Ну, как?
Ого,сказала я. Волосы у него падали до талии. Я протянула руку и пропустила между пальцев длинную, довольно жёсткую прядь.Мне бы такие.
Зато у тебя очень мягкие,он в свою очередь поднял руку и перебрал несколько моих прядок.Как пух.
Да, мягкие и жидкие,со вздохом согласилась я.Всегда удивляюсь, как причёска меняет лицо. Вы словно другой человек, ваше высочество.
Хм. Лучше или хуже?
Не лучше, и не хуже. Просто другой.
Ладно,сказал он,любопытство ты удовлетворила. А теперь давай проси настоящий подарок.
А всем остальным, полагаю, ваше высочество снабдит меня и так
Ночевать с собой он, впрочем, меня не оставилни в эту ночь, ни в последующие. И пришлось мне уже за полночь возвращаться в Хризантемовый павильонотдельно стоящее в саду здание, предназначенное для наложниц наследного принца. Хорошо хоть не в одиночестве, а в сопровождении евнухов с фонарями.
С другими обитательницами Хризантемового павильона я познакомилась утром. К счастью, тут наложницам всё же полагалось по отдельной комнатке, и даже с раздвижными дверямихотя и без замка. И проснулась я как раз от звука разъехавшихся створок. В коридоре столпилась стайка девушеквсе в ярких лёгких нарядах, напомнивших мне те, что я уже видела на императорских наложницах, и с относительно скромными причёсками. Только у той, что уверенно вошла в мою комнату впереди всех, белое с сине-зелёным платье выглядело плотнее, и сооружение из волос, поддерживаемое гребнем и шпилькамиповыше. С навершия самой крупной из шпилек свисала длинная кисть из серебристых цепочек, задевающих плечо.
Мы пришли познакомиться с новой сестрой,с улыбкой сказала она.Но я вижу, сестра, ты была так утомлена этой ночью, что проспала всё утро.
Сожалею, что не могу приветствовать вас как должно,я села на постели.
Ничего, у тебя ещё будет возможность. Яналожница-подруга его высочества Инь Кольхог. Как зовут тебя?
Имя недостойнойЛуй Тальо.
У тебя нет своего рода?она вскинула тонкие брови.
Недостойнаячужеземка. У меня здесь нет родных.
Вижу, что чужеземка. Слухи не врали: круглые глаза, широкий нос, волосы как перепрелая солома. Поистине, выбор его высочества достоин удивления.
Я промолчала. Хотя, наверное, стоило бы сказать что-нибудь вроде: «Вы сомневаетесь в выборе его высочества?»
А это что?одна из девиц, что с улыбками переглядывались за спиной у Инь Кольхог, сунулась вперёд и подхватила с пола мою обувь.Это туфля? Или лодка? Я могла бы переплыть в такой через Чезянь!
Остальные девицы захихикали.
Пойдёмте, сестрицы,наложница-подруга повернулась к двери.Здесь нет ничего интересного. А ты одевайся, тебя удостоит аудиенции её высочество. Надеюсь, тебе хватит ума как следует усвоить всё, что она тебе скажет. Когда ты надоешь его высочеству, возможно, ты сможешь прислуживать нашей госпоже принцессе.
И Инь Кольхог величественно выплыла за порог. Свита упорхнула за ней, не забыв обменяться ещё несколькими выразительными взглядами и замечаниями вполголоса. Когда девицы скрылись, в спальню проскользнула Усин.
Они были слишком грубы!тут же поделилась она своим возмущением.А ведь старшая сестра Тальо теперь не уступает в ранге никому из них, кроме наложницы-подруги.
Оставь, Усин,устало попросила я.Чего-то подобного следовало ожидать. Они все дамы, а я кто? Никто.
Может, старшая сестра и никто, но зато его высочество выбрал её сам! А не принял вместе с Восточным дворцом. Кто любезней его сердцу?
Я усмехнулась, но спорить не стала.
