Глава 1
Василиса сделала глубокий вдох, выдохнула и закрыла глаза.
Вася! Вася, не смей этого делать! в дверь ударилось что-то тяжелое, но мореный дуб выдержал. А Василиса поморщилась. Вот неугомонный. Не вздумай даже!
Она подняла руку. Солнечный свет, пробиваясь сквозь тончайшее полотно бумаги, окрашивал ее во все оттенки золота. И в золоте этом терялись буквы. А Василисе подумалось, что будет совсем даже неплохо, если буквы эти вовсе потеряются. Мысль вдруг показалась совершенно замечательной. И собственная сила ее, обычно неподатливая, неудобная, отозвалась легко. Повинуясь ей, вспыхнула нарядная розовая свеча. Невыносимо запахло цветами, причем запах был резким, раздражающим и совершенно не соответствующим моменту.
Вася!
Дверь выдержала еще один удар, правда, с потолка посыпалась побелка. Василиса вздохнула и сказала достаточно громко, чтобы ее услышали.
Не заперто.
Вась? а теперь дверь приоткрылась осторожно. Александр заглянул в комнату. Вась, ты как? Ты же не собираешься сделать какую-нибудь глупость?
Какую-нибудьнет, Василиса поднесла лист к свече. Тонкий рыжий огонек потянулся, а дотянувшись, пополз по бумаге, уродуя золото черными пятнами ожогов.
Вась, я серьезно. А то ж мне сказали, ты как письмо прочла, прям вся переменилась и к себе пошла. И я подумал что ну, мало ли потому и серьезно. Вот, Александр вошел бочком, что было странно и, пожалуй, даже забавно. Огромный, в деда, он сутулился, стараясь казаться меньше, незаметней. Но скромный синий студенческий мундир, украшенный девятью золочеными пуговицами, лишь подчеркивал и неуместность этой вот позы, и стати.
И я серьезно, она перехватила лист за другой уголок и вздохнула. Успокойся. Ничего я не буду делать. Разве что не знаю, торт испеку?
Шоколадный? Александр окончательно успокоился и расправил плечи, отчего в гостиной стало тесновато.
Может, и шоколадный.
Тогда хорошо он переминался и смотрел все еще виновато, хотя уж его-то вины в случившемся точно не было.
Ничьей не было.
Просто
Так получилось.
Ты сильно расстроилась? Александр все-таки решился присесть. На самый краешек софы, памятуя, что в дамских комнатах мебель все-таки довольно хрупка.
Даже не знаю, Василиса разжала пальцы и позволила листу упасть. Правда, огню коснуться наборной поверхности комода не позволили. Он погас.
И свеча вонять перестала.
Хотя надо будет велеть, чтобы окна открыли.
Я его все равно на дуэль вызову, теперь, когда беспокойство за сестру отступило, Александр позволил себе злость.
И пальцы его стиснули рукоять шпаги. Пусть нынешняя, положенная уставом Высшего имени Его императорского Величества Николая I Дворянского Института, и была неказиста с виду, да и вовсе не особо нужна человеку столь одаренному, как Александр, но владел ею он весьма неплохо.
Зачем?
Чтобы знал, как порядочных девушек перед свадьбой бросать.
Не он первый, Василиса пожала плечами и устроилась у окна. То выходило на парк, и прежде Василисе нравилось разглядывать, что удивительную вязь желтых дорожек, что ковровую зелень газонов, что разноцветье клумб.
Вась я вот увидишь светлые брови сошлись над переносицей. Все еще образуется. И не надо обращать внимание на одного идиота.
На одногоне стоит.
Но
Снова слухи пойдут. После прошлого раза еще не все утихли, а тут надо же снова и полетят письма с выражениями сочувствия, со словами поддержки, ибо положено поддерживать брошенных невест
Василиса с трудом, но сдержала вздох.
выйти придется. И из комнаты, и из дому. Правила игры давно известны. Нельзя показывать слабость или обиду. Радковские-Кевич не могут позволить себе ни того, ни другого.
Улыбаться.
Принимать притворное сочувствие с притворным же вниманием, болтать о пустяках и казаться беззаботной, как и положено девице ее положения.
А она устала.
Василиса поняла это неожиданно ясно.
Устала от игр.
И от сплетен.
