И о чем же говорили те эльфы, Франц медленно отстегнул от ремня кошелек и вынул оттуда золотой, подбодрив рассказчика.
О, господин, о чем только не говорили эти злодеи! испуганным шепотом продолжил Томми и оглянулся по сторонам. Франц тоже тревожно осмотрел площадь.
Злодеи? уточнил сыщик настороженно.
Да, господин, именно! Мы с госпожой Линдой до сих пор покрываемся холодной испариной, как только вспоминаем тот разговор
И тогда Франц стал весь внимание, а Томми пересказал ему услышанный разговор. Обоз с эльфийками, как выходило, волновал их менее всего. Поэтому на встречу его был отправлен лесной эльф, который, похоже, играл роль подчиненного. Высокий эльф должен был заняться отловом беглых преступников.
И все же, уважаемый Томми, в чем заключалось то страшное злодейство, о котором ты так и не рассказал мне?
О, господин, Томми больно говорить об этом, так больно что, сердце разрывается, тут мальчик всхлипнул абсолютно искренне и замолчал. Франц хладнокровно достал из кошелька еще один золотой и показал Томми.
Недолго думая, шарманщик рассказал сыщику свою историю.
Раньше Томми служил королевским пажом, его обвинили в воровстве, и мальчику пришлось бежать из столицы в Ликию. Томми не воровал, но оправдать его было не кому. По дороге в город прекрасной Лэйлы он встретил старую цирковую обезьянугоспожу Линду (так было вышито на внутренней стороне ее сюртука). Она отстала от бродячих циркачей, потерялась в лесу во время привала. Циркачи искать и ждать старуху не стали. Томми подобрал бедолагу, и дальнейший путь они проделали вдвоем, вскоре добравшись до города.
Чтобы заработать на пропитание, бывший паж пел, а госпожа Линда танцевала. Друзья не голодали. Вскоре денег хватило на то, чтобы купить шарманку, и дела пошли лучше. Томми и его спутница поселились в подвале дома вдовы Магдалы, которая жила одна-одинешенька и ее совершенно не заботило соседство с непрошеными гостями. Там же, во вдовьем подвале мальчик познакомился с юной бродяжкой Тьярой и горячо полюбил девушку.
Какое-то время Томми, Тьяра и госпожа Линда выступали на площади вместе, но вскоре девушка нашла работубогатые господа, скрывающие свои лица под капюшонами, набирали молодежь для работы на далекой ферме. Острожного Томми не подкупили обещания вербовщиков, эти люди вызвали у него острую неприязнь. Но бедная наивная Тьяра поверила страшным господам и отправилась с ними.
По словам Томми, с тех пор прошло года два. Тьяра работала скотницей на ферме, раз в сезон с купеческими обозами приезжала в Ликию, навестить Томми. Его опасения по поводу странных нанимателей оказались вроде бы напрасными. По рассказам, девушка жила и трудилась в неком поместье Милмур, что стоит у дороги на Нарн. Знатная дама Омелия Лон, хозяйка поместья, разводила редкой породы коней. По восторженным отзывам Тьяры, то были и не кони вовсе, а сказочные единороги, белоснежные и прекрасные, как сон. Мальчик не очень-то верил рассказам подруги, но все же радовался за нее. Самой Тьяре работа нравиласьгоспожа Лон не придиралась к прислуге, щедро кормила и не перегружала работой.
Поразмыслив, Томми решил тоже попытать счастья в Милмуре. Работа конюхом его не пугала, да и Тьяра была бы рядом
На этом моменте повествования Томми вдруг замолчал. Франц подождал с полминуты и деликатно поинтересовался, что же произошло дальше. И тогда мальчик зарыдал, закрыв лицо руками и подрагивая. Госпожа Линда тревожно щелкнула языком и укоризненно посмотрела на сыщика. Успокоившись немного, шарманщик продолжил.
