Под навесом уток скинул! Ощипать их надо.
и какие ж глазюки у нее страшные! С такимимужа она только среди дурачков искать и будет. Вроде тебя! Доверчивых таких вот! А потом матушку его к Древу спроваживать начнет, чтоб не мешалась руководить и ездить на
Дверь со скрипом закрылась, отрезая от слуха несправедливые слова. Ну какие же глаза у Асфи страшные? Напротив, красивые очень, в такие засмотреться запросто можно и забыться. В них словно закат растворился, и Солнце не умираетвсе помнит, живет вечно. Наверное, Лери оттого на чужачку и взъелась. Поговорить бы серьезнее, обозначить опять, что мне никто, кроме дурехи этой, не нужен, так ведь опять разволнуется и подозревать неладное начнет. Вот же бабы!
А может, неспроста волнуется. Скорее бы ушли чужаки.
Фыркнув, я сбежал по крыльцу и по узкой тропе направился к сараю. Солнце с рассвета сделало только три с лишним шага, а, значит, до заката еще многое успею. Скоро в плохом регионе Шиллиар плакать начнет, а там горы, и с них слезы к нам потекут. Так всегда после затяжной жары и южного ветра. А как Шиллиар там землю от гнева Солнца спасает, так Живительная сразу из берегов выходит. Опасно. Нужно до того порог в сарае отремонтировать да забор подбить, а затем к мужикам на подмогу идти. Новый причал выше будет и длиннее, а значит, слезы Шиллиар не будут сильно торговле мешатьпольза большая.
От дома старосты донесся громкий смех. Женский Я ходу прибавил, узнавая его, но через пару шагов все-таки застыл и оглянулся. Прислушался. Сад шелестел, шептался, листвой потряхивая и все заслоняя. Отсюда ни дороги толком нельзя было разглядеть, ни уж тем более двор старосты, но отчего-то хотелось. Как же Асфи на матушку смотрит? Лери тоже в последний раз скандалила, говоря, что взгляд у Асфи в сторону моих родителей такой, будто она на них глубокую обиду затаила. А саму Лери и меня Асфи избегала Странная она, чужачка эта. Да и вообще чужаки вместе непростые собрались, зачем-то сюда пришли. Может, больна Асфи, не зря ведь у знахарки поселилась. И перепады настроения ее заметны, и к существам отношения я не мог не заметить: одних резко любит и над ними печется, а других, напротив, резко презирает.
Ветер снова принес заливистый и громкий смех, а я улыбнулся. На душе теплее стало. Красиво смеется, как-то невинно, что ли?
Я улыбнулся шире, представляя очередное собрание во дворе старосты, которое наблюдал иногда украдкой. Асфи выходила с друзьями по утрам и вечерам в поле: то мечами помахать, то кинжалами, то просто кулаками. В последние рассветы приобщила даже беловолосого шанниэрда, хоть исследователь и казался далеким от воинского дела. А после таких боев они дружно шли обедать к старосте, рассаживались на топчане под виноградником и могли просидеть целый шаг Солнца.
В сарае сырость застоялась, плесень порог разъела. Все пока не так страшно. Животина все равно всю жизнь Солнца на пастбище, а дышит дрянью только при Луне. В этот раз порог опять заменю, а там с отцом поговорю, чтоб сарай новый построить, с высокими полами. Может, под скос, чтобы вода стекала? В стене слив устроить, и пусть в землю уходит. А если отец сошлется на другие заботысам займусь.
Я постучал по дверному косяку, прислушиваясь и присматриваясьсверху дерево хорошее, еще не прогнило, и термиты не завелись. В соседней пристройке не нашел нужного инструмента, поэтому воротился к дому, и почти дошел, но посреди двора остановился и невольно сжал кулаки. Беловолосый шанниэрд, на забор облокотившись, что-то у нас высматривал.
Вам чего, уважаемый? спросил я.
С тобой поговорить хотел, он улыбнулся, клыки показывая.
Я нахмурился, злость в себе несправедливую ощутил, но решил потерпеть и уступить. Подходя к нему, не знал, чем руки занять, а хотелось, поэтому ладонями потирать и бить стал, словно от грязи отряхивая. Остановился в метре от калитки и, большие пальцы за пояс зацепив, поинтересовался еще раз:
Ну, чего вам?
Он внимательно рассматривал меня волчьими глазами, голову медленно к плечу склонял, точно оценивая. Пугало во мне увидел?
Не надоело тут? махнув хвостом и прищурившись, спросил он.
