- Ох, не знаю, - спрятала та лицо в ладонях. - Отчаяние и не на такое толкает. Кстати, хорошая идея с рацией. Ты молодец.
- Хорошо, что они поверили. А вдруг вернутся завтра? Или послезавтра.
- Кто этих прохиндеев знает? Может, поостерегутся шляться открыто по городу и отправятся на поиски других хлебных мест. А может, выждут и заявятся снова.
- И как нам быть? - похолодела Айями.
Страх за Люнечку пробрал до костей. Такие, подкараулив, запросто учинят подлость, и совесть не пикнет.
И Вечу не пожаловаться. Сразу начнутся расспросы: кто, откуда, зачем. Только сумасшедший признается, что даганские пайки отдавались партизанам, на деле оказавшимися бандитами. А вдруг это члены шайки, часть которой была расстреляна поздней осенью? А может, Айями напридумывала с три короба, а Диамал и его приятель - самые что ни на есть настоящие партизаны? Ведь и Айрамир в свое время жестко заявлял, что жителям нужно делиться припасами с борцами за свободу страны - в добровольном или в принудительном порядке.
Нет, рассказать Вечу - значит, предать своих. Ведь и Диамал, и его товарищ - тоже амидарейцы. Одного поля ягоды, как сказала Эммалиэ. Но принадлежность к амидарейской нации не помешала однажды бандитам лишить жизни своих соотечественников, устроив произвол на деревенском хуторе.
- Может, стоило их впустить? В конце концов, с пары консервов у нас не убудет.
- Чем дальше, тем чаще они бы приходили и тем больше бы требовали. Знаешь, когда я перестала верить Диамалу? Когда он сказал, что пришел в одиночку, а оказалось, привел товарища. Причем товарища, крайне неприятного в манерах.
И вдобавок опасного и непредсказуемого - согласилась Айями.
Так что же предпринять? Нельзя сидеть, сложа руки, и ждать у моря погоды.
- Скажи ему, что видела пришлых людей в нашем районе, когда торопилась на работу. И выглядели они подозрительно и недобро, - посоветовала Эммалиэ. - И что вечерами тебе неспокойно. Чудится разное. Постарайся быть убедительной, упирай на свою интуицию, и он поверит.
Веч поверит, и район наводнят даганские патрули, которые станут проверять и досматривать каждого. Или, чего доброго, военные устроят тотальную облаву, как случилось однажды.
Что делать, что делать? - размышляла Айями, грызя ноготь.
Наверное, пробормотала вслух, потому что Эммалиэ ответила, процитировав пословицу:
- Не делай людям добра - не получишь и зла. Ты стараешься, помогаешь людям, а что получаешь в ответ? Осуждение, оскорбления, ненависть. Надеюсь, теперь ты поняла, почему я не открывала дверь тем, кто приходил к нам домой с просьбами о помощи?
Айями кивнула и вдруг вспомнила об Оламирь. Теперь-то стала понятна настороженность Оламки, не сразу пустившей к себе на порог. Потому что за дверью мог находиться кто угодно, и одинокая женщина не смогла бы отбиться в случае нападения. Стала понятна циничность, с которой Оламирь требовала с людей плату за свою помощь. Она знала, что человеческая благодарность длится меньше минуты. Стало понятно, почему Оламирь предпочитала пешим прогулкам поездки на даганском автомобиле. Потому что, в лучшем случае, её могли облить помоями из окна, а в худшем - плеснули бы, к примеру, чем-нибудь более едким, не говоря о том, чтобы столкнуть в прорубь. И не из-за личной неприязни, а принципиально. Какие эпитеты можно подобрать к женщине, которая спит с врагом, продавшись за жратву и прочие радости жизни? К женщине, которая предала свою страну, свой народ, своих мужчин. Ведь и Айями в свое время осудила Оламку, узнав, что та гуляет с даганнами. Посматривала на неё косо и обходила стороной. А теперь, как и Оламирь, опасается соотечественников. И за себя боится, и за семью.
Вспомнились и слова Мариаль о том, что свои же не дадут житья, когда чужаки-победители покинут амидарейскую землю. "Что ж, упредим неизбежное и уедем из города раньше, чем стает снег. Например, на север страны. И заживем с чистого листа" - утвердилась в своем решении Айями.
Ночь прошла беспокойно. Айями, просыпалась, вздрагивая от малейшего шороха. То Кнопка зашуршит в темноте, то диван скрипнет, то рассохшаяся половица. Чудились голоса и шаги в подъезде и этажом выше, в нежилой квартире. А Эммалиэ так и уснула со стилетом под подушкой и даже во сне не выпустила оружие из руки.