Год назад, если считать ото дня, в который происходил разговор Франца с мальчиком, произошло нечто. Ночью в подвал к мирно спящему Томми прибежала Тьяра. Девушка истекала кровью, лицо и руки ее покрывали ожоги. Оказалось, что ночью на ферме случилась бедакто-то поджег конюшню с лошадьми госпожи Лон. Как назло, все конюхи, скотницы и слуги спали непробудным сном, одна лишь Тьяра бродила по двору, пытаясь отыскать золотую сережку, которую госпожа хозяйка обронила там накануне.
Увидев горящую конюшню, девушка подбежала к воротам и распахнула их. Спасти удалось лишь несколько лошадейони выскочили из клубов черного дыма, хрипя и фыркая. Остальные животные сгорели заживо. Тьяра поспешила в бараки конюхов, взывая о помощи, с воплем забежала в холл и понеслась по коридору. Никто не просыпался, не реагировал на ее крики. Девушка забежала в одну из комнаттам лежали мертвые люди. Бледные лица отдавали синевой, открытые рты кривились в кошмарных гримасах, белки глаз виднелись из-под полуприкрытых век
Тьяра бросилась прочь со всех ног. Она бежала, не помня себя от страха, по обочине дороги. Встречные экипажи проносились мимо, возницы нахлестывали коней, принимая девушку за сумасшедшую. Чудом попав в купеческий обоз, она добралась до Ликии и отыскала подвал Томми. Испугавшись за жизнь подруги, Томми перевязал ее и попытался уложить спать, но Тьяра не могла успокоиться, рассказывая другу все подробности произошедшего. Казалась, она боится, что тайна имения Милмур не будет открыта. Дрожащим голосом девушка описала другу того, кто по ее мнению устроил на ферме бойнювысокий незнакомец в капюшоне и с огромной собакой. Она хорошо разглядела его, спрятавшись в кустах у дороги, перед тем как отправиться в Ликию. «Берегись его, ты узнаешь этого человека по нашивке на рукаветам изображена ласточка, летящая над горами!» предостерегла друга Тьяра.
Утром девушка умерла. Томми не находил себе места от горя, и госпожа Линда плакала вместе с ним
Вот так-то, господин! горестно подытожил шарманщик, стоило мне увидеть того эльфа с ужасной собакой и ласточкой на руке, как я сразу понял, кто передо мной.
Ты знаешь, как проехать в Милмур? строго спросил Франц, отсчитывая золотых в два раза больше обещанного.
Я не был там, господин, хотя, Тьяра описала мне путь, но я бы ни за что не отправился в это жуткое место.
Расплатившись с Томми, Франц двинулся в Милмур. Рассказ мальчика озадачил его. Похоже, две линии расследования переплелись. Странные рогатые лошади и похищенные эльфийкитеперь их связывало одно, нашивка с ласточкой на рукаве Высокого эльфа. О том, что рогатые кониплод чьей-то магической работы говорили придворные колдуны Лэйлы. Однако, причины создания этих странных животных пока были покрыты туманом. Кому и зачем понадобилось создавать лошадей, способных размножаться со скоростью, которой бы позавидовали кролики? Еще больше удивляло то, зачем понадобилось уничтожать их, едва сотворив. Одно было яснорогатые кони, разгуливающие в окрестностях Ликиипотомки животных, которых несчастная Тьяра спасла из огня в ту злополучную ночь.
Покачиваясь на спине коня, Франц задремал, погрузившись в мысли. Дорога тянулась бесконечной лентой, богатые пригороды Ликии сменились бедными селениями Королевства. Привыкший к достатку и красоте родного города сыщик не вверил своим глазам.
Найти остатки поместья Милмур оказалось не просто. Перед тем, как отыскать узкую, заросшую кустами тропу, почти не заметную с главной дороги, Францу пришлось расспросить не одного селянина. Никто толком ничего о поместье не знал, зато кругом ходили слухи о призракахжертвах смертоубийства на одиноко стоящей ферме, что близь озера Рыбачьего.
