- Имар говорит, двое или трое. Большая компания заметна и бросается в глаза.
- Ну и что? Глаза видят, а рот на замке, - отозвалась Эммалиэ с иронией. - Ни за что не поверю, что соседи оглохли и не расслышали погром.
- Или в нём участвовали, - добавила Айями.
- Не может быть, - произнесла Эммалиэ после ошеломленной паузы. - Свои бы побоялись. Если господин А'Веч найдет виновных, им несдобровать.
Или наоборот, решили рискнуть. Дождались, когда он уедет из города, и начали действовать. Наивные. Для господина подполковника и расстояние - не преграда. Он с успехом раздает указания подчиненным с помощью телефона.
- Может, Диамал с дружком напакостили? Хотя вряд ли, - размышляла вслух Эммалиэ. - Пришлым опасно появляться в городе среди бела дня. Их легко заприметят и схватят.
- Кто? По дороге к ратуше вы не встретили ни одного патруля. Даганны считают, что любимое время бандитов и партизан - это ночь, а засветло суются в город лишь отчаянные самоубийцы. Поэтому и не шерстят днем в нашем районе.
- Однако восприняли ограбление как вызов.
- Не то слово. Настроены решительно и хотят найти виновных во что бы то ни стало. Обыскивают дома от чердаков до подвалов. А вдруг надумают допрашивать жителей? И станут выбивать признания запугиванием и угрозами, представляете? - разволновалась Айями. - Нет, я не хочу, чтобы из-за меня пострадали непричастные! Но господин Л'Имар и слышать ничего не желает. Найдем, говорит, и призовём к ответу. А у даганнов на всё один ответ - расстрел.
- На вот, выпей, успокойся. - Эммалиэ протянула кружку с водой. - Почему же сразу расстрел? Ведь никого не убили. Зато арестовать вполне могут.
- Вот видите! Арестуют и сошлют в Даганнию! - воскликнула Айями. - Думаете, наши поблагодарят? "Спасибо, что разворошили осиное гнездо", - продекламировала с издевкой. - Как ни крути, а всё, что ни предпримут даганны, отразится рикошетом в нас. И восстановление справедливости выйдет нам боком.
Эммалиэ почти насильно всучила ей кружку.
- Так что же, предлагаешь простить и забыть?
- Да! Наверное. Не знаю! Да!
- Пей уже, что ли. А то расплещешь, - напомнила Эммалиэ.
Айями, наконец, послушалась. Смачивая пересохшее горло мелкими глотками, она наблюдала, как снаружи одна из машин тронулась с места и исчезла в переулке. Из-за поворота показался другой автомобиль и неспешно покатился к площади. Сменились караульные у ратуши, под окнами прошел очередной патруль. Даже ночью жизнь кипит, - хмыкнула Айями, отвлёкшись и поостыв.
- Когда нас выселят отсюда? - сменила тему Эммалиэ.
- Думаю, никогда. Если мы не захотим того сами, - ответила Айями, впрочем, без особой уверенности. - Даганны собираются подключить подъезд к воде и к отоплению.
- Однако, каков размах. Ни раньше, ни позже, - пробормотала Эммалиэ.
В любом случае, прежде чем возвращаться в разгромленное жилье, сначала нужно привести его в порядок. И найти разумное объяснение для дочки, скучающей по Кнопке и принцессе Динь-дон.
- Что-нибудь придумаем, - пообещала Эммалиэ. - Утро вечера мудренее, пойдем-ка на боковую.
Скоро рассвет, а сна ни в одном глазу. Бессонница одолела, скрутила раздумьями, да и незнакомое жильё мало способствует расслабленности. Ворочалась Айями на шершавой простыне, безуспешно смыкая веки, и прислушивалась к подозрительным звукам, а потом плюнула и перебралась к дочке под одеяло. Обняла, прижала к себе кровиночку. И отключилась.
Следующий день прошел сумбурно, в разъездах и суете. На этот раз Айями сопровождал господин помощник. Имар целиком погрузился в подготовку к пуску системы отопления, устроив беспорядок на первых трех этажах и в подвале. С раннего утра двери в подъезде хлопали, ботинки топали, а трубы гремели. Оконные проемы в подъезде оказались затянуты полиэтиленом, а тропинка возле крыльца превратилась в широкую расхоженную дорожку.
Люнечка вскоре перестала вздрагивать, привыкнув к резким громким звукам, и затеяла игру. А Эммалиэ проводила с напутствием: что бы ни увидели глаза при дневном свете, держаться стойко и не принимать близко к сердцу.
