- Ладно, не стану настаивать. Жизнь показала, что ты рано или поздно соглашаешься с моими предложениями. Потому что они разумны и логичны, - хмыкнул Веч. - Как надумаешь, скажи Аррасу, он организует.
- Спасибо, я обязательно поразмыслю над твоими словами, - ответила чинно Айями, сопроводив королевским кивком.
- Ох, ты ж... амодарка, - Веч сгрёб её в объятия. - Ничем не прошибёшь вашу учтивость... И слушай интуицию. У вас, амодаров, она как маяк.
- И вечером обойдусь без машины. Сейчас темнеет позже, - сказала Айями, вспомнив, что с прибавлением светового дня напарницы предпочли личному шоферу пешие прогулки до дома, чтобы лишний раз не становиться поводом для пересудов всевидящих соседей. Она-то возвращалась из гостиницы потемну, но с отъездом Веча необходимость в машине отпадала.
- Нет уж. Я спокоен, зная, что тебя доставляют до порога квартиры. И это не обсуждается, - повелел Веч.
Уехал. И не сказал, когда вернется. Потому что и сам не знает. И вернется ли?
Но покуда работал экскурсоводом иностранцев, наотрез отказался обсуждать их приезд. И Айями запретил, не помогла и хваленая дипломатичность. Уж как изворачивалась Айями в разговорах, стараясь что-нибудь выведать, и пыталась уловить хотя бы малейший отклик эмоций на свои слова. То хвалила риволийцев, то поругивала. Высказывала то сомнение, то надежду. Но учла предыдущий опыт - взвинченность Веча и недовольство расспросами, поэтому всячески поддерживала его хорошее настроение. И хвалила, и льстила, и капризам потакала, и все прихоти выполняла, пусть последних было по пальцам пересчитать, и касались они преимущественно постели и всего, что с нею связано. Хотя стеснительность Айями и рыдала горючими слезами, а всё ж поставленная цель важнее - вытянуть хотя бы крохи информации.
Впустую. Веч держался стойко, как кремень. Правда, проговорился, что госпиталь вскоре закроют, тем самым, подтвердив предположение, что даганны понемногу сворачивают манёвры в городе. И признался в антипатии к иностранным визитёрам, однако ж, без ненависти и воинственного настроя, значит, об их шкурных интересах не осведомлен.
Своими размышлениями Айями делилась с Эммалиэ, с кем же ещё? Оказывается, это тяжкий груз - блюсти данную клятву. Знание распирает, а испросить совета и обсудить не с кем. Варишься в собственном соку и выстраиваешь домыслы один фантастичнее другого.
Риволии тесно, Риволии нужна свобода. До Даганнии не дотянуться, да и общей границы с нею нет. Зато Амидарея рядом, с территорией в десять раз больше, чем у островного соседа. Но своими землями только дурак поделится добровольно, значит, надобно заполучить их хитростью. Рассорить две страны, исподтишка науськивать друг на друга, дождаться, когда один из противников будет повержен, и взять желаемое на блюдечке.
- Даганнам необходимо восстанавливать свою страну. А чтобы контролировать территорию Амидареи, нужны люди и ресурсы, причем немалые. Вдобавок придется тратить силы на борьбу с Сопротивлением. Да и взаимная ненависть наших народов не скоро угаснет. Что предпочесть? Тяжело удерживать Амидарею в руках. Невыгодно. Даганнам своя земля дороже, - рассуждала Эммалиэ.
- Хорошо, пускай они когда-нибудь уйдут. Но почему напускают таинственности? - возразила Айями. - Пусть объявят населению, мол, потерпите, скоро власть поменяется. Им-то что? Зато люди успокоятся. Посмотрите, риволийцы уехали, а город до сих пор гудит как улей.
- Даганнам плевать на нас, и до объяснений они не опустятся. Но о планах риволийцев на нашу страну не знают и не догадываются, что стали марионетками в их руках, как и мы. А те заняли миротворческую позицию. Назвались посредниками, привозят лекарства. Создают себе репутацию. И выжидают. Даганны уйдут, и у нас снова появится власть. Правительство, бургомистры... назначенные Риволией. Под видом помощи она начнет насаждать свои порядки.
