Мужчина резко прижал меня к себе лицом вперед, чуть подтолкнул и зашипел довольно громко:
Поторопись, принцесса. Или тебя расквасит в кашу, или ты еще сможешь сохранить свое красивое личико.
Он подтолкнул меня вперед, тут же шагнул следом.
Обмякнув, замолчав, я увидела, как мать смотрит на меня внимательно и цепко. Она не кричала, не билась в неслышимой истерике, пытаясь развязаться, или допрыгать на привязанном стуле к выходу, чтобы быть подальше от смертоносной бомбы, нет. Она просто смотрела на меня, словно пыталась запомнить каждое мое движение, каждую деталь.
Слезы, которые кипели в глазах, буквально рванули наружу. Сил изображать из себя сильную девушку в страшных обстоятельствах не осталось. Да теперь этого делать было уже не нужно. Террористы пришли с четким планом: уничтожить всех, кто был в ресторане, причем со мной они решили закончить быстро и «красиво» - уложив из пистолета.
Как только мы вышли на крыльцо, все сразу же разбежались по машинам, подъехавшим в ту же секунду.
Однако мужчина, который держал меня за руку, развернул меня лицом к себе, достал пистолет, поднял его на уровень моей груди, задумался. Я дрожала и молча всхлипывала. Прощаться с жизнью я начала уже давно, сейчас же не осталось никаких сил, только черное, тугое, противное разочарование, которое граничило с усталостью. За время их штурма прошло не больше получаса, а мне казалось, что за это время перед моими глазами промелькнула вся вечность, не говоря уже о моей короткой жизни, не очень богатой на события.
Ну что, принцесс, можешь попрощаться.
Он поднял пистолет выше, коснулся его холодным железным дулом моей щеки, провел сверху вниз, будто следуя пунктиром по дорожке из слез.
Я сжалась, сморщилась, скуксилась, попыталась отстраниться, - сейчас-то, на пороге жизни и смерти к чему это унижение? Хочет насладиться моей слабостью?
Вздохнула и распахнула глаза, глядя прямо вперед. Как могла, попыталась взять себя в руки, задрала подбородок, чтобы ни в коем случае не столкнуться, не зацепиться за него взглядом, и представила себе, как сейчас, через минуту, моя душа подобно птице, свободно и легко вонзится в эти расслабленные белые барашковые облака на лазурном полотне неба.
Он одернул пистолет от моего лица. Отвел его ближе к себе, и вдруг тишину улицы пронзили друг за другом три выстрелагрозных, грохочущих и невероятно страшных.
Ну вот и все, принцесс,услышала я, прежде чем провалилась в липкую беззвездную фиолетовую ночь.
7
Голова раскалывалась на миллиард частиц. В горле будто бы орудовала маникюрщица с аппаратом для ногтей, прохаживалась пилкой, и от того все саднило и болело. Тело сотрясала мелкая дрожь, под веками нависала чернота.
Очнулась?дотронулся до моей ноги чей-то палец. Провел быстро от косточки вверх по икре, и я дернула ногу на себя, только бы избавиться от этого прикосновения. Хотела крикнуть, завизжать, отчитать негодяя, но губы не слушались, и все тело, будто бы отдав сохраненные на случай чрезвычайной ситуации силы, снова обмякло.
Очнулась,удовлетворённо сказал сам себе этот человек, и от его голоса по моим рукам пробежали мурашки, а на загривке встали дыбом волоски. Проникновенный, глубокий, бархатный, он словно пробирался внутрь мозга, провоцируя на откровенные воспоминания. Я дернулась, не желая вспоминать, как этот извращенец использовал Кэндис для удовлетворения собственных потребностей в то время, как впивался поцелуем в мои губы.
Это хорошо,вдруг сказал он сам себе, а мне стало не по себе. Я практически не ощущала свое тело, себя, не могла пошевелить и пальцем, и мне казалось, что мои ладони разбухли до невероятных размеров игрушечных ладоней, которыми болельщики размахивали на игре в баскетбол.
Умннчччч хххрррщшшшпопыталась промычать я отрицательный ответ, имея в виду, что ничего хорошего в этом не вижу.
Он рассмеялся своим невероятным чарующим баритоном, и я застыла. Господи, кажется, его смех отозвался в капиллярах моих вен, заструившись под кожей горячим золотом. Дернулась, силясь согнать наваждение, от чего мой истязатель рассмеялся еще больше. Мне казалось, что он с любопытством естествоиспытателя наблюдает за моими потугами прийти в себя и только забавляется на мой счет.
