Под конец, трясущийся и бледный, с перекошенным от ненависти лицом он обессиленно добавлял:
У !!! Суки Как присосались
Дети, в принципе, понимали, кому адресованы эти вспышки злобы. Гребаному заводу. Продажной власти. Государству. Злодейке-судьбе. Супруге, затаившейся за стеной. Да кому угодно! Но не им. Они не могли быть направлены на них, верно?!
А потом брат протягивал помятую и выцветшую двенадцати листовую тетрадь. Ее обложку испещряли размашистые линии, будто кто-то яростно, с нажимом пытал черную ручку. Отец расписывался в специальной графе, соглашаясь, что не выделяет средства на содержание детей. В этом и был смысл похода за алиментами, ведь мать и так знала, что денег нет.
Полученные детскими нервами закорючки родительница заботливо хоронила в захламленной антресоли балкона. Дабы, когда те подрастут, воскресить и напомнить, каким был папаша. А еще для подстраховки чтобы не пришлось содержать его в старости.
Но в семье была еще одна трудность: Катин брат постоянно болел, оттягивая на себя и без того скудные финансы. Мать носилась с ним как курица с яйцом, буквально дышала и жила за него.
Сначала девочка обижалась, натыкаясь на тайники со столь редкими и желанными конфетами, но, став постарше, радовалась, что родилась вторым, да еще и здоровым ребенком. Материнская любовь по ней прошлась только краем. Его же раскатало конкретно. А потом еще и с боков приплюснуло. Контроль над мальчиком был тотальным. Вплоть до учета времени, проведенного в туалете а то, не приведи Господи, он там себя трогает!
В школе у брата друзей не было. Родительница поднатаскала в учебе: в три года он уже читал в садике другим детям, в шесть пошел сразу в третий класс, а с пятого перепрыгнул в седьмой. Это стоило ему клоков волос на голове и слабого зрения. Но то телесно психика обычно позже «догоняет». Для матери и учителей он был вундеркиндом, а для одноклассников ботаником и мелким задротом.
Подружки обходили стороной и Катю. Но по другой причине она выглядела самой последней замухрышкой. Длинная, худющая, в поношенной одежде не по размеру и с чужого плеча. Нестриженые волосы собраны в пучок на затылке, глаза испуганные; отвечает медленно и еле слышно. Смотрит в пол, сутулится. Учителя обычно жалели, к тому же, девочка хорошо училась. Но были и те, кто «подбадривал». К примеру, молоденькая русичка невзлюбила сразу:
Ну давай уже, говори Только не умирай! Громче! Четче отвечай Что?! Я не слышу?! Класс сразу подхватывал и весело гигикал. А потом еще и первую тройку в четверти влепила.
С пятого-шестого класса девочки начали активно встречаться со старшеклассниками. Они «созревали»: укорачивали юбки, носили ажурные чулочки, пихали вату в лифчики, щеголяли обновками, красились и уже имели свои маленькие секретики. Кидали друг другу записочки, шептались на переменках и уже вовсю занимались «тем самым». Иногда Катя улавливала обрывки фраз и откровенно недоумевала, что такое они имеют в виду. В свой круг девочки не пускали. Понятное дело, ведь единственная новая вещь хозяйственная сумка для учебников. Их выдавали на маминой работе, и родительница снабдила ею дочь вместо ранца.
Но если девочки вели себя безобидно просто презрительно игнорировали или посмеивались, то общение с мальчиками сулило серьезные неприятности. Эти могли толкнуть, дернуть за волосы, приклеить на спину бумажку, подложить на стул или насыпать в сумку чего-нибудь мерзкого. Порой одноклассники становились настолько изобретательными, что Катя не хотела ходить в школу. Точнее, она бы в нее и не ходила, но боялась даже помыслить о том, что с ней сделает мать за прогулы. Ведь даже за четверку та могла хорошенько всыпать. Хотя чаще, брезгливо поджав губы, небрежно отшвыривала дневник со словами: «Совсем скатилась. Закончишь школу и вперед полы в подъездах мыть. У меня нет денег и блата тебя в институт устроить». И сколько девочка ни старалась, все равно не могла дотянуться до гениального брата. Мать водрузила его на недосягаемую высоту.
