Но таким ли был отец на самом деле? Не за красоту доверили ему один из лучших теплоходов пароходства, не за элегантность любила его команда, а молодость не помешала ему стать опытным капитаном…
Галка поймала себя на том, что она сейчас впервые подумала об этом. А раньше? Не глазами ли той художницы смотрела она на отца?
Не отрываясь от портрета, Галка жадно слушала Гордеева.
— …он знал, что началась война, и уже лег на обратный курс, когда у него на траверсе всплыла вражеская подводная лодка. Безоружный теплоход был великолепным призом для фашистов. Алексей понял это и приказал открыть кингстоны. Вот последняя радиограмма с теплохода.
Леонид Борисович протянул Галке сложенную вчетверо бумажку:
«…Машинное отделение затоплено. Ни груз, ни судно не достанутся врагу. Подлодка расстреливает людей в шлюпках. Прощайте, товарищи. Капитан Ортынский».
Буквы прыгали перед глазами.
— Бабушке… не нужно, — с трудом сказала она.
Для нее война началась сразу, рухнувшим домом, последней радиограммой отца. Сразу и пришло решение.
На следующее утро Галка пошла в военкомат. Она не помнила, как ей тогда удалось пробраться к военкому и что она говорила ему Уже на улице, развернув бумажку, которую ей вручили, она прочла, что Галина Алексеевна Ортынская направляется на курсы медицинских сестер. В другое бы время Галка возмутилась. Ее — в медсестры? Но минувший день заставил по-иному взглянуть на многие вещи. Этот первый день войны принес с собой новые понятия, среди которых было неумолимое — «так нужно». В этих двух словах в то время заключалось больше смысла, чем во многих пространных поучениях, какие впоследствии приходилось выслушивать Галке.
Как-то сразу отошли, стали чужими театр, музыкальное училище, пляжи — все, чем она жила последний год…
Галка уже занималась на ускоренных курсах медицинских сестер, когда однажды на Приморском бульваре столкнулась со своим бывшим преподавателем сольфеджио Альбертом Ивановичем Логуновым. Директор театра был в необычном для него полувоенном костюме. Он сразу узнал Галку и вцепился в рукав ее гимнастерки.
— Галина Алексеевна, вы ли? Настоящий солдат. Это ужасно. Мобилизовать девушек! Что делается, что делается. У меня просто голова идет кругом. Вы знаете, пал Смоленск.
Галке было неприятно слушать этот испуганный шепот, но вместе с тем ей было жалко Логунова. Несмотря на свой полувоенный костюм, который, по мнению Галки, сам по себе уже обязывал к чему-то, Логунов казался растерянным.
— Мне поручили сформировать концертную бригаду для обслуживания воинских частей. Только подумайте: классическую музыку — в казармы! Ну, кому это надо?
Галка согласилась с тем, что сейчас не до музыки. Она хотела еще добавить, что всех театральных работников, не исключая директоров, следует призвать в армию, однако вовремя сдержалась.
Неожиданно Логунов предложил ей поступить в концертную бригаду.
— Нужны эти бригады или нет — не нам решать, — торопливо убеждал он. — Но пока что вам будет неплохо — лучше, чем в каком-то госпитале. А то ведь, упаси бог, вас еще в действующую армию отправят. Все может быть. Я вам помогу. У меня есть кое-какие связи. Нет, нет, вам эго ничего не будет стоить!
Логунову повезло, что в это время Галку окликнул какой-то моряк. Появление моряка заставило Логунова поспешно откланяться. Галка была так возмущена, что не сразу узнала подошедшего к ней Сашку Болбата.
— С кем это ты разговаривала? — поздоровавшись, спросил Сашка.
— С одним гадом, — нахмурилась Галка.
Сашка недоуменно посмотрел на нее.
— Почему же ты раньше мне не сказала? Я бы за тебя окончил этот разговор.
— Не стоило связываться. Лучше расскажи о себе. Где ты сейчас?
— Не видишь, что ли! — Сашка не без гордости щелкнул по своей бескозырке.
— «Военно-Морской Флот», — прочла на ленточке Галка. — Здорово!
— Если интересуешься — запиши номер полевой почты, — будто между прочим сказал Сашка.
Галка записала.