- А если я не подчинюсь Вашему абсурдному приказу, господин директор?нахально уточнил капрал.
- Вы вылетите с волчьим билетом из нашей школы, как пробка из шампанского! Вряд ли будущие работодатели захотят взять на работу учителя со столь сомнительной репутацией, как Ваша?директор был до жути откровенен.
Возмущенный рот историка тут же захлопнулся. Бывший капрал предпочел быстро ретироваться в меняющихся жизненных обстоятельствах и принять наиболее выгодное для себя решение:
- Так точно, директор Ридлей! В ближайшее время мною будут принесены извинения ученице Син!
- И я надеюсь, что Вы больше не позволите себе на уроках отступать от школьной программы?уточнил директор.
- Никак нет!привычным военным языком ответил историк.
- И запомните, господин Престон, - с нажимом в голосе, сообщил директор Ридлей.В нашей школе неуважительное отношение к ученикам может неожиданно плохо закончиться для учителя!
- Я уже успел в этом убедиться, - кидая на меня затравленный взгляд, прохрипел преподаватель.
- В таком случае возвращайтесь в класс, - распорядился начальник школы, и учителя Престона тут же, словно ветром, сдуло.
- Мы тоже не будем Вам мешать, - произнес Керем, повернувшись к выходу.
- Нет, ребята, задержитесь!неожиданно попросил нас директор.
Убедившись, что дверь в кабинет плотно закрыта, руководитель элитного учебного заведения обратился исключительно ко мне:
- Син, стоит ли из любой конфликтной ситуации устраивать публичную порку? Может быть, следует искать компромиссы и становиться более лояльной?
- В батальоне капитана Дамайона служило много моих друзей, двое из них умерли у меня на руках. Группа лекарей прибыла на место боя вместе с разведротой, спешившей им на выручку. Мы дружили несколько лет, а сейчас Вы предлагаете мне искать компромиссы в их гибели и становиться лояльной к людям, предавшим ребят?!твердо разъяснила я свою позицию. - А то, что Вы, директор Ридлей, называете публичной поркой, является правдой, которую я не считаю нужным скрывать и замалчивать!
Я пристально смотрела на нового директора школы, фиксируя его реакцию на свои слова. Он резко побледнел, ссутулив плечи, словно на них давила огромная тяжесть.
- Син, война закончилась! Теперь мы живём по законам мирного времени, - пытался он меня вразумить.
- Верно! Но война закончилась исключительно благодаря подвигам таких парней, что остались лежать у подножья Азорских гор. И именно мы, воевавшие и оставшиеся в живых, должны устанавливать законы мирного времени!
- А как же насчет ОСТАЛЬНЫХ? По разным причинам они не знают, что такое настоящая война?не отступал он.
- Мы с Моярой попали на войну совсем девчонками! Мне сейчас шестнадцать, Мояра на два года старше! И Вы считаете, что нас должно интересовать мнение ОСТАЛЬНЫХ трусов? Согласно закону военного времени солдаты жертвовали своими жизнями в противостоянии с врагом на поле боя! ОСТАЛЬНЫЕ «скромно» молчали и не оспаривали наших действий. Почему же сейчас они решили, что им позволительно возмущаться и диктовать нам свои правила?не соглашалась я.
- Ты говоришь правильные слова, но реальность, девочка, намного сложнее!директор Ридлей выглядел очень уставшим.
- СЛОЖНЕЕ было хоронить друзей! Со всем остальным мы справимся!не уступала я, уверенная в своей правоте.
- Син, война закончилась!пытался достучаться до меня директор, но его голос уже не звучал так твердо, как в начале разговора.
- Разве? Тогда почему Вы, господин Ридлей, не чувствуете себя победителем? Почему оправдываете поступки трусов? Ведь это мы с Вами разбили врага, а не ОСТАЛЬНЫЕ!
Мы ушли из кабинета, оставив директора в глубокой задумчивости. Выйдя на школьный двор, укрылись под тенью раскидистого дуба. Сама не заметила, как прикурила сигарету, вдыхая горьковатый дым. Как ни старалась, мне не удалось остаться спокойной, память о погибших друзьях выворачивала душу. Прикосновение Мояры вырвало меня из задумчивости. Знакомыми жестами подруга молча попросила сигарету. Прикурив, она втянула в себя едкий дым и, уставившись в одну точку, замкнулась в себе.
