За что, небо. За что?
Ноги сами понесли меня к зеркалу. Я смотрела на свое лицоеще более белое, чем обычно, на пышную волну вьющихся после недавней тугой прически волоси видела, как наяву, мастера Дэро. Где-то в другой жизнитам, где она у меня была, мастер Дэро сам бы освободил мои волосы и, запустив в них ладони, погладил бы ноющую кожу на голове, прижал к себе. Впрочем, все, что я по своей невинности и неопытности могу вообразить, мастер Дэро сейчас и делаетно не со мной, с Аггенс Агген, которая не любит и боится его.
Я постояла перед зеркалом, обхватив руками плечи, не плача, пытаясь сдержать дрожь и заглушить нескончаемый поток мыслеобразов. Видела бы меня Гамани никто на свете больше не убедил бы ее, что я человек. Чуть подумав, сняла ботинки с ног, осталась босиком. Чего я жду? Можно ложиться спать. Хорошо, что Агген уедет, что она будет далеко Нет, не хорошо. Правильно.
В небе набирала силу гроза. В Руане грозы бывают редко, но, как правило, очень сильные и оглушающие. Внезапно вспомнился тот самый искрящийся серебряный шар, блуждавший по спальне малышки Гаман. Захотелось выскочить в лес и брести, не разбирая дороги Подумав о лесе, я вспомнила и о найденной танверине, и о нежном, первом прикосновении к волосам, досадливо сморщилась. Пора спать. Еще немного посмотрела в окно на молнии, рассекающие небо, с наслаждением ощущая, как постепенно затуманивается сном сознание. Тело дернулось, как бывает во сне, я распахнула глазаи чуть не закричала. Рядом с моим лицом, буквально на расстоянии шерстяной нити, было лицо мастера Дэро.
Я так хотела его увидеть, я так грезила ими вот он. Правда, в моих немудреных мечтах мастер Дэро нежно обнимал меня, а сейчассмотрел чуть ли не с испугом и какой-тотоской? Мне совершенно неосознанно захотелось его утешить. Я протянула руку и погладила обнаженные горячие плечи. Во сне слишком просто быть смелой, делать то, чего нельзя делать. Он был такой, каким я и представлялагладкий и теплый, незнакомый и в то же время родной насквозь, настолько, что его тело было словно бы продолжением моего. Мне нечего было бояться или стесняться, я не испытывала той безумной порочной страсти, о которой писали в романах, но все внутри меня замирало при взгляде на него, дух захватывало, как при взгляде в пропасть. Я гладила его плечи, шею, короткие волосы, напоминавшие мне на ощупь нежные иголочки листвигина вид один в один колючий рогожник, а на ощупь что шелковые нитки. Всё в нем было прекраснотоненькие волоски на руках и шее, детские, давно зажившие шрамы, открывавшиеся моим чутким пальцам. Мастер Дэро словно замер, застыл, а я стянула через голову ночную рубашкучужую, ненужную в своей пошлой откровенности и прижалась к нему, распластываясь, как моллюск, оплетая руками, ногами, корнями врастая в его тело, прикусывая за ухо, покрывая поцелуями шею, вдыхая его запахсовершенно незнакомый, но такой приятный запах чистой, чуть влажной кожи и волос.
Он не выдержал. Обнял, стал целовать до немоты в руках и искр в глазахне сразу в губы, - в шею, в сгибы локтей, очерчивая пальцами контуры ключиц и ребер, поглаживая скулы, вдавливаясь куда-то под лопатки.
Слишком реально, слишком волшебно. Слишком горько.
- Ведьма!шептал мастер Дэро, опрокидывая мое расплавленное свечным воском тело на кровать, куда просторнее моей, - Все-таки ты ведьма, Агген Лиан! Что ты со мной делаешь?! Ты плакала и отталкивала меня, на твоих щеках пылали факелы, и я думал, что жизнь с тобой будет горькой, как цветки василика, как слезы. Но вот пробила полночь, и стоило мне моргнутья вижу тебя настоящую, белую, прозрачную, как морок, мою, единственную, любимую. Ты как воздух, поймать невозможно, и дышать без тебя невозможно
Мастер прижал меня, тяжелый, немного соленый на вкус, так, что я чувствовала все его тело своим обнаженным телом, мои чуть влажные длинные волосы путались, прилипали к спине и груди, иногда Дэро цеплял их пальцами, но даже боль в этот момент была неотъемлемой частью жизни.
Он сделал меня больше, чем женщиной, он сделал меня живойи я радовалась боли, как доказательству того, что дышу и существую. И лишь тоска от того, что небо отмерило нам так малонесколько песчинок из бесконечности, да и эти песчинки невозвратно утекали, горсть за горстью, заставляла сердце сжиматься, не позволяя забыться, раствориться в нем полностью.