На огромном выжженном пустыре к разочарованию Франца не осталось никаких следов преступления. Только черная мертвая земля, прогоревшая вглубь на несколько метров. Убийца прислуги и животных на загадочной ферме постарался на славу, приложив все усилия, заметая всяческие следы.
Похоже, бедная Тьяра была единственным выжившим свидетелем. Правда, не долго. Перед смертью девушка рассказала Томми о том, что погибли все конюхи и скотницы, но про смерть хозяйки фермы она не упоминала. Так таинственная госпожа Лон стала единственной надеждой молодого сыщика.
* * *
В камере было холодно и сыро. Кутаясь в кусок жесткой рогожи, девушка кое-как доползла до своего настила. Голова жутко болела, от всего этого копания в мозгах. Таша улеглась на холодную облезлую шкуру, укрывающую кровать. Притянула рогожу к подбородку и закрыла глаза. В памяти тут же стал вырисовываться пронзительный холодный взгляд «эльфийки». Однако усталость дала о себе знать, и принцесса сама не заметила, как провалилась в глубокий и на удивление спокойный сон.
Проспав пару часов, она проснулась от того, что замерзла. В углу камеры с потолка капала вода. Таша села на кровати, задумчиво посмотрела туда. Подставленная ржавая миска была наполнена почти до краев. Хватит, чтобы попить и умыться.
Поднявшись на ноги, девушка добрела до перегородки с правой соседней камерой. Уперлась лбом в решетку, пытаясь разглядеть тёмное пространство. Там, в углу на куче соломы лежало что-то. Принюхавшись, Таша уловила слабый сладковатый запах. Прищурила глаза, силясь понять, не показалось ли. Привыкшие к темноте, они, сумели разглядеть только какое-то тряпье, не имеющее очертаний, и уходящий в стену обрывок цепи.
Эй, позвала Таша шёпотом, есть тут кто-нибудь?
Ответом была тишина. Приглядевшись лучше, девушка вздрогнула. Из-под края грязной тряпки виднелась разложившаяся рука трупа, ссохшаяся, с торчащими в стороны обломками костей. Взгляд утопал во тьме, словно та не хотела открывать девушке тайну соседней камеры. Однако, тот мизерный опыт общения с мертвыми, что имелся у принцессы, дал ей возможность разглядеть и понять
Словно выжженные красным по черному замельтешили в голове незабвенные слова, и ушло все: холод, сумрак, смрад грязной камеры. Сердце забилось часто, надрывно. Зашептали, запричитали заклинание губы, и то был плач отчаянья, мольба о помощи, едва звучащий голос надежды. Той надежды, которой и вовсе не было. Ведь ни Ану, ни шамана рядом нет, а поток силы высоко над головой, над катакомбами. В трансе, в безумии Таша шептала заклинание. Шептала назло всем, кто находился за соседними стенами, кто остался там, наверху, кто пленил, кто запер, кто мучил. Впустую. Тщетно!
Устав плакать и причитать принцесса отошла от решетки. Она словно выговорилась, освободилась от внутренней злобы и обиды. Внутри остались лишь усталость и страх. Страх. Она снова покосилась в сторону перечеркнутой решеткой темноты. Сколько времени пройдет, прежде чем она так же высохнет под грудой ветхого тряпья, на этих камнях, пахнущих гнилью? Присев на край настила, Таша оглядела свои трясущиеся руки. На истончившихся пальцах узловатыми шариками очертились суставы, по запястьям синими дорожками проступили вены. «Когда некромант трогает смерть руками, на них остаются следы» вспомнилось из трактата по изначальной некромагии. Только так. Все правильно. Все верно.
Счет дням Таша давно потеряла, их смену она могла отследить лишь по тому, как приносили пищу. Когда мятая грязная миска скребла по полу, проезжая под решетку по протертому в камне желобу, девушка считала. Кормили два раза в день. Конечно, заключенную не баловали, но и не жадничали. За последнее время Таша привыкла питаться, чем придется, поэтому скудная еда не стала для нее шоком. Кормили баландой, в которой иногда попадались куриные и рыбьи кости. В ла Плава подобную похлебку зимой варили для волков и выставляли в лес, чтобы звери не резали деревенский скот. Редко, по пальцам пересчитать сколько раз, в камеру приносили корыто с водой, обмылок и солому, вместо мочалки и полотенца.
