Победители не стали тянуть и буквально на следующий день отправили в концлагерь первую партию заключенных. Уменьшая количество арестантов, даганны решили сократить и численность гарнизона, перенаправив под Алахэллу часть военных и львиную долю автотехники. Даганское руководство рассудило, что здесь без толку бить баклуши, когда каждая пара рук на счету, зато передислокация к амидарейской столице принесет больше пользы. Инженерную службу тоже сократили. Остались двое: Имар, на которого возложили обязанности начальника службы, и другой инженер с надменным лицом, свысока относившийся к переводчицам.
Однако и меньшим числом даганны несли службу в прежнем режиме - патрулировали улицы, объезжали пригороды и поселки, охраняли тюрьму, гаркали при построении на плацу, то бишь на площади перед ратушей. Установленное течение жизни в городке внешне осталось неизменным: фонари и прожекторы по-прежнему разгорались с наступлением вечера, ступеньки к прорубям на реке регулярно очищались от наледи, дежурный в фойе окидывал входящих внимательным взглядом. Но глаза Айями подмечали перемены, а сердце сжималось в беспокойном предчувствии.
Хорошо, что встречи с господином подполковником стали реже и короче, иначе ни ему, ни Айями было бы не о чем говорить. Веч по рассеянности не замечал немногословия своей спутницы. Видимо, новые стратегии даганнов оказались настолько серьезными и важными, что и во время свиданий он не мог отвлечься от дум, мешавших полноценному уединению с мехрем. Видимо, из Айями получилась аховая мехрем, коли не сумела заставить своего покровителя забыть хотя бы на час о насущных проблемах.
И снова потянулись амидарейки к Айями. Просили походатайствовать, чтобы мужа, сына или брата оставили в городской тюрьме. Ведь женщины, приехавшие к близким, успели прижиться в городе. Да и тюрьма под боком, что удобно, и местная врачевательница не обделит вниманием, всем поможет. А концлагери оборудованы временно, бараки сколочены абы как, и условия содержания пленных там гораздо хуже, чем в здешнем городке.
Ну, как тут ответить отказом, видя слезы в заплаканных глазах? И опять Айями просила за чужих мужей и сыновей, выкраивая минуты у недолгих свиданий с господином подполковником.
- Я, конечно, могу устроить, чтобы мужа твоей амидарейки оставили здесь. Но вместо него придется отправить кого-то другого, - ответил Веч, надевая свежую рубаху. - Командованием рассчитана новая норма пребывания заключенных в городе, и их останется не больше и не меньше. По какому принципу предлагаешь сортировать кандидатов? К примеру, можно бросить жребий или отобрать по длинным именам. Или, наоборот, по коротким. В конце концов, не случилось ничего страшного. Рано или поздно твои амидарейки уедут с мужьями в Даганнию. Не пойму, почему заранее убиваются по ним, точно по мёртвым.
Куда ему понять? Женщины и так потрепаны войной и ожиданием, как вдруг возникла очередная отсрочка и незапланированный непонятный пункт назначения. Опять чемоданы, опять поиски жилья, опять попытки трудоустройства. А что маячит впереди? Туманные обещания даганнов.
Куда амидарейкам понять, что есть вопросы, по которым решение господина подполковника непоколебимо? Поэтому его ответ: "пусть не теряют время, а поторопятся с разрешением на переезд", дипломатично перефразированный Айями как: "увы, списки составлены заранее, и изменить их не представляется возможным" вызвал у женщин глухое недовольство, которым они не преминули кинуть в виновницу отказа. Пусть и в спину, зато не таясь, громко.
- Зажралась и забыла, что такая же амидарейка как и мы. На даганских харчах память-то быстро отшибает...
- Ни стыда у неё, ни совести. Запрыгнула в койку к ироду и о муже не вспомнила. А ведь он отдал жизнь за свою семью и за страну...
- Верно. Амидарея не прощает предательства...
- Воротит нос, словно мы надоедливая мошкара...
- Спит с врагом и хоть бы хны. Бесстыжие её зенки...
