Как это все несправедливо, обида на жизнь проснулась в Марселе с новой силой. Жизнь несправедлива, грустно пояснил он, хотя не сомневался, что гость все понимает.
И только ангелы неподкупны, в тон ему, но с глубоким скрытым смыслом сказал Эдвин. Не огорчайся, пусть у бездарностей есть земные покровители, но вас, гениев, защищает наш народ.
Я не гений, возразил Марсель, как ему показалось, честно. Да, он работает чуть лучше других, но у него нет шанса стать лучшим.
Если бы ты им не был, ты бы никогда не увидел меня, Эдвин чуть изменил позу, и что-то с шуршанием шевельнулось за его спиной. Наверное, он уже давно сидел на кровати, но ветхое сатиновое покрывало ничуть не смялось под ним, неужели при всей своей красоте он еще легок и невесом, как пушинка.
Все мы непохожи на людей, словно прочтя его мысли, заметил Эдвин. Запомни, Марсель, и ангелы, и демоны склонны влюбляться в гениев. Кого ты сейчас видишь перед собой, темного или светлого духа?
Я вижу ангела, пролепетал Марсель, и он был уверен в этом.
Хорошо, Эдвин коротко усмехнулся. У тебя есть право на собственное мнение. Один раз я помог девушке, не менее талантливой, чем ты, но она В общем, не важно, он пренебрежительно взмахнул изящной, но сильной рукой, словно отгоняя прочь тягостные воспоминания. Грешники отправляются в ад, праведники, скорее всего, возносятся на небеса, по крайней мере, так учат сейчас паству в приходах Рошена, но для одаренных существует третий путь, и он ведет в ту империю, побывав всего однажды в которой, ты бы уже ни за что не захотел вернуться в этот суетный мир.
Как чарующе ты говоришь, подумал Марсель, но не посмел произнести этого вслух. Теперь он испытывал какой-то благоговейный, всеобъемлющий страх перед полуночным пришельцем и в то же время готов был поклоняться ему.
Я прославлю тебя, наконец пообещал Эдвин. С твоим мастерством ты заслуживаешь того, чтобы уже в юные годы быть признанным один из величайших живописцев, но услуга за услугу. Сначала ты поможешь мне и напишешь такую картину, перед которой не останется равнодушен никто, а после я сделаю тебя знаменитым и богатым.
Зачем мне теперь нужно богатство, какое золото может соперничать с блеском этих кудрей, думал Марсель, смотря на чудесного гостя. Разве смогу я думать о том, что мир прекрасен, если в этом мире больше не будет тебя, Эдвин?
Я никуда не исчезну, тихо произнес он. Пока ты жив, я буду с тобой. Зная, как ранимы и восприимчивы подобные тебе к самым мелочным обидам, я уже не смогу оставить тебя без защиты. Другие, такие же, как я, очень часто выбирают себе подопечных, так почему бы точно так же не поступить и мне. Простые люди не могут нас видеть, таков установленный свыше закон, но поклонники прекрасного и истинные деятели искусства очень часто становятся нашими избранниками.
Он ни разу не называл имен этих избранных, в каждом его слове крылась какая-то едва уловимая загадка, какой-то намек. Ангел словно играл с Марселем в какую-то изощренную, жестокую игру. «Догадайся сам», звучало в каждой фразе, но о чем Марселю нужно было догадаться. А что случается обычно с этими избранниками, хотел спросить он, но не решался.
Для начала я хочу дать тебе заказ, который щедро оплачу, Эдвин посмотрел на Марселя, и его глаза зажглись каким-то зловещим внутренним огнем. Их взгляд, словно говорил без слов: «Прославься и умри!».
«Стань великим и уходи в неведомый людям мир вслед за мной», тревожно звенело в мозгу Марселя. Он должен был бы испугаться Эдвина, должен был хотя бы насторожиться, но разве можно испытывать что-то кроме любви к такому прекрасному мудрому созданию.
Эдвин легко вскочил на ноги. Движение бесшумное и почти неуловимое для взгляда. Марсель не видел, как юноша двигается к нему через комнату, как обходит стороной расставленные по всюду мольберты и скатанные трубочками стопки холстов, но Эдвин уже стоял перед ним, так быстро, будто ходить по комнате ему было вовсе не надо, будто он мог мгновенно перенестись из одного места в другое по своему желанию.
Что-то круглое, золотистое блеснуло в воздухе. Эдвин протянул Марселю медальон на длинной цепочке, с крышкой, украшенной изящной гравировкой и мелкими вкраплениями изумрудов.