- Странно было слышать такие жесткие слова от маленькой девочки, - внимательно меня рассматривая, словно впервые увидел, произнес Керем.
- Со стороны вы кажетесь такими добрыми, хрупкими, нежными, милосердными, - не отрывая влюбленных глаз от моей подруги, поделился своими мыслями Цун.
- У меня в батальоне ребята тоже были очень добрыми. Перед боем, итог которого нельзя было предугадать, они давали мне две гранаты, одну для врага ..., - и тут Мояра, вдохнув дым, закашлялась.
- А вторую?настороженно спросил Цун.
- А вторую для меня! Чтобы живой не попасть в руки эриконцам!тихо пояснила она.Вот такое милосердие!
Мне не нужно было объяснять причины столь странного поведения ребят, с которыми служила Мояра. Участь женщин, которым «посчастливилось» попасть в плен к эриконцам, была всегда одинаково ужасна. Так враги пытались вселить в нас страх, сломать! Ничто так не губит боевой дух солдат, как униженные, растоптанные, изнасилованные женщины. Эриконцы делали это напоказ, с изощренной жестокостью! Смерть, действительно, считалась среди женщин-военнослужащих благом по сравнению с эриконским пленом.
Глава 18
Явуз
Еще не рассвело, когда отец неожиданно вызвал меня к себе в кабинет.
- Ты в курсе, что произошло вчера на уроке истории у ребенка?взглядом указав мне на стул, спросил отец, сразу перейдя к делу.
Сам он уселся в свое рабочее кресло, из чего я сразу сделал вывод, что разговор предстоял основательный.
- Нет, я ждал ее после уроков, но она отзвонилась и предупредила, что уехала со школьными друзьями гулять в город. С тех пор ее еще не видел, - отчитался я.
На мои объяснения отец лишь кивнул, и молча развернул ко мне монитор своего компьютера. То, что я увидел, мне совершенно не понравилось. Учитель вел себя недопустимо грубо по отношению к мелкой, а вот Син в очередной раз меня поразила, ее поведение было безупречно, она умело отбивала каждую атаку преподавателя. Финал противостояния учителя и ученицы совершенно поверг меня в шок: историкбеглый капрал расстрелянного полковника Фразира!
- Как получилось, что на должность преподавателя школы имени Картиса попал разыскиваемый службой безопасности военный преступник?недоумевал я.
- Престонвнебрачный сын нашего министра иностранных дел. Юноше готовили блестящую карьеру дипломата. Его и к Фразиру-то в штаб отправили, чтобы в личном деле красовалась запись об участии парня в боевых действиях. На передовой он ни разу не появился, предпочитая отсиживаться в штабе, - с горькой усмешкой вещал отец.
- А когда с Фразиром произошла эта «досадная неприятность», в которой был уничтожен батальон капитана Дамайона, министр помог своему бастарду сбежать, - озвучил я свою догадку, как только родитель сделал паузу в своем рассказе.
- Именно!подтвердил мои умозаключения он.О карьере дипломата Престону пришлось забыть! Министр был вынужден потратить немало денег и своего влияния, чтобы личное дело сына бесследно потерялось в архивах и появилось новое, кристально чистое, а также удалить любые сведения об участии сына в трагедии погибшего батальона. Поэтому его никто и не искал. Престон экстерном сдал экзамены на учителя истории и преподавал в захудалой школе на окраине Туринии, но тут так удачно для бывшего капрала освободилось место в элитной академии имени Картиса. Министр не удержался от соблазна пристроить проблемного отпрыска на тепленькое местечко. Престон успешно прошел все проверки: личное дело нового учителя было девственно чистым, а также у парня наблюдался явный талант к преподаванию, - словно занятную сказку, рассказывал отец о новой жизни бывшего капрала.
- Но тут везению сынишки министра пришел конец: Престон нарвался на нашу мелкую, - хмыкнул я.
- Именно!отец по-мальчишески усмехнулся, повторно подтвердив правоту моих выводов.И Син его блестяще разоблачила. Причем, совершенно случайно!
Отец замолчал, раздумывая, как дальше продолжить наш разговор. Судя по его неуверенному виду, он хотел меня о чем-то попросить:
- Явуз, я знаю, вы с Син не слишком ладите, и маленькая причинила тебе немало беспокойства, но я прошу тебя на время позабыть все недоразумения и присмотреть за девочкой.