Айла снимает с пояса рацию и кладет на багажник полицейской машины. Потом расстегивает пряжку и вытаскивает широкий кожаный ремень из штрипок форменных брюк. Том смотрит на нее сквозь упавшие на лицо волосы.
Вы не можете так со мной поступить, говорит Том, вы же полицейские
Это для твоей же пользы, сынок, отвечает Джек.
Он щелкает зажигалкой раз и другой, глубоко затягивается и выдыхает облачко серого табачного дыма.
Том мотает головой, словно лошадь, отбрасывая волосы с лица. Юноша стоит на шоссе со спущенными джинсами и трусами, пристегнутый наручниками в бамперу полицейской машины. Его голая мальчишеская задница молочно светится в летних сумерках. В высокой траве возле шоссе оглушительно трещат цикады.
У Айлы в руках тяжелый и широкий ремень. Чтобы сделать его покороче, Айла зажимает пряжку в руке и наматывает ремень на кулак.
Послушайте, мэм, торопливо говорит Том, в этом нет необходимости! Мне и так сегодня достанется от сестры. Поверьте, моя старшая сестра Полли, она еще как
Я просто хочу, чтобы ты не спустил свою жизнь под откос, замечает Айла.
Поверьте, мэм, мне восемнадцать, но Полли до сих пор наказывает меня розгами. Если бы вы знали, как мне достается!
Если бы тебя хорошенько пороли дома, ты бы не связался с этими чертовыми хиппи, отвечает на это Джек, дымя сигареткой.
Том испуганно дышит сквозь стиснутые зубы, вывернув шею, он следит, как Айла с ремнем в руке обходит его со спины. Метиска встает слева от пристегнутого к бамперу Тома. По-птичьи наклонив голову на бок, Айла смотрит на голую бледную задницу юноши, на его длинные худые и смуглые от загара ноги. Лицо Айлы бесстрастно и неподвижно, как маска. Черные блестящие волосы, словно шапочка лежат на голове. Женщина машет в воздухе ремнем, проверяя, удобно ли будет ей пороть Тома, расставляет ноги пошире и, наконец, спрашивает юношу,
Ну, ты готов?
Нет, пожалуйста! просит Том, мэм, не делайте этого
Светлые выгоревшие на солнце волосы падают ему на глаза. Том сжимает ляжки и чуть приседает возле машины. Он часто дышит в ожидании первого удара.
В ответ на мольбы Тома метиска только пожимает плечами. Она отводит руку назад, и, примерившись, хлещет юношу широким кожаным ремнем. Тяжелый ремень с треском впечатывается в бледную незагорелую кожу. От боли Том коротко вскрикивает. Юноша дергается всем телом, и браслеты наручников впиваются ему в запястья.
Айла стоит и смотрит, как на узкой заднице Тома проступает широкая малиновая полосаслед от удара ремнем. Вот метиска снова отводит руку назад. Ремень с глухим гулом рассекает воздух и снова с громким треском падает на голые ягодица Тома. В этот раз Том сдерживает крик, он глухо мычит сквозь зубы и приседает возле машины, джинсы сваливаются с колен и сползают вниз по голеням.
Что? Неужели так больно? удивленно спрашивает метиска.
Том оглядывается на полицейскую и видит, как Айла снова отводит руку с ремнем.
Мэм, послушайтеТом хочет, что-то сказать, но не успевает.
Удар ремня обжигает кожу словно кипяток. Том взвизгивает от боли. Юноша не может устоять на ногах и падает на колени возле машины. На худой мальчишеской заднице светятся три широкие малиновые полосы.
Ах, Том, говорит полицейский Джек с интонациями заботливого дядюшки, я надеюсь, это выволочка отучит тебя бродяжничать.
Темные глаза Айлы сверкают. Она замахивается ремнем, но тут на шоссе возле полицейской машины останавливается старенький «плимут» цвета кофе с молоком.
Вот, черттихо сквозь зубы ругается Джек.
Он еще раз затягивается, бросает окурок под ноги на потрескавшийся асфальт и не торопясь, вразвалочку, положив руки на пояс, направляется к машине.
Айла опускает руку с ремнем и, прищурясь, смотрит на «плимут». Стекло со стороны водителя опущено, в салоне темно, но зеленоватый ответ приборной панели падает на миловидное худощавое лицо пожилой белой женщины. Эта женщина похожа на учительницу, у нее скорбно поджатые бесцветные губы и очки в толстой оправе.
Что здесь происходит, офицер? спрашивает дама, сидящая в старом «плимуте».