Утром Айями кое-как разлепила веки. Пробудилась с темными кругами под глазами и твердым намерением: невозможно жить в каждодневном страхе. От паранойи недолго свихнуться. И семью, к тому же, нужно обезопасить. Айями решила: при первом же удобном случае расскажет господину подполковнику. Повторит слова Эммалиэ, вложив в них всё свое беспокойство за близких, и он не оставит Айями наедине со страхами.
А придя на работу, она услышала новость, заставившую забыть о тревожных думах.
В город приехали риволийцы.
________________________________________________
Lebek, лебек - пояс, украшенный самоцветными камнями. Как правило, с бахромой разнообразной длины или с заплетенными косичками. Второе название - "пояс тысячи кос"
Vikhar - толкователь правил, законов, обычаев. В Амидарее юрист, защитник
Мехрем - содержанка, проститутка
Нибелим - фосфоресцирующая горная порода. При особой обработке дает яркий свет в течение нескольких десятков лет в зависимости от естественного освещения. Чем темнее, тем сильнее разгорается нибелим.
Чтоб Хикаяси высосала душу* - расхожее выражение религиозного содержания и угрожающего характера. Означает отсутствие души в работоспособном, живом теле. Фактически - вегетативное состояние из-за обширных повреждений или дисфункции полушарий головного мозга.
Северный дед* - в амидарейской мифологии аналог Деда Мороза, жестокий и злой старик с бородой до пят. Требует к себе уважения, в противном случае насылает стужу и замораживает насмешника. В древности, в трескучие морозы, задабривая Северного деда, приносили в жертву девственниц, привязывая раздетыми к дереву.
43
Люди как люди. В толпе не отличишь от своих. Разве что одеты непривычно.
Хотя чему Айями удивляется? У риволийцев много общего с амидарейцами. Оба народа принадлежат к океанийской расе, населяющей острова на востоке и север материка. Языки близкородственны и принадлежат к срединно-пелагической ветви. Во внешности, в росте и в комплекции - то же единообразие, чего не скажешь о даганнах. Те - поистине экзотичная нация.
Риволия - островное государство, чья столица Фамилиста. Территория страны невелика, а населения - не счесть. Из природных богатств разве что нефтеносные слои в шельфовой зоне. Также процветает морской промысел, начиная от китов и заканчивая креветками.
Это сведения, известные любому амидарейцу со школьной скамьи. О Риволии, вообще, написано много - и в учебниках, и в справочниках, и в периодике. Потому что, в отличие от страны варваров, отгородившейся непроницаемым занавесом на долгие годы, дипломатические отношения с Риволией развивались плодотворно и двухсторонне, как трубили газеты довоенной поры. Иностранцы-островитяне охотно посещали Амидарею и в качестве туристов, и с деловыми целями, но дальше Алахэллы не наведывались. Наверное, считали, что уровень цивилизованности резко падает с удалением от столицы. Поэтому в глухой провинции, конечно же, риволийцы вживую не попадались. Правда, время от времени амидарейские школьники и студенты ездили учиться по обмену, и то после победы в каком-нибудь национальном конкурсе или в олимпиаде, что приравнивалось к событию государственного масштаба. А попасть за границу по собственному желанию обыватель и мечтать не мог. Препятствовали и дороговизна, и сложность в оформлении выездных документов, и высокие требования со стороны амидарейского МИДа. Руководство страны посчитало недопустимым дискредитировать лицо амидарейской нации незнанием культурных традиций и языка дружественного соседа. А потому изучение риволийского вошло в обязательную школьную программу. Хотя эти знания мало кому пригождались.
Что еще известно о Риволии? Полезных ископаемых - крупицы, зато интеллектуальных достижений - на гора. До войны оттуда в Амидарею завозилось немало дефицитных товаров отменного качества. Взять тот же риволийский радиоприемник, купленный Микасом за пару лет до свадьбы. Прием каналов без помех и в широком диапазоне волн. Водонепроницаемый и ударопрочный корпус, гарантия десять лет. Или двадцать, Айями сейчас бы не вспомнила. А Микас не уставал нахваливать. "Ни разу не пожалел, что отдал три получки за это чудо техники. Вот бы и нам научиться создавать хорошие вещи. Тогда никакая Риволия с нами не потягается". Уж как берегла Айями радиоприемник - всё-таки память о муже - а на третьем году войны обменяла на рынке на баночку нутряного жира. Нужда заставила, когда тяжело заболела дочка.