- Черт! - выругался фон Хепп. Ситуация и статус личного представителя Гиммлера позволяли оберштурмбан-нфюреру говорить со Штумпом в независимом тоне. - Хорошо, мы летим в Берлин. Какие самолеты имеются в вашем распоряжении?
- У нас были "Юнкерсы-390", но их использовали для эвакуации...
- Что же осталось?
- "Физелер-Шторх".
- "Физелер-Шторх"?! Одноместная каракатица! Впрочем...
Фон Хепп повернулся к Мерцу:
- Мы летим, Генрих. Пилотировать буду я, а вы уместитесь в кабине как-нибудь. До берлинского аэродрома Гатов всего тридцать километров, потерпите... Мои люди остаются в вашем распоряжении, генерал Штумп.
В крохотной кабине Генриху пришлось скрючиться в три погибели, мешая фон Хеппу управлять самолетом. Несмотря на неудобства, взлет прошел нормально, а на подлете к Гатову оберштурмбаннфюрер по радио удостоверился в том, что аэродром все еще в руках войск СС.
Приземлились они благополучно. К близкой канонаде фон Хепп и Мерц уже начали привыкать. Из кабинета коменданта аэродрома они могли попытаться связаться с Хольцем, но Мерц сказал:
- К чему, Эберхард? Мы в паре километров от имперской канцелярии. Мне жаль терять эти бумаги, особенно расчеты - ведь все придется пересчитывать заново... Попросим коменданта предоставить машину и...
Единственной свободной машиной оказался старый грузовичок. Поездка по улицам Берлина напоминала нисхождение в ад. Русские бомбили без перерыва, обстреливали город из тяжелых орудий. К тому же стемнело, левая фара грузовика не работала, и фон Хепп поминутно опасался угодить в воронку.
17
Здание новой имперской канцелярии, построенное в тысяча девятьсот тридцать девятом году и занимавшее целый квартал невдалеке от Бранденбургских ворот, теперь выглядело удручающе. В тусклом свете (половина прожекторов была разбита) Мерц с унынием разглядывал выбоины на шведском мраморе облицовки высоких порталов, обрушившиеся колонны, выбитые стекла. Фюрер со своим окружением давно переселился в бункер, отделенный от поверхности четырнадцатью метрами земли и бетона (толщина только бетона составляла восемь метров). В наземном здании нес службу лишь охранный батальон Гитлера.
После придирчивой - тройной! - проверки документов фон Хеппа и Мерца провели по лестнице в переоборудованное под кабинет бомбоубежище, где их с немалым удивлением встретил штандартенфюрер Хольц.
- Вот не думал увидеть вас, господа, - произнес он, пожимая обоим руки. - Я полагал, что после нашего бегства из Майбаха вы сочтете естественным драпануть к Деницу...
Фон Хеппа перекосило от его тона, а Мерц сухо сказал:
- Мне нужны документы, штандартенфюрер.
- Разумеется, разумеется... Однако я получил личный приказ рейхсфюрера уничтожить их...
- Но они еще целы? - взволнованно перебил Мерц.
- Да, - с усмешкой кивнул Хольц. - Но не считаете же вы, что я нарушу приказ рейхсфюрера?!
- От имени рейхсфюрера я отменяю этот приказ, - проговорил фон Хепп с прусской солдафонской интонацией.
- Отменить распоряжение рейхсфюрера может только он сам, - высокомерно возразил Хольц, - или фюрер. Но фюреру, конечно, не до вас и не до ваших бумаг. Он читал их в Майбахе, просил передать вам благодарность и восхищение, однако сейчас...
- Вам не поздоровится, Хольц, - с тихой угрозой проскрипел фон Хепп.
- Скоро нам всем не поздоровится, - радушно улыбнулся штандартенфюрер в ответ. - Единственное, что я могу сделать, господа, - это попробовать связаться с рейх-сфюрером в Любеке и доложить ему о ваших требованиях.
- Так докладывайте! - рявкнул фон Хепп.
- Осторожнее, оберштурмбаннфюрер... Отдохните пока, выпейте коньяку. Экономить его вроде незачем.
Хольц отсутствовал больше четырех часов.