Отец и вовсе не участвовал в жизни детей, не интересовался учебой и ни о чем не спрашивал. Вроде бы и есть папа, но в тоже время и нет его просто тело кровать пролеживает. Вежливый и робкий с другими на улице, дома он часто превращался в настоящего монстра мама мастерски шпыняла его в болевые точки и доводила до белого каления. Скандалы, крики и махание кулаками давно стали в семье ежедневной практикой.
Катя много раз хотела сбежать из дома, но тогда она была еще маленькой, и ночь за окном казалась опасной и темной. Она часто забиралась на крышу, подходила к краю с желанием спрыгнуть, но ее неизменно переполнял страх. Она ругала себя за подобную слабость, всхлипывала под одеялом и мечтала о принце, который явится и спасет от кошмара. Но время шло, а его все не было
Так как у девочки не складывались отношения со сверстниками, ее перекидывали из класса в класс в надежде, что обидчики просто отстанут. В этом возрасте дети порой жестоки, а бесед с родителями не хватало надолго.
Однажды она попала в класс, где учился сын директрисы. Мальчик был толстый, гадкий и кожа на его лице по-лягушачьи бугрилась. Он занимал положение козла отпущения, но это весьма условно: с ним не дружили, но и не трогали сказывалась должность матери. Так, обзывали по мелочи. Их посадили рядом, и Катя по началу пыталась его поддержать и помогала с уроками. Тот выглядел жалким печальным квазимодо, и она испытывала к нему чисто человеческое сострадание. Но мальчик оказался уродцем не только внешне быстро осмелел и под одобрительный смех других зачинщиков также присоединился к травле. Словно понял, что она та, на ком можно отыграться и поменять свой статус отверженного.
Девочка пожаловалась его матери, директриса вызвала сына в кабинет и долго отчитывала. Но Катя видела! Она видела ее глаза. В них горело торжество и даже что-то сродни гордости за своего ребенка. Глубоко внутри та радовалась, что ее сына наконец приняли в коллектив и нашли другой объект издевательств.
И тогда в девочке что-то сломалось. Она осознала предельно четко: никто не явится и не спасет ее, в этом мире каждый сам за себя. И когда в следующий раз этот пухляк подкрался сзади и попытался одеть на голову мусорное ведро, внутри заклокотала дикая Ярость. Она долго била тяжелой сумкой его жирное тело, пинала и рвала волосы. Затем еще пару раз так приложила других обидчиков. Те моменты плохо сохранялись в памяти, но это сработало. Ее посчитали психом и предпочли просто не связываться. А потом в ее жизни наступила белая полоса.
Ее плачущей увидел и пожалел добрый дедушка преподаватель в секции боевых искусств. И Катя два года ходила к нему абсолютно бесплатно. Этот сердечный поступок вернул маленькой озлобленной девочке веру в добро. В то, что мир не настолько ужасен и хорошие люди в нем тоже встречаются. Потом тренер заболел и, к несчастью, уже не вернулся на занятия. Но Катя нашла другую секцию. Хотя, чтобы оплачивать это хобби пришлось подрабатывать, разносить газеты. Неофициально, конечно, трудоустроена была мама.
У нее выправилась осанка, появилась уверенность в себе, потом еще и жирок где надо нарос. И когда к десятому классу, скрипя и пошатываясь, семья выползла из нищеты, гадкий утенок расцвел и превратился в прекрасного лебедя. Ей впервые купили обновки и отправили в медицинский лицей, потом в колледж. Затем девушка, к немалому удивлению родительницы, легко поступила в медицинский институт. От кавалеров теперь отбоя не было, но Катя упорно отказывала всем. «Лучше быть одной, чем вместе с кем попало», как-то метко подметил Хайям. Однако под категорию «кто попало» были зачислены все без исключения особи мужского пола. Мальчики в школе где-то на подсознательном уровне отбили желание таких отношений. Быть одной казалось намного проще.
Завод отца заработал в полную силу, появились деньги, и мать побросала свои подработки. Но нормальная жизнь в семье так и не наладилась. Супруг стал задерживаться допоздна, просиживая штаны в наливайках. Мать ждала дома, встречая скандалами и едкими упреками. Вообще, здесь все осталось по-прежнему.
Брат получил диплом и тоже вышел на работу. Но, хотя его специальность была востребованной и обычно высоко ценилась, он получал минималку. Парень устроился в бюджетное учреждение через центр занятости, туда его за ручку привела мама. Так все полки в холодильнике и оказались чьими-то.