В основном, не церемонились в выражениях женщины из числа приезжих, а местные помалкивали, не встревая. Если первые приехали в город к родным, которым повезло не быть убитыми в войне, то у вторых близкие погибли или пропали без вести, и кое-кто из горожанок, как и Айями, встречался с даганскими вояками, стараясь не афишировать скандальные отношения. Но, в отличие от других, Айями "закрутила" с высокопоставленным офицером, а значит, у неё имелись связи. В стремлении ужалить её да побольнее преуспела парочка заводил из приезжих. Каждый раз, сталкиваясь с Айями у проруби, женщины начинали меж собой пересуды, упоминая об объекте злословия в третьем лице. Устраивали настоящие спектакли с таким расчетом, чтобы Айями попала в число слушателей.
"Ни дать ни взять, сестры Ниналини, потерявшиеся в младенчестве" - подумала та, зачерпывая воду, и улыбнулась. От веселой мысли спала с сердца тяжесть, каковая обычно возникала, когда оскорбления стелились вослед шлейфом. "Выходит, нужно отвечать улыбкой на нападки" - сообразила Айями и решила впредь придерживаться новой линии обороны. Да и женщины попритихли, заметив неправильную реакцию Айями, которой полагалось прятать взгляд и краснеть от стыда. Улыбка помогала ей терпеливо сносить язвительные высказывания, и Айями, набрав воды из проруби, покидала набережную с тележкой и со штилем в душе.
Так же и тем утром, наполняя бидон, Айями увлеклась, вспомнив о Кнопке, устроившей по рани кипучую кошачью деятельность. И не сразу осознала, что вот-вот упадет в воду. Вроде бы всё как обычно: подобрав полы пальто, присела на корточки, в руке ковшик, к рукоятке которого примотана длинная палочка, чтобы при зачерпывании не намокли варежки. И вдруг Айями почувствовала, что теряет равновесие. Еще миг, и провалится в черную непроглядную тьму, лениво плюхающую в ледяном квадрате.
За доли секунды Айями успела увидеть свое отражение в ряби мелких волн и разглядела изумление в глазах, сменившееся осознанием неизбежного: сейчас она уйдет кулем на дно, тихо и без брызг. Ледяная вода сведет судорогой конечности, крик застрянет в горле, парализованном спазмом, дыхание завязнет в легких, и сердце остановится от шока. Темные волны сомкнутся над головой, а намокшее пальто будет камнем тянуть вниз. Туда, где глохнут звуки, и не проникает свет. На краю проруби останется тележка и полупустой бидон, а Люнечка так и не дождется маму. И никто! - никто не поможет Айями. Не протянет руку, не кинется за патрулем, зовя во весь голос: "Спасите! Женщина тонет!" Люди наполнят свои баклажки и отправятся по домам, сделав вид, словно и не было подле них человека, минуту назад набиравшего воду. Подумаешь, оступилась. Или столкнули. Предателям нет места под солнцем Амидареи.
В эти мгновения, балансируя на грани равновесия, Айями увидела будущее, будто в замедленной киносъемке, и испытала безотчетный ужас. И последней внятной мыслью стала мысль об осиротевшей Люнечке, полная безнадежного отчаяния.
А затем - благодарение всем святым - к ногам вернулась устойчивость, и Айями ощутила подошвами твердость наста.
Она еще долго сидела на корточках, избегая смотреть на черный маслянистый квадрат. Наконец, дыхание пришло в норму, колотящееся сердце унялось, и Айями поднялась на ноги. Онемевшие мышцы закололо в икрах, и она, нервически захихикав, огляделась: не заметил ли кто.
Не заметили. И глаз не подняли. Одни черпали воду, другие только что подошли, выискивая удобное место у проруби, третьи вытягивали на набережную груженые санки. И вообще, окончательно рассвело, и, похоже, Айями, опоздала на работу.
Она не рассказала Эммалиэ о пережитом страхе, зачем добавлять той треволнений. Но, торопясь в ратушу, и позже, взявшись за незаконченный перевод, Айями прокручивала в памяти произошедшее, и раз от раза отзвуки безумного испуга становились слабее, а из головы не выходили вопросы: неужели оступилась? Ничего удивительного, и на ровном месте можно упасть, не говоря о коварной наледи. Плохая координация, как выразилась бы Зоимэль. А вдруг Айями толкнули? Тут много не надо: пройти мимо и невзначай задеть за плечо.
Сейчас она не смогла бы ответить внятно, то ей казалось так, то виделось иначе. Утром у проруби сердце захолонуло от ужаса, и Айями отключилась от реальности, впав в ступор. Нет, не может быть, чтобы подтолкнули с умыслом утопить. Наверняка хотели всего лишь напугать.