Я рассчитываю, что ты ничего не упустишь, говорю я. Потому что я должна знать, кто я такая.
Справедливо. В голосе Хантера слышна улыбка. Он вообще как-то быстро включился в разговор, будто с нетерпением его ждал.
Конечно, ждал! Наверное, нарадоваться не может, что встретил настоящую живую имани.
Как они появились? спрашиваю я, и тут же исправляюсь: То есть мы.
Что я чувствую, когда думаю, что я какая-то особенная? Что я не человек и не вервольф? Только растерянность и неверие. Неверие в то, что все это на самом деле происходит со мной.
Мои родители мои настоящие мама и папа, я на них похожа.
Не сомневаюсь в этом ни капли, успокаивает меня Хантер. Как и в том, что они обычные люди.
Тогда почему я?
А почему я родился с разноцветными глазами? Природа, генетика. Тебе просто повезло.
Повезло, как же!
Но как и мои способности, продолжает он, твои тоже долгое время находились в спящем состоянии. Пока их не спровоцировала встреча с Экротом.
Почему это вообще происходит? Почему рождаются такие дети?
Я думаю, что таким образом природа заботится об исчезающем виде. А может, это новая ступень эволюции, которая берет лучшее из двух существующих на планете видов и создает нечто совершенное. Более сильную, здоровую, выносливую версию людей и вервольфов.
А по-моему, тебе просто хочется считать себя особенным.
Здесь ты ошибаешься. Беззаботный голос Хантера сменяется ледяным. Раньше я бы все отдал, чтобы быть обычным. Но потом понял, что глупо отказываться от того, что тебе подарила судьба.
Я подобных подарков не просила.
Это уже не важно. Тем более что твой будущий ребенок будет именно таким. Он уже особенный.
Для меня он особенный, потому что мой, отрезаю я и кладу ладонь на живот.
Моя фигура пока не изменилась, но с таким быстрым ростом малыша я не смогу долго скрывать беременность.
Значит, продолжаю я, дело во мне и в альфе?
В моей сильной генетике и в том, что я занималась сексом с вожаком.
Мой бывший муж не был альфой, поэтому моя сила не раскрывалась, а тут раскрылась. Выходит, дело не в Экроте? Подошел бы любой сильный самец?
Вероятнее всего, у вас с мужем не было детей не из-за разницы в видах, просто ты, как имани, ждала более сильного и достойного самца. Последнее слово Хантер произносит с насмешкой, а вот мне совсем не смешно.
От таких новостей голова кругом. Значит, все мои мечты насчет мужа-человека и детей все равно бы не сбылись. Я бы осталась бесплодной, потому что моя сущность ждала Доминика или кого-то другого. Но поверит ли он мне?
Я была сегодня у доктора, и мне сказали, что моя беременность развивается очень быстро.
Как у волчиц, подтверждает Хантер. Это нормально, не бойся. Если ты имани, значит, твой организм должен быть приспособленным к рождению волчат.
А если нет? Ведь Я осекаюсь, но потом все равно заканчиваю: Ведь твоя мать умерла при родах.
Повисает короткая пауза, и мне даже кажется, что историк ничего не ответит, но он отвечает:
Считаю, что нам не стоит это обсуждать.
Я не хочу обсуждать тебя, я хочу обсуждать себя. Скажи, чего мне стоит бояться? Потому что мне уже страшно.
Мне действительно страшно. Даже страшнее, чем когда на меня несся оскалившийся волк.
Вервольфы не просто так зациклены на потомстве, все-таки говорит Хантер, и именно поэтому берегут волчиц. У них случаются выкидыши, многие волчата погибают во время родов
И волчицы тоже, заканчиваю за него, и меня прошибает ознобом. В спальне жарко, даже душно, но мне невыносимо холодно. Сердце в ушах звучит набатом.
Что, если мой ребенок не выживет? Если не выживу я?
Я, кажется, выпадаю из реальности, потому что прихожу в себя, только когда слышу свое имя и ругательства в трубке.
Чарли, с тобой все будет в порядке, поверь мне. Уверен, Экрот для своего наследника не пожалеет ни лучших врачей, ни внимания и заботы.
Он не знает, признаюсь я.
Что?!
Доминик не почувствовал, что я беременна. И не знает, что это его ребенок. То, что я в положении, почувствовали только две волчицы.