Все в порядке, проезжаете, мэм, говорит Джек, подходя ближе и закрывая своей широкой спиной пристегнутого к багажнику Тома с болтающимися на икрах джинсами.
Будьте любезны, представьтесь, говорит пожилая дама ледяным голосом, а так же сообщите мне номер вашего полицейского жетона и жетона вашей напарницы. Хочу вас предупредить, мой муж не последний человек в штате.
Айла быстро подходит и выглядывает из-за спины Джека.
Здравствуйте мэм, меня зовут Айла, а это Джек. А как к вам обращаться?
Миссис Буковски. Катарина Буковски, пожилая дама строго смотрит на полицейских своими бесстрастными бледно-голубыми глазами, мне показалось, что я стала свидетелем полицейского произвола. Но может, я все неверно поняла? Вы не объясните мне, что здесь происходит?
Джек фыркает в усы и отворачивается в сторону, но Айла кладет ему руку на плечо.
Это хиппи, говорит метиска, оглядываясь на Тома, грязный хиппи.
И что же?
Вчера была большая полицейская операция, рассказывает Айла, выше Сент-Луиса на берегу Миссисипи жили в палатках хиппи. Несколько сотен потерянных молодых людей. Ну, вы знаете, алкоголь, свободная любовь, наркотики
Да, это напасть нашего времени, согласно кивает миссис Буковски.
Мы с Джеком участвовали в облаве. Кто-то убежал, но многих молодых людей нам удалось задержать и установить личность. Вот этого молодого человека зовут, Том Клеменс. Мы везем Тома домой, в Ханнибал.
Пожилая леди, поджав губы, смотрит из окна «плимута», на Тома, стоящего на коленях возле полицейской машины. Том напряженно прислушивается к разговору. Его ягодицы саднит от ударов ремнем, мелкие камешки больно врезаются в коленки, и Том очень надеется, что появление этой похожей на школьную учительницу пожилой дамы положит конец его мучениям.
Мы решили преподать этому молодому человеку урок, объясняет Джек и глухо кашляет в кулак. Думали отучить его бродяжничать. Только и всего.
Наверное, нам не стоило так поступать, тихо говорит Айла.
Нет, задумчиво сказала мисс Буковски. Нет Я полагаю, что только так с ними у нужно обходиться, с этими чертовыми хиппи! Я всегда считала, что этим молодым бездельникам нужна хорошая порка.
Ну, раз такАйла улыбается и снова наматывает широкий ремень на кулак, вы не против, если, я продолжу?
Миссис Буковски достает из портсигара тонкую сигаретку. Полицейский Джек нагибается и галантно щелкает зажигалкой. Миссис Буковски затягивается,
Спасибо, молодой человек.
Айла медленно подходит к Тому. Глаза метиски светятся в густеющих сумерках, словно у кошки.
Пожалуйста, мэм! просит её Том, хватит уже Ну, правда! Я завтра же устроюсь на работу. Я больше не стану бродяжничать!
Айла наклоняется к Тому и заглядывает ему в глаза.
Я тебе верю, говорит Айла своим низким с хрипотцой голосом, -
я думаю, ты хороший мальчик. Ты случайно связался с этой компанией и теперь возьмешься за ум. Но я хочу, чтобы ты не позабыл о своем обещании ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц. Ты меня понимаешь?
Том шмыгает носом.
Ты меня понимаешь?
Да, мэм, совсем тихо говорит Том.
Полицейский Джек и миссис Буковски словно зрители смотрят из сумрака зала на сцену. Вечерний воздух неподвижен, и табачный дым стекает с уголька сигареты сизой полупрозрачной ленточкой. Габаритные огни полицейской машины горят красным, и их отсвет падает на худые ягодицы и длинные голые ноги Тома.
Юноша почти сразу сбивается со счета. Он не может сосредоточиться и считать эти хлесткие жгучие удары ремнем. Десять ударов? Двадцать? А Айла все стегает и стегает его по голым ягодицам. У метиски тяжелая рука. Том мычит сквозь стиснутые зубы, и только когда ремень обжигает ляжки или поясницу, юноша не может сдержать крика.
А потом этот кошмар кончается. Исхлестанные ягодицы пульсируют глухой саднящей болью, но Айла больше не хлещет его ремнем. Юноша ничего не слышит кроме своего хриплого сбитого дыхания. Он дышит так часто, словно пробежал изо всех сил несколько миль, сердце грохочет и норовит выпрыгнуть из груди. Браслеты наручников больно впиваются в запястья. Пока метиска порола Тома, стемнело, и над заросшим бурьяном полем поднялась ущербная яркая луна.