Рузская краеведческая кунсткамера, перешел ко второй табличке ветеран русско-польских баталий. Режим работы Короче, ясно. Закрыто уже.
Откроют, заверил бородатый капитан Скуратов. Я слово секретное знаю. У хранителя здешнего квартирка при музее.
Ну кто там еще на ночь глядя? раздался из-за двери старческий голос, и удерживаемая колодезной цепью дверь приоткрылась на ширину ладони. Мерцающий огонек свечи осветил добродушное пожилое лицо грузного и явно подслеповатого хранителя провинциальной кунсткамеры.
Скуратов, воровато оглянувшись, сунул в щель какую-то серебряную монету.
Батенька мой! ахнул, поднося монету к носу, хранитель. Это ж целковый Святослава. Его ж, поди, и в Ермитаже нет. Вы его в фонд музея жертвуете?
Нет, уточнил Скуратов. Но на экспертизу вам дам.
Это одно и то же, заверил хранитель, пристроив на приступок подсвечник. Погодите, господа, погодите. Тотчас и открою.
Дверь прикрылась, что-то загремело, защелкало, зазвякало, и дверьна этот раз настежьоткрылась вновь.
Проходите, господа
Десантники вознамерились было тихонько просочиться в дом, но в этот момент сзади раздался суровый голос:
В столь поздний час и в столь грозное для Отечества время шляться после десяти по городу возбраняется! Па-апрошу документы, судари!
Скуратов обернулся.
Полицмейстер здешний, представился суровый обладатель баса, Бушин.
Гвардии капитан Бельский, выступая под свет чахлого площадного фонаря, отрекомендовался Малюта . С фуражом и крепостными следую в полк.
Виноват-с, форму не приметил. Полицмейстер чуть смутился. Странная она какая-то. ИзвинитеТак ежели заночевать надобно, то, значит, ко мне милости прошу. Без церемоний, сударь. Самоварчик раздуем.
Не надо, Андрюшенька, замахал хранитель руками. У меня они останутся. И мне спокойней, при офицере-то.
Оно и верно, задумался полицмейстер. Пойду я. Честь имею!
Довольный, что все обошлось, Садко сделал было попытку сунуть полицмейстеру ассигнацию за беспокойство, но тот при виде оборванца с бумажкой в руке только махнул рукой:
В управе, холоп, подорожную выправишь. Утром. И ежели от господина офицера хоть на полверсты отобьешьсясобственноручно на съезжую сволоку.
Благосклонно глянув на опрятного Сусанина, стоявшего по стойке «смирно» с вилами к правой ноге, полицмейстер еще раз откозырял Скуратову и пошел гонять припозднившихся горожан.
Отрадно видеть столь ревностное отношение к делу, заметил Малюта хранителю музея, поднимаясь по скрипучей лестнице. Надобно поощрять таких преданных слуг царя и Отечества.
Старый мой знакомец, поделился приятными воспоминаниями хранитель. Мальчонкой еще мне черепки таскал. Трипольская культура, знаете ли, у нас широко представлена и
Ша, батяня, оборвал его Скуратов. Меня-то помнишь?
Как же, ваш сиясь, понизил голос до шепота хранитель. Нонешний год вы с тайным поручением-с от канцелярии графа Н-ского наведывались. Только вот, что проверяли, не сказывали. Обидно-с даже. А у меня тут все чин по чину, порядок армейский. Сами извольте убедиться, если пожелаете.
Знаю я этот порядок, нахмурился Скуратов, входя в комнату и спотыкаясь о какой-то хлам. В прошлом году я у тебя в фондах госномер триумфальной колесницы Юлия Цезаря видел. «РИМ 00-01», если не ошибаюсь. Под кучей гербариев пылился. Почему не в экспозиции?
Ну да! возмутился и прямо затрясся старик. Сейчас все брошу и выставлю. Сопрут! Сопрут как пить дать. Я вот давеча телегу выставил: ХV век, а как новенькая. В пятницу музей закрыл, а в субботу утром иду от Дмитровской, а мне пареньки навстречу. Шапки ломают, а коня с повозкой, гляжу, гонят шибко. В кунсткамеру пришел, а телеги и нет. Поминай как звали. И как они ее в окно вынеслиума не приложу.
Изворовался народ, согласился Скуратов, извлекая из мешка и ставя на инкрустированный стол бутылку ликера. Поймать да высечь.