Марсель не сразу решился прикоснуться к такой дорогой и искусно сделанной вещи. Когда он все-таки взял медальон в руки, ему показалось, что он держит маленький осколок солнца.
Раскрой! прозвучал приказ над его ухом.
Крышка открылась мгновенно с тихим щелчком. Крошечный портрет чернокудрой красавицы привел Марселя в восхищении. Вот этого маленького кусочка холста, вставленного в медальон, размером чуть больше грецкого ореха, действительно, коснулась кисть настоящего мастера.
Это работа подмастерья, опроверг его догадку Эдвин. Он потрудился на славу, желая сделать приятный подарок к свадьбе. Хоть здесь и приложен талант, но смею тебя заверить, в жизни эта же самая девушка намного красивее, чем на портрете.
Она живая? Марсель с трудом мог поверить в это. Разве столь совершенные черты могут быть чем-то более реальным, чем воплощенная в красках на холсте фантазия живописца. И все-таки, где-то Марсель уже видел нечто подобное. Вечер, огни, площадь и поток прохожих, он сидит на табурете вблизи фонтана, перед ним мольберт, он рисует, и вдруг кисть падает из его руки. Разве не этот самый божественный лик промелькнул тогда в толпе перед изумленным Марселем. Он тогда еще решил, что с ним сыграла злую шутку игра света и тени, или усталость, ведь нельзя же среди самых обычных людей вдруг увидеть ту, которая не похожа ни на кого из них по своей красоте.
Не думай о ее судьбе, посоветовал Эдвин. Думай о своей работе. Я хочу, чтобы, помимо своего таланта, ты применил богатую фантазию. Нарисуй не простой портрет, придумай что-нибудь изысканное и сказочное. Представь себе эту девушку сидящей в лесу на пне, представь ее кидающей венок в реку с моста или отдыхающей в оперной ложе, в беседке роз, в васильковом поле, или, пусть, на картине она танцует на балу с настоящим сказочным эльфом. Я бы мог обратиться к портретисту, если бы хотел обычную заурядную работу, но, как я тебе уже сказал, мне нужно нечто большее.
Где-то я уже видел ее, пробормотал Марсель, разглядывая миниатюрное изображение, черные кудри, украшенные бриллиантовой диадемой, плечи в облаке розового муслина, магнолии, приколотые к корсету. Она одета по-другому, но разве не то же самое лицо этим вечером мелькнуло под темным капюшоном в толпе. Да, я видел именно ее.
Это невозможно, с неожиданной строгостью прервал его Эдвин.
Почему? удивился Марсель.
У меня уже не осталось времени, чтобы объяснять, да ты и не поймешь, ласкающая слух, нежная интонация вдруг стала более суровой. Эдвин замкнулся в себе, было ясно, что больше он не станет пускаться в откровения.
Нарисуй ее, где угодно, повторил он. В опере, на маскараде, в карете, в палаццо или в саду. Придумай все сам, я думаю, ты сумеешь все домыслить лучше, чем я. Награда будет щедрой, запомни это.
Эдвин высыпал на стол из кожаного кошелька целый дождь золотых монет. Кошель возник в его руке, как будто из ниоткуда и туда же исчез. На потертой изрезанной столешнице монеты выглядели неестественно, почти сказочно и призрачно сияли. Неужели они не исчезнут с уходом гостя? Такого богатства Марсель никогда не видел. Он не думал, что получит за какую-то из своих работ даже малую часть всего этого, но златокудрый заказчик снисходительно объяснил.
Пока, это только на холст и краски. Купи для работы все самые лучшее, я вижу, у тебя здесь нет ничего нового, с чем можно было бы смело начать работу.
Только на кисти и краски? Марсель не мог поверить себе. Да, на это золото можно было бы отстроить заново весь квартал. Неразумно оставлять все это здесь.
Эдвин тихо, музыкально засмеялся. Один звук его смеха мог ободрить и вдохновить кого угодно.
Ты боишься грабителей? пошутил он. Интересно, кто посмеет войти в ту дверь, которая защищена волшебством?
Марсель не знал, что ответить. Эдвин безошибочно читал все его мысли, и это изумляло. Хотя чему здесь изумляться? Разве это не свойство всех ангелов, угадывать самые сокровенные мысли и желания человека? Тогда почему же Марселя так настораживает то, что лазурный взгляд проникает ему в самую душу? Трудно находиться в одной комнате с существом, которое видит тебя насквозь.