Глава 39.
Я проснулась с первым лучом солнцамноголетняя привычка тени, проявляющейся лишь на свету. Полежала с закрытыми глазами, вспоминая свой сонтеперь-то, поутру, стыдный, с влажноватым привкусом пота, но все равно, - тягучий и сладкий, как рогожниковый мед. Волшебный сон, слишком реальный, слишком
Почему я сплю нагишом?
Я резко открыла глаза, но не шевельнулась. Медленно, медленно, по крохотному шажку заставляя послушные, слегка ноющие мышцы приподнимать тело. Я была не в своей спальне. Окно, арочное по тогдашней моде, прикрывают занавеси благородного шоколадного цвета, на стенах тускло, приглушенно горят металлические светляки. Кровать в спальне мастеравпрочем, теперь уже лорда - Дэро была огромная, а сам благородный лорд спал, уткнувшись лицом в перину так, что торчала лишь черная макушка. Я всталаскомканная ночная рубашка нашлась на полу, но идти в нейвсе равно, что идти обнаженной. Через арочный проем была еще одна комната. Личные покои лорда..? Возможно. Надо было торопиться. За узкой деревянной дверью находилась ванная комната, на тяжелом крюке в углудва халата, мужской побольше и женский поменьше. Что ж, за неимением лучшего Я наскоро вымылась, завернулась в халат, нашла белые домашние туфли и выскользнула из комнаты, беззвучно ступая. Лестница оказалась совсем рядом, я спустилась вниз. Навстречу поспешила чуть заспанная юная горничная.
- Светлого неба, леди!
Ничего не ответила, кивнула и вышла на залитую утренним солнцем свободу. Далеко в этих туфлях мне не уйти, но я рассчитывала на то, что Агген подготовит пути отходаи не ошиблась. Лорд Эрко выскочил из небольшого неприметного экипажа, торопливо открыл дверь. Агген сидела внутри, бледная до серости, заплаканная.
- Переодевайтесь, - холодно бросил лорд, отворачиваясь.
После халата из тонкого шелка мягкое шерстяное платье, поданное мне Агген, показалось теплым, согревающим. Я хотела сказать ей хоть что-то, успокоить, ее стыд, страх, смущение и чувство вины охватили меня, как рой зудящих комаровно лорд Эрко уже обернулся снова.
- Что произошло ночью?его голос был мерзлым, стылым, но я каким-то чудом сохраняла полнейшее спокойствие.
- Лорд Дэро ничего не заметил. Не заметилподмены.
Лорд Эрко открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг передумал и просто кивнул.
- Ты, - обратился он к Агген, и в голосе явственно проступил сдавленный гнев, совершенно для меня неожиданный, - ты сейчас возвращаешься к своему мужу и ни словом, ни жестом не даешь ему понять о том, что в первую брачную ночь с ним была не ты, понятно? Я не знаю, как ты уладишь этот вопрос, но ты будешь смирной, радостной и доброй женой. Это твой долг! Ты продолжишь род Лиан или род Зордан, а лучше оба, и никаких выкрутасов. Глен - он выдохнул, - Глен должна защищать тебя в бою, а не в постели, трусливая ты курица, и
- Прекратите. Я буду защищать ее там, где нужно, когда нужно, и как она сочтет нужным, - сказал мой язык, хотя яя собиралась молчать, как василик в поле.Агген ни в чем не виновата. Ни в чем!
Лорд Эрко взглянул на меня, без ожидаемой ярости.
- Даже от меня защищать?он словно бы хмыкнул.
- Даже от вас.
Агген повернулась ко мне и порывисто обняла:
- Прости меня, Глен, прости, прости, прости, я не хотела, не знала, не - слезы текли из ее глаз.
- Хватит ныть, - устало сказал лорд Эрко.иди, и сделай так, чтобы жертва Глен не была напрасной, небо тебя дери.
Я снова хотела что-то сказать, но Агген резко отстранилась и пошламедленно, прямая, как маяк. Лорд Эрко подождал пару мгновений, захлопнул дверцу экипажа и сам вскочил на место возницы.
- Жаль, что ты не родилась мальчиком, - вдруг тихо, но отчетливо сказал он, - я был бы горд иметь такого сына.
***
В замке без Агген было пусто, гулко и бессмысленно. Я чувствовала себя птицей, запертой в клетке, хотелось биться головой об стены и двери. Промучившись до заката, я завернулась в теплый плащ и выскользнула в сад. Небо было пасмурным, серым, оно давило на плечи и голову. Я обняла свою вишню, голую, мерзлую, вжимая щеку в шершавую кору.