Секли, вздохнул старик. А толку? Они, стервецы, телегу цыганам продали. Ищи теперь ветра в поле.
Короче так, батя, разливая ликер по фаянсовым чашкам, предупредил Скуратов. Я у тебя два-три денька поживу, дела у меня в городе.
И слава богу, согласился хранитель. В такие времена за музеем присмотр нужен. Я губернатору так и докладывал нонче. У нас одних черепков трипольских
Не надо черепков, взмолился Скуратов. Давай самовар, что ли?
Для дорогого гостя любитель древности пошел искать среди экспонатов самовар поавантажнее, поэтому у Скуратова нашлось время, чтобы посвятить коллег в некоторые частности:
Значит, так: старика не обижать, он, бедолага, над каждой рухлядью трясется. Звать его Волокос Сергей Львович. Чиновник из отставных. Пенсион хилый, да и тот он тратит на блажь свою музейную. Теперь вот что Я на ночь в зале устроюсь, к кокошнику поближе. Ты, Вань, переночуй на лестнице Ну, где ниша, видел, наверное? Там тепло у печки.
А я? поинтересовался Садко в наступившей паузе.
Хотел тебя в резерв поселить, насупился Скуратов. На кушетке в чулане. Но коль такое воровствосегодня на ночь в караул пойдешь.
Сено охранять? возмутился Садко.
Легенду, невозмутимо поправил его Скуратов. И не выходи из образа, холоп. Давно батогов не пробовал?
Садко забился в угол комнаты и обиженно заворчал:
Ничего-ничего Недолго ждать осталось. Прихлопнут твое право крепостноевот ужо подпущу я тебе петуха красного в палаты белокаменны
Чего-чего? переспросил Скуратов, невольно протягивая руку к сабле.
Это он в образ входит, успокоил коллегу Сусанин. По Станиславскому.
Ну-ну, несколько успокоился Скуратов, но про себя поклялся по возвращении в Аркаим прикупить в свой терем пару огнетушителей.
Сергей Львович между тем принес заварной чайник, три треснутые чашки из фаянса, фарфора и глины, а еще однучашку Петридля себя.
Выдув из своей посудинки какие-то реактивы в сторону невезучего Садко, хранитель разлил чай с ликером и начал жаловаться на скудость средств, коих не хватает для раскопок на местном городище с целью изучения трипольской культуры.
Убаюканные речью неуемного энтузиаста, Сусанин и Садко дремали, лишь изредка просыпаясь и невпопад кивая. Вежливый Скуратов крепился долго. В конце концов он не выдержал и грубо поинтересовался, нет ли для светской беседы темы поинтереснее.
Есть, понизил голос хранитель. Я сейчас.
Сергей Львович вышел в коридор и начал копаться в своих завалах. Загремев, рухнули на пол рыцарские доспехи, покатился по полу уникальный детский горшок из бронзы, посыпалось что-то с полок со склянками и керамикой.
Вот, сияя улыбкой, торжественно провозгласил хранитель, появляясь в дверях.
Что это? брезгливо взял двумя пальцами замусоленный листок Скуратов.
Осторожнее! завопил возмущенный директор музея. Уникальный же документ!
Что, внятно повторил бородатый капитан, это ?
Сергей Львович выдержал многозначительную паузу и только затем торжественно признался:
Это писанный собственноручно Малютой Скуратовым-Бельским своему господину Иоанну Васильевичу Грозному отчет о проделанной работе в первом квартале лета такого-то! Представляете? Бумага без подписи, но уникальна!
Чем? нахмурился Скуратов.
Последний абзац, зашептал музейщик, поднося свечу поближе к тексту исторического документа. Вот тут
А еще доношу тебе, пресветлый государь мой, что гнида ползучая, сиречь изменник князь Курбский, по повелению твоему топором в голову в Ливонской земле настигнут и урублен не на жизнь, а на смерть. А завместо его под личину татя посажен мною ушкуйник Торопка, ибо зело он на князя похож и брехлив так же. Доносы тайные от Торопки кажинный месяц ждать нам след, прочитал Малюта вслух. И что?
Как вы не понимаете! всплеснул руками любитель древностей. Это же в корне меняет наши взгляды на историческую роль князя Курбского в последующих событиях. Ах, если бы я мог доказать, что этот документ был подписан именно Скуратовым
Ничего это не меняет, возвращая раритет, равнодушно зевнул Скуратов. Для Курбского, во всяком случае. Разве что Торопку попомнят. Дай-ка перо, кстати.