Это ужасно взбесило.
И тут меня словно обухом по голове ударила одна мысль, от которой мне стало не по себе.
Перед тем, как потерять сознание, я слышала выстрелытеррорист, Первый, выпустил три пули. Так что, я могу сейчас лежать в больнице, и потому ничего не вижу, практически не чувствую, и совсем не могу пошевелиться, потому что, возможно, перемотана бинтами с ног до головы?
Я снова попыталась открыть глаза, но ничего не вышло, однако на сей раз ощутила, что мне мешаетголова была обмотала повязкой, закрывающей глаза. Не слишком тугая, но достаточно плотная, чтобы не пропустить дневной (или ночной?) свет.
Успокойся, принцесс,практически прошептал где-то совсем рядом со мной мужчина. И на меня дохнуло свежестью зубной пасты, ментоловым ароматом мужского геля для душа и легкой влагой.Ты будешь приходить в себя постепенно.
Мысленно я послала его к черту, решила было отвернуться, чтобы не дать ему возможности насмехаться надо мной своим проникновенным голосом, порождая какие-то странные фантазии в воспаленном мозгу, но ничего не вышло.
Все внутри меня дергается, сжимается. Мне хочется прикрыться, спрятаться от него, испариться, но я понимаю, что просто мечты. Да, с мечтами у меня в последнее время совсем не ладится
И вдруг я ощущаю, - явственно чувствую!как он прикасается ко мне. К моей щеке. Языком.
8
От движения его мокрого и немного шершавого языка по моей коже бежит ток, и постепенно от этой точки расходится жизнь по моему телу. Он будто нажимает на кнопку, которая включает чувствительность тела. Жидкое золото в крови «добегает» до кончиков пальцев, и я чувствую сначала локтем, а потом и пальцами, что мои конечности свободны, а я лежу на мягком покрывале, которое ворсинками легко и нежно касается открытой кожи.
Мужчина проводит языком снова, словно пробуя на вкус сладкое мороженое, и ток от его прикосновения бежит пульсацией вниз по ногам, и я наконец-то могу сжать колени вместе, на всякий случай опасаясь, что платье может неприлично задраться, обнажив голые бедра.
Демонстрировать что-то еще этому хищнику мне не хочется, и я не совсем уверена, что мы находимся с ним вдвоем. А вдруг там собралось их много? Этих террористов?
Он вздыхает и снова ведет языком по щеке. Но уже медленнее, и на этот раз я ощущаю силу и мощь, которые волнами расходятся от его тела. Мне страшноэта бездна может захватить меня в свой водоворот, схлестнуть цунами, обрушить оземь. Это ощущение его физического превосходства над моей ранимостью и легкостью будоражит, и в крови начинает бурлить настоящий коктейль эмоций, который подпитывается запахом, беспрекословно заполняющим пазухи моего носа.
Он медленно отстранятся от моего лица и снимает с глаз повязку. Это невероятное облегчениеощущать себя свободной. До этого времени я была словно закованная в кандалы, настолько несоответствие зрительной и внутренней картинок дезориентирует.
Едва глаза привыкают к свету, я буквально тянусь вперед с распахнутой душой. Резкий свет словно режет сетчатку, выжигая собственные солнечные коридоры вглубь моего мозга, но я жмурюсь не сильноигра света служит доказательством того, что я все еще жива!
И в этот момент мужчина резко сдирает с моих губ тугую повязку. Воздух толчками вбивается в грудину, и кажется, что я не могу надышатьсятак и лежу с открытым ртом, втягивая в себя свежий воздух, буквально до ломоты в легких.
Вместе с солнцем, воздухом, меня наполняет вполне объяснимая, пьянящая радость.
Я жива!
И тут я ощущаю вдруг, как картина вокруг меняется. Свет, бьющий в глаза, продирающийся сквозь длинные ресницы, пропадаетнадо мной нависает черная гора. Я понимаю, что его настроение резко меняется, но не могу найти подходящую причину этому. Вот только он лежал и проводил языком по моей щеке легко и непринужденно, спокойно, как тут
Всеми фибрами души я ощущаю, что сейчас от него исходит жар. Даже аромат тела меняетсяиз свежего становится тягучим, древесным с мускусными нотками. Распахиваю глаза и тут же жалею об этом: его огромные, черные колодца в обрамлении фарфорово-белых белков кажутся еще больше, чем в тот раз, в кафе, когда он впился в мои губы своим хищным поцелуем.