Порочных, будоражащих, долгих, страстных. Мужчина будто трахает мой рот своим языком, но я ничего не могу поделать, вернее, не хочу ничего делать, а хочу отвечать ему, играя своим языком с его, танцуя в этом порочном танце губ.
Не понимая, что творю, разомлев от этой странной страстной ласки, я закидываю свои ноги ему на бедра, будто прижимая к себе, и в этот момент он стонет.
Стонет и рычит, и тут же прерывает наш поцелуй.
Отстраняется и я вижу, как горит в его глазах страсть, огонь, сожаление и раскаяние. Он прищуривается, резко вскакивает, и я обалдело смотрю на его полуголую фигуру, скольжу глазами по развитой мускулатуре, сильным рукам, бицепсам, плоскому животу, ярко выраженному треугольнику бедер в приспущенных трикотажных штанах.
Обдает холодом, и я резко обнимаю себя за плечи, а он, нервно взъерошив волосы, не оборачиваясь назад, делает шаг к двери. Второй. И резко развернувшись, распахивает ее, пропав в глубине темного коридора, и хлопает ей так сильно, что я тут же прихожу в себя от этого звука, так похожего на выстрел из пистолета.
Дёргаюсь и пялюсь на дверь, за которой он только что скрылся. Что происходит?!
10
Вот теперь, когда я остаюсь одна, без подавляющего внимания этого хищника, сознание начинает очищаться, как ручей после сели. Несколько минут рвано вдыхаю и выдыхаю воздух, несильно бью себя по щекам, чтобы кровь начала циркулировать по всему телу и отлила, наконец, от предательски загоревшихся огнем частей тела.
Что это было? Какой-то морок. Может быть, меня отравили?
Комната обставлена по-спартански просто: широкая кровать с покрывалом из нежного мягкого ворса, круглое окно в морском стиле, через которое пробивается луч света, освещающий танцующие в воздухе пылинки, небольшой круглый столик у двери с овальным зеркалом с подсветкой.
И ничего больше.
Столик пуст. На кровати нет подушек. Окно не прикрывают жалюзи, тюль или шторы.
Пустота.
Оправляю платье и подхожу к двери. Наверное, она закрыта на ключ, раз уж меня увезли в качестве заложника.
Дёргаю ручку на себя и с удивлением обнаруживаю, что она легко поддается. В коридоре ни души. Здесь тоже все оформлено довольно просто и светло. Дохожу до лестницы, спускаюсь вниз, держась за богато оформленные деревянные перила.
И едва только мои ноги касаются пола, застываю в недоумении.
На первом этаже, практически под аркой, - собрание. Сердце тарахтит, мельтешит, бьется, как мотылек в банке. Потому что я вижу, кто там находится. Комната пустая и светлая, но мне темно от того, что мужчины, которые оказались в ресторане в мой день рождения, сейчас навытяжку стоят в ряд. Охаю и хватаюсь за сердце, другой рукой уперевшись в перилла, чтобы совсем не сползти на пол.
И привлекаю внимание.
Они, как по команде, поворачивают в мою сторону свои головы. Практически как близнецы: огромные, рослые, в темных брюках и рубашках, опасные, пересушенные в спортзалах качки. Все десять человек.
А нет, одиннадцать.
Одиннадцатый, или, вернее, Первый, разворачивается всем корпусом ко мне. И это не тот дикий, необузданный мужчина, который явно терял голову от женской груди, - нет. Прямо сейчас я вижу его в новой ипостаси. Это приличный, ухоженный мужчина, больше похожий на классического бизнесмена: легкая льняная рубашка, расстегнутая на груди на несколько пуговиц, светлый пиджак с небрежно поднятыми рукавами, под которыми видны мощные запястья. Серые брюки обтягивают в рамках разумного сильные, упругие ноги.
Он одновременно и похож, и не похож на тех людей, которых я встречала в кабинете отца. Сейчас от него разит уверенностью, леностью, спокойствием. И, кажется, совсем не чувствуется подавляющий страх. Но глазаони горят огнем, словно выдают тайну демонов, упрятанных глубоко в его душе.
Он словно опаляет меня, и я снова ощущаю, как подгибаются ноги.
Однако я беру себя в руки и делаю шаг вперед. Он вопросительно выгибает бровь.
Отпустите меня,громко говорю, смотря прямо вперед.
По ряду его бойцов пролетает шелест, будто они обмениваются мнением, однако никто не смеется, не выходит из строя, они так и стоят, смотрят на меня, только переглядываются друг с другом.