Судя по донесшемуся из трубки грохоту, у историка что-то свалилось и рассыпалось.
Это невероятно! восклицает Хантер со смехом. Малыш просто чудо.
И что в этом чудесного?
Он дитя имани и вервольфа невероятной силы, и он тоже очень сильный. Сильный и хитрый. Он прячется, Чарли. Маскируется, чтобы его не почувствовали мужчины. Волчицы не представляют для него угрозы, они, как и ты, женщины. А вот от Экрота он спрятался, потому что Хантер останавливается, и его голос становится спокойным и задумчивым: Потому что этого хочешь ты? Он чувствует тебя. Почему ты не хочешь рассказывать о ребенке его отцу?
Можно сказать правду, можно солгать, но зачем мне вообще нужно отвечать на этот вопрос?
Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.
Имеет, и прямое. Чего ты боишься?
Потерять его.
Я знаю о существовании малыша несколько дней, но уже безумно люблю его и больше всего на свете боюсь его потерять.
Но я не собираюсь признаваться в этом Хантеру. Я вообще никому не собираюсь в этом признаваться.
Давай вернемся к имани, говорю я.
А мы от них и не отходили.
Отходили. Все, о чем я тебя прошу, так это рассказать о том, с чем мне придется столкнуться, будучи беременной от вервольфа. Я хочу защитить своего малыша, а с его отцом как-нибудь сама разберусь!
Было бы неплохо.
Голос Доминика за спиной заставляет меня замереть. Пальцы деревенеют, поэтому телефон просто выскальзывает из рук, ударяется о подоконник и улетает на пол. Не знаю, пережил ли он падение, выключился или Хантер продолжает слушать мое срывающееся дыхание.
Я медленно поворачиваюсь: альфа стоит, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди. С виду спокоен, но этот вид обманчив, потому что глаза Доминика горят желтым, и от сверкающих в них молний по коже бежит холодок. Я узнаю этот взгляд: так он смотрел на меня, когда забирал из дома Хантера.
Доминик плавным движением хищника наступает на меня, и я бессознательно прижимаюсь, прилипаю к подоконнику дальше мне бежать некуда. Но он останавливается в двух шагах, подбирает телефон, проводит пальцем по экрану, а после швыряет его на постель. Только потом повторяет:
Было бы неплохо разобраться во всем.
От Доминика веет животной силой и такой же яростью, мы сталкиваемся взглядами, и это приводит меня в чувство.
Что ты слышал?
Очевидно, ваш занимательный разговор с твоим недавним похитителем.
Ты же уходил Я видела, как ты отправился на пляж!
Я вернулся.
Ты меня обманул, доходит до меня. Показал, что уходит, а сам тихо вернулся!
И это говоришь мне ты, Шарлин? Доминик почти рычит, в один шаг преодолевая расстояние между нами. После разговора с моим врагом. Или после того, как решила не рассказывать мне о моем ребенке?
Я не собираюсь оправдываться. Ни перед кем, а тем более перед Домиником.
С чего ты взял, что это твой ребенок?
Альфа усмехается. Жестко.
Чьим еще он может быть? Я первый мужчина, которого ты подпустила к себе после неудачного брака с Дэнвером, на тебе мой запах. Историк-недовервольф прав, он опускает взгляд на мой плоский живот, я не чувствую своего волчонка, но я не идиот, Шарлин. Я чувствую тебя. То, как ты изменилась, стала другой. Новые привычки в еде. Перепады настроения. Визит к доктору. Твоя скрытность. Я не мог в это поверить, но факты вещь упрямая. Оказывается, мы с тобой совпали даже сильнее, чем я думал.
Доминик тянется ко мне, намереваясь положить ладонь на живот. Я перехватываю его запястье двумя руками. Конечно, во мне нет и сотой доли его силы: альфа может скрутить меня в два счета. Мы это оба понимаем, поэтому застываем друг напротив друга.
Ты догадался про ребенка и молчал?!
Я надеялся, что ты мне расскажешь. Видимо, зря.
Это ничего не меняет, говорю я.
Ошибаешься, Шарлин. Это меняет всё. Всё между нами.
Я не понимаю, а когда начинаю понимать, хочется вцепиться ему в горло в лучших традициях вервольфов.