А вот визит к её высочеству, вопреки пожеланию Инь Кольхог, почти не отпечатался в моей памяти. Помню, что принцесса Мекси-Цу полулежала на диване, пристально глядя на меня довольно большими глазами. Запомнилась её фраза: «Мы все здесь сёстры, и я надеюсь на доброе согласие между всеми вами». Я, разумеется, поклонилась и заверила, что сделаю всё от меня зависящее. Она благосклонно улыбнулась и отпустила меня. Выйдя за порог, я немедленно попала в лапы старшей управительницы Восточного двора, госпожи Цань Румаи. Пришлось выслушать целую лекцию о распорядке дня обитательниц Хризантемого павильона, правилах их поведения вообще и с его высочеством в частности. Оказалось, что отсылание среди ночи вовсе не было грубостью со стороны Тайреная, как простая наложница, просто не имела права задерживаться в его постели после выполнения своих прямых обязанностей. Спать рядом с ним позволялось лишь жене да наложнице-подруге. Но мне, чтобы получить повышение в ранге и звание подруги, нужно как минимум родить его высочеству ребёнка.
А госпожа Инь родила?наивно просила я.
Т-ш-ш!не то презрительно, не то предостерегающе зашипела госпожа Цань.Госпожа Иньплемянница самого канцлера Нэя и дочь командующего Иня! Не вам, простым наложницам, чета.
А,сказала я.
Потом Цань Румаи поволокла меня на примеркинестандартный рост и размеры опять создавали мне трудности с одеванием. В самый разгар процесса в комнату вломился евнух, который, ничуть не смущаясь тем, что я была полураздета, торжественно вручил мне ларецподарок от принца. В ларце оказался набор украшений из зелёного нефритапара заколок в волосы, серьги, кольцо из цельного куска, оказавшееся мне великоватым, подвеска на цепочке, ещё несколько пряжек и накладокприцепить на одежду. Занятно, но когда евнух ушёл, управительница стала со мной заметно вежливее.
Распорядок дня установился мгновенно и практически никогда не нарушался, если только Тайрен не звал меня к себе: утром и днём я занималась, вечера проводила либо в своей комнатке, за очередным упражнением в каллиграфии, либо в общей, так и хотелось сказать, гостиной Хризантемового павильона. Все наложницы обычно собиралась там: вышивали, сплетничали, играли в настольные игры, иногда музицировали. Но я практически никогда не принимала участия в их занятиях: меня просто молчаливо исключили из их жизни, и если и замечали, то чтобы отпустить какое-нибудь шутливое или саркастическое замечание. Кольхог и все прочие всем своим видом давали мне понять, что ялишь временное явление в их дружном коллективе. А потому я обычно брала с собой свиток с каким-нибудь стихотворением, которое мы разбирали с наставником Фоном, садилась с ним куда-нибудь в уголок и пыталась прочесть его заново, заглядывая в свой словарик или «Тысячесловник», специальное пособие для запоминания иероглифов. «Тысячесловник», кстати, действительно был неплохим подспорьемон состоял больше чем из сотни рифмованных строк, составленных из неповторяющихся иероглифов. Что-то вроде тех стишков, с помощью которых, как я знала от бабушки, в свою очередь выучившей их от матери, дореволюционные школьники запоминали, какие слова пишутся через «ять»: «Бедный, бледный, беглый бес убежал в соседний лес»
Однако месяц шёл за месяцем, а его высочеству я не надоедала. Прошла зима, отшумев зимними праздниками и удивив меня количеством выпавшего снегая-то думала, что здесь будут зимние ливни. Наступил март, вернее, как здесь говорили, месяц пробуждения насекомых, а Тайрен находил всё новые и новые темы для бесед, да и ночами его пыл не снижался. Я, признаться, тоже вносила свою лепту, расспрашивая его о стране, в которой оказалась, о её нравах, законах и обычаях. Конечно, обо всём это можно было бы расспросить и наставника Фона, но тот и так со мной мучился, и мне было неловко нагружать его ещё и своим любопытством. Тайрену же, кажется, доставляло удовольствие меня просвещать. Он подробно объяснял то, что было мне непонятно, нередко смеялся или удивлялся моей реакции, и между нами начиналась новые споры, в которых никому не удавалось переубедить другого, но зато время пролетало незаметно в охватывавшем нас обоих азарте.
И однажды настал день, когда одна из наложниц вдруг вечером подсела к моему столику, когда я копировала одно из стихотворений «Древних гимнов»сборника песен, записанных в незапамятные времена и обязательных для заучивания наизусть любому человеку, претендующего хотя бы на зачатки образованности.
Что ты делаешь?спросила она.
Её голос прозвучал вполне дружелюбно, и потому я тоже ответила спокойно: