.
По крайней мере у меня есть этот момент.
Он должен быть благодарен за это и он не будет сожалеть. Не будет.
Алексион напрягся, так как он почувствовал нечеткое покалывание сфоры снова.
«Если это ты, Страйкер, то тебе же хуже.»
Он не знал, он мог присягнуться, что он услышал, как голос в его голове произнес с усмешкой, «Я намерен.»
ГЛАВА 14
Дейнджер проснулась от того, что что-то щекочет ее нос. Покачав головой, она прогнала это прочь, лишь для того что бы оно вернулось вновь раздражать ее.
С усилием она открыла глаза и обнаружила Алексиона, стоящего на коленях на полу рядом с ней с умопомрачительной улыбкой на своем лице. Он положил розу, которой мучил ее, перед ней на матрас.
«Доброго вечера, красавица. Я беспокоился, что ты проспишь всю ночь.»
Дейнджер вернула ему его улыбку, когда потянулась и зевнула «Который сейчас час?»
«Почти восемь.»
Она застыла от его слов. «Что?»
Он положил подбородок на матрас. Было что-то невинное и милое в этом жесте. Это было совершенно неожиданно от человека, допускающего лишь силу, командующую им. Я же сказал тебе. Ты спала всю ночь напролет.
Она была полностью ошеломлена. Она не могла вспомнить последний раз когда она проспала. Подумав об этом, она никогда не делала этого раньше. Шесть часов за ночь был ее максимум. Но в этот раз ей удалось проспать двенадцать часов и она даже не была в собственной кровати. Как это могло случиться?
Возможно тебе нужен шокирующий секс более чаще?
Что же, это само собой разумеется.
Зевая, она медленно села в постели, прижав к себе простыню, чтобы найти прекрасный завтрак на маленьком столике у окна. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдоймужчина, который мог быть устрашающе могущественным и защищенным, потрясающий в постели, все еще был внимательным настолько, чтобы кормить ее приличной едой на следующий день.
Нет, парень был совершенством.
Она вздрогнула, когда у нее промелькнула эта мысль. Ах да, он имеет один существенный недостаток. Он был скорее мертв и «другой». Но для вечности, такого рода недостаток она готова проигнорировать. В конце концов, она сама была не сахар.
Алексион вернул лампу на стол. «Я надеюсь, ты любишь Китайскую еду.»
По какой-то причине, не имеющей никакого смысла, она вдруг ощутила приступ застенчивости от того, что покидала кровать совершенно голой, пока он стоял, пристально смотря на нее. Она неуклюже осмотрела комнату, соображая как бы ей одеться так, чтобы он не видел.