От слов Эммалиэ веяло горечью. Тревожило неясное будущее Амидареи, пугала участь, которую риволийцы уготовили стране. Для достижения своей цели они не гнушались ничем. Проникли на ключевые посты, проросли в армии, во власти. Опутали Амидарею невидимой паутиной. Вербовали - шантажом или посулами. Переманивали на свою сторону. Одной рукой одаривали, а другой - истребляли. Получается, результат того стоил. Будут ли благосклонны новые хозяева Амидареи к её жителям? А может, насочинял Айрамир? Нафантазировал, благо воображение богатое, а Айями теперь не спи ночами и гадай: для чего приезжали иностранцы в город? Неужто и в самом деле привезли лекарства, без обмана? Потому как, выходит, лгуны - второе их имя.
Теперь Айями с большим вниманием прислушивалась к разговорам окружающих, хотя круг общения был узок и ограничивался компанией переводчиц.
Риарили отзывалась с восторгом о заморских гостях, и верила, что грядут перемены к лучшему. Мариаль была настроена скептически, видимо, кое-что почерпнула из общения с господином помощником. Но обе - и Мариаль, и Риарили - не усматривали злодейского умысла в помощи риволийцев.
- В одиночку мы не восстановим страну, - сказала Риарили. - Даганнам мы нужны постольку-поскольку, зато нам жизненно необходима поддержка Риволии.
А ведь так и задумывалось, - озарило Айями. Население Амидареи встретит союзников с цветами и овациями, словно освободителей, и добровольно наделит правами и полномочиями. Открыла она рот, чтобы поведать правду... и закрыла, не произнеся ни слова. Вдруг враг поблизости? Как назвала его Эммалиэ? Резидент риволийцев. И им может оказаться любой из жителей. Вот хотя бы Мариаль или Риарили.
Приглядывалась к ним Айями, выискивая подозрительности в поведении, и не находила. Нет, не похожи напарницы на шпионок. Отвечают искренне, задают вопросы без подвоха. И взгляд не бегает воровато. Хотя у лейтенанта, что предал смерти свой отряд в окружении, тоже не красовалось на лбу: "изменник родины".
В общем, одолевали Айями самые разнообразные сомнения, и не развеять их, не подтвердить. Оттого и решилась она подняться на третий этаж в приемную, где изложила господину В'Аррасу свою просьбу, стараясь не показывать, что нервничает.
Он выслушал и бровью не повел.
- Ненужные материалы уничтожены, остатки хранятся в библиотеке. Я согласую и сообщу о результатах.
И спрашивать не стал, зачем Айями понадобилось освежать память газетными подшивками военной поры.
Наверное, господин помощник звонил Вечу, испрашивал его указаний, а тот крепко задумался об истинных причинах просьбы, потому что веление своё донес через В'Арраса лишь на следующее утро. А может, был занят, и господин помощник не сразу дозвонился до начальника.
- К обеду машина будет ждать внизу, - предупредил В'Аррас, придя в комнату переводчиц. Но сначала выдал задания в отсутствие Имара, загруженного более важными делами.
- Вы куда-то собрались? - спросила Мариаль, когда господин помощник ушел. В голосе помимо любопытства мелькнула... ревность?
- В библиотеку, - ответила Айями после секундного колебания.
Бессмысленно придумывать небылицы, Мариаль всё равно узнает правду от господина помощника. Зато ложь выставит Айями в некрасивом свете.
- Зачем? - изумились в унисон напарницы.
- По личным причинам. - Не стала она вдаваться в подробности.
На этом расспросы исчерпались. Такова еще одна характерная черта амидарейцев - не совать нос в чужие дела, если не приглашают.
Таки господин помощник доставил Айями на машине до библиотеки, хотя от ратуши до неё два квартала ходу. На самом деле, библиотека - громко сказано. В довоенное время часть помещений предназначалась для книгохранилища и читального зала, а другую часть отвели для центра досуга. Во время войны библиотека стала невостребованной, как и культурный досуг. Жители получали информацию из свежих газетных выпусков, расклеиваемых на городских афишах.
Двухэтажное здание производило гнетущее впечатление. Даганны не нашли применения библиотеке, а отапливать впустую посчитали затратным делом. Поэтому наглухо забили досками окна первого этажа, оставив второй зиять квадратными дырами. Зато приспособили всё, что нашлось ценного. Уцелевшие оконные рамы использовали для остекления гостиницы и комендатуры. Срезали трубы и батареи. Плафоны, лампы и шторы перекочевали в школу. О судьбе мебели и библиотечных фондов оставалось только гадать. Хотя особой тайны в том не было. "Бесполезная макулатура сожжена за ненадобностью" - вспомнились слова В'Арраса.