А мама смеялась и отвечала, что ее мечты обязательно сбудутся.
Ну что же, мамочка, ты была права. Мечты сбылись, да? Хотя бы в чем-то. Ей не рукоплещут, и впереди у нее очень короткая и, наверно, не особенно счастливая жизнь, но это ощущение праздника, ощущение себя на красной дорожке она поймала.
- Спасибо вам, - прошептала Лиса, поворачиваясь к молчаливо разглядывающим ее братьям.
- Ну вот, глаз-алмаз, - рассмеялся Том, нарочито грубо, разрушая патетику момента, - я знал, чего брать! Смотри, что еще есть, малыш!
Тут он вытащил небольшую коробочку, которую до этого показывал Лисе, извлек продолговатый металлический брусочек, протер его:
- Черт, вспомнить бы, как это делается - пробормотал он, а потом приставил брусочек к губам и подул.
И Лиса замерла, потому что предмет оказался музыкальным инструментом. Лиса даже узнала его. Когда-то, еще когда была жива Ненни, к ним приезжали из соседней общины гости. И вечером устраивались танцы. У одного из приезжих мужчин была такая же штука. Правда, звучала она гораздо грубее, но зажигательную джигу на ней играть было весело.
Конечно, ни она, ни Ненни не принимали участия в веселье, а потом и вовсе все прекратилось, потому что Дэниэлу показалось, что обладатель губной гармошки как-то не так смотрит на Ненни, и гостей выгнали. А Ненни в эту ночь стонала громче обычного. И потом целый день не могла встать.
Больше гости из той общины к ним не приезжали, а потом случайные хантеры рассказали, что всех, кто там жил, а это примерно тридцать человек, сожрали мутанты.
Том играл на гармошке, извлекая из нее чистые нежные звуки, Ченни прихлопывал по колену в такт незатейливой мелодии, а Лиса смотрела на них и думала о том, что все, что было, это страшный сон. И важно только то, что сейчас.
А слезы Слезыэто ерунда, на самом деле.
- Ну вооот, - протянул Ченни, оказавшись рядышком и вытирая мокрые щеки Лисы, - расстроил ее, дурак
Том тут же прекратил играть.
- Ты чего, малыш? Черт. Я думал, наоборот, порадуешься Ты же, типа, музыку любишь Че, совсем херово я играю, да?
- Нет, ну что ты - Лиса смутилась, повернулась к нему, - ты прекрасно играешь! Очень чисто. Просто Что-то вспомнилось
- Не надо, лисенок, - Ченни развернул к себе, опять посмотрел в глаза, - не вспоминай. Иди почитай лучше, мы с братом поговорим.
Лиса кивнула, ответила на мягкий поцелуй, и пошла к кровати, с удовольствием открывая книгу. Она так и уснула, прямо посреди чтения, уложив щеку на ладошку.
И голоса братьев доносились, словно через толщу воды.
- Решать вопрос - низкий, гулкий голос Ченни.
- А девчонку?хриплый Тома.Ты ж не думаешь, что ей здесь
- Да само собой, не тупей тебя
- К Барни?
- Да, придется
- Ворчать будет
- Ничего, привыкнет
- А здесь чего?
- Ничего. Оставим. Детей нет, остальныемусор, корм мутантам.
- Оставим, нехер возится. Лисенка заберем
Лиса окончательно уснула, и во сне спускалась с широкой дворцовой лестницы, почему-то по красной дорожке. Волосы ее были убраны в высокую прическу, в ушах сверкали серьги.
Длинное платье со шлейфом, без рукавов и ворота, держащееся только на одном корсаже, смотрелось отчего-то темно-серым.
А потом она увидела две массивные мужские фигуры, по-волчьи быстро и целеустремленно движущиеся к ней, и опустила руки. И платье опало вниз тяжелым облаком, оставляя ее обнаженной и беззащитной.
Мужчины оказались рядом, их руки скользили по ее напряжённому телу, ласкали, подчиняли. Сразу вдвоем. Сразу с двух сторон. Лиса не успевала отвечать, не могла понять, где сон, а где явь, и только подстраивалась под задаваемый ими ритм.
А потом их стало много. И неожиданно больно. И сладко. И приятно. И необычная наполненность, еще чуть-чуть, и болезненно-чрезмерная, потрясла. Но грань не переступалась, и Лиса, в дурмане, не могла открыть глаз, только отвечала на поцелуи, задыхалась от тихих возбуждающих голосов, стонала от каждого обжигающего движения. И взорвалась первой, превратившись во что-то эфемерно-воздушное.