Вы должны меня отпустить,давлю я.
Первый, распахнув пиджак, засовывает кулаки в карманы брюк, и я неосознанно следую взглядом за его руками. И понимаю, что уже несколько секунд пялюсь на его пах. Дура.
Он хмыкает, будто понимает, что я неожиданно для себя вспоминаю наши поцелуи наверху и краснею.
Нет,через минуту отвечает он, разрушив странную, набрякшую тишину.
Нет?тупо переспрашиваю я.
Он пожимает плечами.
Зачем я вам?спрашиваю тише, и, честно говоря, не хочу услышать ответ на этот вопрос.
Он подходит ближе, и произносит буквально одними губами, но я понимаю его слова:
Ты нужна мне.Последнее слово он выразительно подчеркивает, и я опять начинаю дрожать.
Но теперь уже не от страха. От беспокойства.
Что произошло в ресторане?дрогнувшим голосом, сипло спрашиваю у него. Мужчина прикрывает глаза, и я ощущаю, как волнение свинцом затопляет сознание, выжигает все внутренности каленым железом.
Неужели?..
О нет, они спаслись,говорит он громко.
Один из прихлебателей молча подает ему пульт, и Первый щелкает им вперед. Тут же за моей спиной оживает стенаотворяются створки и оттуда выезжает экран. Я резко оборачиваюсь всем корпусом, чтобы воочию убедиться: все спаслись. Потому что на экране идут новости, а может быть, и запись новостей, выложенная в сети.
Ресторан цел, вокруг ходят люди, среди них мелькает прическа моей матери, крупным планом оператор берет лицо Стива, который что-то проникновенно вещает на камеру. Меня даже передергивает от отвращения. Наверняка бахвалится какими-то своими успехами, хотя во время штурма террористами даже слова в мою защиту не сказал!
Убедилась?мягко спрашивает голос сбоку. Я даже не смотрю в его сторону, продолжаю смотреть на кадры, где берут интервью у Кэндис, показывают, как Биллу оказывают помощь врачи.
Он проводит пальцем по моей руке.
Я дергаюсь и морщусь.
Зачем вы бросили бомбу? Что вам нужно? зло шиплю я, а сама закусываю щеку изнутри, чтобы не разреветься.
Ты уверена, что это была бомба?голосом змея-искусителя шепчет он прямо мне в ухо.
11
Я не то, что отстраняюсь, о нет. Буквально отпрыгиваю как минимум на полкилометра от него. Это его смешит: вижу, как блестят темные глаза, как легкомысленная ухмылочка ползет по породистому лицу.
Выставляю вперед руку.
Вы должны меня отпустить. Вам нужны деньги? Моя семья вам заплатит, сколько нужно.
Он снова засовывает кулаки в карманы и небрежно откидывает назад легким взмахом головы волосы, упавшие на лоб.
Джинджер, принцесс, деньгине главное. И ты лучше других должна это понимать.
Я сглатываю. То, что похититель знает мое имяплохо, очень плохо. Для меня. Наверное, их требования будут очень, очень невыполнимыми. Или моя семейка решит отказаться от выплаты выкупаСейчас я ни в чем не уверена.
Тогда зачем я здесь?
Скажем так,он смотрит на меня почти смеясь.Это будут небольшие каникулы. Тебе понравится
У меня от его голоса по спине ползет холодок плохого предчувствия. После того, что было наверху несколько минут назад, я ни в чем не уверена.
Вытягиваюсь в струнку, приложив руку к груди, будто бы пытаясь прикрыть свой довольно откровенный лиф нарядного платья. Поняв, что меня охватило запоздавшее смущение, террорист веселится. Он откидывает голову назад и хохочет, демонстрируя ровные белые зубы.
Может быть, вам и весело,пытаюсь вернуть себе достоинство.А мненет. Я у вас в плену?
Джиндж, принцесс,голос его тягучий и обволакивающий, как и взгляд, которым он окатывает меня. Ты у меня в гостях. Ни в чем не будешь нуждаться.
Если я в гостях, значит, могу уйти, когда захочу?
От этого вопроса его лицо тут же меняется. Становится увереннострогим. Ни одной эмоции не прочесть в глазах, которые резко будто покрылись пленкой.
Выходить из дома запрещено. Для этого еще не время.
А когда будет время? Когда? Когда вы меня убьете?
Он закатывает глаза. Делает знаку рукой одному из своих подпевал.