За ночь квартира основательно проморозилась. Айями распахнула ставни, прогоняя полумрак. При естественном освещении картина погрома оказалась еще более удручающей, чем накануне вечером. От грозной надписи на зеркале остались красные разводы, а вот скабрезные рисунки в противоположном углу комнаты остались. Айями поспешно отвела глаза.
Господин В'Аррас сказал:
- Указывайте, что нужно выносить. Меня не ждите.
И ушел.
А что выносить? Айями растерянно оглянулась. Наверное, сперва мебель: платяной шкаф, комод, трюмо, стол, табуретки.
Она любовно провела по полированной дверце. Пусть шкаф далеко не нов, зато дорог как память о Микасе, потому что стал первой покупкой в совместном бюджете молодой семьи. Комод и трюмо перекочевали сюда вместе с Эммалиэ. А вот диван, похоже, останется здесь. Потребуется затратить немало усилий, чтобы вернуть ему должный вид, поэтому овчинка не стоит выделки.
Айями перебирала одежду и бережно складывала в коробки, в особенности Люнечкины вещи. Не время для брезгливости, всё пригодится. Что разодрано, можно заштопать, что замаралось, можно отстирать.
Аккуратно уложила и кухонную утварь. Почему-то вандалы не позарились на посуду, хотя могли бы перебить, шутя, как и стекла. Следом отправились в коробку книжки и уцелевшие Люнечкины игрушки.
Провела ревизию содержимого полок в кладовой, откладывая в сторону безвозвратно испорченное. И невольно удивилась: какой же злостью нужно обладать, чтобы за короткое время изуродовать с ожесточением практически каждую вещь? А может, злость не при чем, и грабители действовали хладнокровно и целенаправленно.
Неожиданно пальцы нащупали гладкую поверхность. Стилет! Футляр попал в выемку и слился с полкой, сделавшись незаметным. Воистину чудо! Воровато оглядываясь, Айями засунула футляр на дно коробки, а сверху прикрыла тряпьем. Даганны сноровисто и молчаливо ворочали мебель, и на манипуляции в кладовой обратили полный ноль внимания.
Неподалеку валялась крышка, оторванная от чемоданчика вместе с петлями. Еще вчера в нем хранились безделушки, милые сердцу и памяти Айями, а сегодня их затоптали ноги людей, равнодушных к амидарейской сентиментальности. Побродив по комнате, Айями отыскала свадебную фотографию. Вынула из рамки, очистив от осколков. Подобрала измятые листочки со стихами Микаса и аккуратно расправила. Это те воспоминания, которые никогда не забудутся, и Айями не раз покажет их дочке, рассказывая об её папе.
Грузовик зафырчал, разворачиваясь. Даганны устроились в кузове, а кабина досталась Айями. Самый что ни на есть настоящий переезд, только повод нерадостный - усмехнулась она горько, провожая глазами фасад, ставший за эти годы родным. Когда-нибудь, когда утихнет обида, и святые даруют Айями прощение для мародёров, она вернется сюда. А до тех пор стены, запомнив тепло и уют семейного очага, будут дожидаться свою хозяйку.
И опять даганны затаскивали на четвертый этаж мебель и коробки. Нанесли прорву снега на ботинках, и он растаял грязными лужицами. Дочка бегала по новому жилищу в чрезвычайно приподнятом настроении, забыв на время о принцессе Динь-дон и о Кнопке.
- Мама, а у нас течет вода! А в туалете горшок сам смывается! - закричала, едва Айями появилась на пороге и добавила заговорщическим шепотом: - Я уже три раза пописала.
- Это не горшок, а унитаз. Значит, поэтому пьешь воду кружками? - всплеснула руками Эммалиэ.
В труде невесёлые мысли притупляются, а время бежит незаметно. Вечер в разгаре, а дел невпроворот. Уже руки отваливаются, а не выполнено и десятой части задуманного.
Когда в дверь постучали, Айями открыла, не спрашивая и не боясь. Привыкла, что в квартире проходной двор. И обомлела.
На пороге стоял Веч. В расстегнутой куртке и в фуражке с кокардой. Вот как есть, спрыгнул с подножки машины, не успевшей заглушить двигатель, и за пять секунд оказался на четвертом этаже. И хмурое лицо господина подполковника не предвещало ничего хорошего.
Он и разрешения не стал спрашивать. Шагнул через порог и огляделся. Люня так и замерла среди коробок, уставившись на великана. И Эммалиэ распрямилась, забыв, что пол не домыт.
Веч кивнул ей по-военному, здороваясь, и указал Айями в сторону кухни, мол, пойдем, есть разговор. Айями побрела следом.