А потом отчего-то она оказалась в синем платье Золушки. Как на картинке подаренной ей книги. Только не на балу, а в каком-то странном полутемном помещении. Она смотрела на себя в огромное пыльное зеркало и не верила, что это она. Яркие губы, блестящие глаза. Пышная грудь, приподнятая корсажем.
Она встретилась в зеркале с оценивающими горячими взглядами двоих знакомых ей мужчин. И замерла от голода в их глазах.
А потом один сказал тихо и хрипловато:
- Всегда хотел трахнуть Золушку А ты, брат?
- И я, - гулко ответил второй.
А потом они двинулись к ней. Одновременно. И Лиса, глядя на их приближение, не ощущала страха. А только лишь возбуждение и ожидание.
9
- Не понял - сказал Дэниэл, разглядывая уже собранную в дорогу Лису, а потом поднял глаза на хантеров. Том был веселым, ласково и душевно щерился во весь рот, а Ченни хмуро-равнодушным.
Братья не хватались за оружие и вообще вели себя так, как будто происходящее в порядке вещей. Как будто каждый отморозок вот так вот легко может прийти в общину и увести с собой понравившуюся женщину!
- Девочка идет с нами.Коротко проинформировал его Ченни на тот случай, если у жирдяя внезапно отказал мозг, и два и два он не мог сложить.
Брат рядом с ним излучал довольство и ожидание. Ченни ощущал это, как исходящее от него оранжево-красное тепло с проблесками молний. Интересно.
Он не особо давно стал таким образом ловить эмоции, и пока что еще до конца не распознавал оттенки. Но это было прикольно. Лиса, например, их маленькая смелая девочка, боялась и надеялась. Зелень с золотом. Тоже красиво, не будь зелень ядовитой.
Ченни сжал зубы. За этот яд он готов был убивать. Долго.
- Но мы же договаривались
Главкозел неожиданно растерял весь свой гонор и стал выглядеть так, как должен , в принципе, выглядеть такой утырок, как он. То есть, жалко. Настолько жалко, что хотелось только пинка дать, сплюнуть и свалить.
И, наверно, именно так они и сделают.
Похер.
Все равно эти придурки не жильцы.
Зима будет суровой, с севера идут несколько стай мутантов, и, походу, у них имеются вожаки с зачатком мозгов.
Поэтому надо сваливать южнее. Надо сваливать к Барни.
- Мы договаривались, что девочку никто не тронет. И косо не посмотрит. А ее трогали. И смотрели. Девочка была грустная. А если она грустная, мы напрягаемся.
Это вступил в диалог Том. И много чего-то наговорил. Слишком много для такой мразоты.
- Да она врет!заорал главкозел, выпучив зенки. От него несло тухлятиной.
Ченни глянул попристальней. Ну да. Гниль. Не жилец. Можно руки не пачкать. А вот ногипожалуй, да.
Он сделал ленивое обманное движение вперед и пнул здоровяка с разворота в челюсть.
Благо, на улице разговор происходил, место было.
Общинники, сгрудившиеся вокруг, встретили такое кто аханьем, кто гулом восторженным. На помощь не кинулся ни один.
Том подошел к кричащему от боли старейшине, присмотрелся. Сплюнул, метко попав в кровавую рожу. Повернулся к Ченни.
- Челюсть вынес. Не жилец. Но подыхать будет долго.
Потом посмотрел на жителей общины. Усмехнулся.
- А ты не особо пользуешься популярностью, да, мразь?
Переглянулся с братом, уже обнимающем уткнувшуюся ему в грудь Лису. Обласкал взглядом ее тонкую фигурку в мешковатом дорожном платье.
- Пошли. Скоро тут будет невесело.
В полном молчании троица прошагала мимо общинников, даже не дернувшихся их задержать.
И, уже в воротах Ченни обернулся, нашел взглядом самого крепкого мужика и сказал коротко:
- Уходите отсюда. Сюда мутанты идут. Через месяц, с холодами, явятся. Не отобьетесь.
Том только досадливо цыкнул зубом:
- Праведник, твою мать.
Ченни не прокомментировал. Просто пошагал дальше.
За ним шла Лиса, замыкал Том.
Старая асфальтированная дорога стелилась под ногами. Ровная, без трещин и ям. Шагать было одно удовольствие. Обычно братья не любили открытых пространств, предпочитая ходить звериными тропами, скрытно. Но там, куда они двигались, не было леса. И это, пожалуй, было неплохо. В лесах сейчас не очень хорошо. Некомфортно.
Вокруг стелилась пустая степь, с небольшими вкраплениями островков прошлой сытой докатастрофной жизни.