Мертвый в соседней камере так и не поднялся. Таша и сама понимала, что попытки тщетны, но упрямая надежда заставляла ее с упорством перечитывать заклинание снова и снова. Упираясь лбом в шершавые, холодные прутья девушка сжимали до боли веки и когда на темном фоне закрытых глаз от напряжения начинали плыть огненные кольца, шептала слова. То была ее вечерняя молитва, ритуал, придающей уверенность в том, что в условном «завтра» она проснется опять и снова придет к решетке.
Все последние события, все воспоминания о доме и друзьях Таша упрятала в глубины памяти, заставляя себя не думать о них. Страшная «эльфийка» могла вернуться в любой момент и снова приступить к мозгокопанию. От одной мысли об этом процессе у девушки проступал холодный пот. Нельзя, нельзя допустить, чтобы мучительница что-то узнала. И едва лишь перед глазами начинали всплывать образы прошлого, Таша неумолимо вцеплялась зубами в ладонь, болью заставляя себя переставать думать.
Надежда на собственные магические возможности окончательно угасла, пока, однажды, слабый звук, скрип, тоненький, едва слышный, не нарушил ставшую привычной тишину. Услышав его, принцесса повернулась к источникуклетке с бесполезным доселе мертвецом.
Сосед сидел в углу, выбравшись из-под трухлявой кучи. Он тяжело опирался на две пары сухих, как ветки рук, позволяя, наконец, разглядеть себя целиком.
Таша поразилась и ужаснулась увиденному. Похоже, при жизни этот человек стал жертвой чудовищного недуга или проклятия, которое настолько изуродовало его тело. Четыре руки, по-обезьяньи длинные, узловатые, мертвого лица не видно из-за тёмной гривы волос. На свесившейся под тяжестью головы шее, как гребень дракона торчали вдоль хребта неестественно острые отростки позвонков. Странная конструкция, похожая на лошадиную упряжь охватывала его грудь и шею, на застёжках кожаных ремней висели резные замки, на сочленениях виднелись печати с какими-то, неизвестными Таше, символами. От загривка, начинаясь тяжелым резным карабином, прямо в стену уходила цепь.
Принцесса восхищенно смотрела на мертвеца, не веря тому, что смогла поднять человека, несмотря на то, что проснувшийся зомби был слаб и, похоже, мог только сидеть, не находя сил даже на то чтобы удержать вертикально собственную голову.
Таша еще раз прочитала заклинание, однако оно ровным счётом ничего не изменилозомби никак не реагировал, продолжая все так же бессмысленно сидеть в углу.
Решив его не трогать, девушка присела на кровать в раздумьях. Феерическая радость от неожиданного успеха пропала, мыльным пузырьком лопнув в сыром воздухе подземелья.
И зачем ты мне нужен? она кинула туманный взгляд в соседнюю камеру, ты даже подняться не можешь. Да и что ты сделаешь один против целого эльфийского гарнизона? Доходяга.
Мертвец не ответил. Таше начало казаться, что он и не поднялся вовсе, а просто под действием какой-то странной силы изменил свое положение
В коридоре послышались шаги, и принцесса вздрогнула, кинув испуганный взгляд в соседнюю камеру. Однако мертвец уже не сидел даже, а полулежал, опираясь боком на стену, почти скрывшись за кучей хлама.
А время шло. Таша тонула в нем, как в болоте. Чем больше раз миска проезжала под решеткой, отсчитывая временные промежутки, тем сильнее становился разрыв с миром. Беспамятство, вынужденное, болезненное, но такое необходимое заставляло забывать все и всех. Память стала врагом, скрытым непроизвольным предателем, способным выдать секреты, опасные для тех, кто был и стал дорогими и близкими в этом море событий.