От шепотка за спиной та самая, проклятая четвертый жених или уже пятый? Можно понять бедолагу ни одно приданое не окупит
От взглядов, от которых не скрыться. И приходится держать спину ровнее. И улыбаться все беззаботней, пока щеки не заболят, пока лицо не одеревенеет, пока самой Василисе не станет казаться, что оналишь кукла, в которую по недоразумению вдохнули каплю жизни.
Вась, ну Вась, Александр дотянулся и дернул за рукав. Хочешь, я нового жениха найду?
Зачем?
Не знаю, он смотрел снизу вверх, заискивая и всем видом своим выражая готовность помочь. Чтоб был?
Не надо, чтоб был, Василиса улыбнулась. И Александр улыбнулся в ответ, добавив:
Я ему вторую руку тоже сломаю. Для симметрии. И вообще
Василиса покачала головой. Она была далека от мысли, что сумеет сдержать праведный гнев брата, да и обида была.
Горькая, как темный шоколад, тот самый, что привозили из-за моря, щедро сдобренный перцем и оттого жгучий. И эта обида нашептывала, что стоит намекнуть, и рукой дело не ограничится. Александр все кости переломает.
А то и вправду дуэль
Дуэли чести ведь не запрещены, пусть и высочайше не одобряются, но Василиса подошла к брату и положила руку на плечо.
Оно того не стоит.
Обида полыхнула пламенем.
Вась
И Марье скажи, а то ведь
Александр хмыкнул. И выражение лица стало впрочем, Василиса и сама понимала: говори Марье или нет, она все равно поступит по-своему. И обиды, учиненной роду, не простит.
А Василиса опять будет чувствовать себя виноватой.
Перед всеми.
Она посмотрела на оплавившуюся свечу. На остатки письма. На парк. И вдруг поняла, чего хочет.
Я уеду.
Куда? Александр привстал, но вновь опустился на софу. Вытянул ноги, что уперлись в крохотный столик с пятком фарфоровых статуэток.
Еще один подарок.
они столь же изящны, как и вы
Правильные слова. Правильные подарки. Тоже своего рода искусство, которым Владимир владел в полной мере. Правда, теперь статуэтки вызывали одно лишь желаниеразбить их о стену. И закричать. Во весь голос. По простому, по базарному, но нельзя.
Надо держать себя в руках.
Не знаю. Отсюда. Ненадолго. Пока все поутихнет. Не хочу никого видеть.
Станут говорить
Что бы я ни сделала, говорить станут, отмахнулась Василиса. И новая идея захватила ее всецело. Вдовий дом тетушка ведь нам его оставила, верно? И там никто не живет?
Никто. Кажется. Я не знаю. Надо у Сергея Владимировича спросить, но Вась
Ненадолго, ей, кажется, и задышалось легче. Конечно. Кому нужен Ахтиар с вечной его круговертью, с балами и красавцами, которым не стоит верить, которые в сломанной руке видят перст судьбы и вообще горазды придумывать себе сказки.
Вась, а
Подальше от слухов.
Сплетен.
Очередной попытки подыскать ей жениха, потому что женщина тридцати двух лет не может не быть замужем, даже если ей туда не слишком-то и хочется. От семьи, что всенепременно соберется, и даже Настенька, возможно, приедет, оставив ненадолго свой драгоценный университет.
От всего.
Мне она коснулась пальцами висков, чувствуя, как размыкается кольцо зарождающейся боли. Просто надо побыть одной. Понять разобраться в себе и вообще.
Александр кивнул.
Вздохнул.
И добавил:
Вечером поговорим.
Почему бы и нет? княжна Марья и в домашней обстановке оставалась княжной. Рядом с сестрой, высокой и статной, именно такой, какой должна быть урожденная Радковская-Кевич, Василиса остро ощущала собственную неполноценность. Не вижу ничего дурного. Дом и вправду свободен. Надо лишь распорядиться, чтобы его в порядок привели.
Маш? а вот Александр был недоволен.
И шоколадный торт его не успокоил.
Он расхаживал по гостиной, благо, нынешняя была в достаточной мере просторна, чтобы хватило места и ему, и княжичу Вещерскому. Правда, последний не ходил, но занял место в дальнем углу, откуда с восторгом и обожанием наблюдал за женой.
Такую, как Марья, легко было обожать.
Что? Она ведь не собирается сбегать с бродячим цирком