Гдетут?
В деревне. В город не тянет?
Мне даже отвечать на этот вопрос не хотелось. Вечно такие, как он, приедут с больших обителей с видом знатоков истинной жизни А жизнь она тут, рядом. За ней идти никуда не надо.
Не дождавшись ответа, шанниэрд продолжил еще более дружелюбно:
Я Ромиар. Прости, руку пожимать не стану. И ладонь раскрыв, камень синий на веревочке показал. Амулеты, притупляющие чувства, на исходе.
Я устыдился своей строгости к нему. Ему неприятно с людьми общаться, а он вот и зачем, спрашивается?
Кейел, кивнул я. Так о чем поговорить хотели?
О скуке и хотел. Он обвел насмешливым взором двор и часть улицы, затем пояснил:Не знаю, чем себя занять. Как-то не видел у вас никого, с кем можно было бы весело вечер провести.
Вы слишком смело ходите, заметил я. Влюбиться не боитесь?
Боюсь, признался он, амулет крутанув на пальце. Но в четырех стенах усидеть не могу. Да и девушки ваши Я к ним приглядывался, пока амулет новый былчто-то у вас с девушками туго.
Немного, согласился я и взгляд ненадолго отвел. Девчонки наши не заслужили, чтобы их вот так за глазами оценивали.
Фангру заметил, шанниэрд скривился, безглазую и со шрамом на пол-лица. Это кто ее так?
Нечисть в лес увела. Я руки на груди скрестил и подбородок приподнял. Не нравится мне этот разговор. Давно было.
Ясно. Нечистьэто проблема всех фадрагосцев. А эльфийка? Мне показалось, что она полукровка.
Я покачал головой.
В ней только четверть эльфийской крови, а остальное разбавлено человеческой и эльфиорской.
Смесок, в общем.
И ухмыляется чужак нехорошо
Вы бы на нее не засматривались, предупредил я.
Из-за дружков ее?
Я скривился. О дураках высокомерных вспоминать не хотелось еще сильнее, чем этот разговор поддерживать. Надо бы сослаться на дела и уйти Но я отчего-то глянул на дорогу, в сторону дома старосты, и беседу продолжил:
Не друзья они ей. Есть у нас тут один эльф, родом не местный
Из обители?
Да. Чуть не скривился сильнее, а внутри все омерзение охватило, дрожью противной по телу прошлось. Старые синяки разболелись, будто не прошли за долгие десятки периодов. Мнит себя главным, порывается других ребят своего возраста учить, как жить. Онкайла с ним давно, но они то сходятся, то расходятся.
Чего ж мирно не живут?
Я фыркнул и с усмешкой сказал:
Так она же смесок.
Брезгует, выходит? Шанниэрд белые брови высоко поднял и, удерживаясь за забор, назад отклонился.
Он отрицает, говорит, что это просто у нее характер невыносимый.
Скандальная?
Есть немного.
Но собой неплоха, да? он мне подмигнул.
Я плечами пожал, улыбаться перестал. Онкайла хоть и высокомерная, как и вся эта компания, но никогда ничего плохого мне не делала.
Я за ней не слежу, мне Лери хватает.
Любишь ее? серьезно спросил Ромиар.
Люблю.
И как давно?
Как давно? Что за вопросы? Смешной он. Мы с ней еще с детства то у нее во дворе, то у меня играли. Чуть подросли и к речке выбираться стали, и в лес вместе, и повсюду, пока урод этот в деревне не поселился.
Моя хмурость Ромиара не смутила, и он, не дождавшись ответа, полюбопытствовал с полуулыбкой:
А она тебя?
А вам зачем?
Интересно, беспечно ответил он и стал когтем забор царапать. Тут только изувеченная фангра, гордая деревенщина-полуэльфийка и твоя Лери
И на меня, не поднимая головы, желтыми глазами сверкнул.
Пальцы хрустнули от силы, с которой я кулаки сжал. Во рту сухо стало, а сердце застучало словно глубже. И Лери, смеющаяся громко, как назло, привиделась в объятиях этого шанниэрда. Будто нам с ней мало испытаний выпало. А затем зажмуриться пришлось и жгучую злость перетерпетьзачем она с уродами связалась? Ничего Опомнилась, ко мне пришла вовремя и теперь хорошо все будет. Наконец-то.
От нее держись подальше, открыв глаза, твердо произнес я. И пусть он уважаемый, но Лери обидеть не позволю. Я люблю ее.