Но мне было плевать, что я была в дыму и воде. Я выругалась, вскочила на ноги, но ничего не могла поделать. Я снова была маленькой. Снова была в клетке.
Я раздраженно закричала. Но у меня же еще был ключ, да?
Нет. Ладонь была пустой. Я дышала быстро в панике, ощупывала пол вокруг себя, искала
Это ищешь? спросил Скуврель, показывая мне золотой ключ в полном размере на своей ладони. Он убрал его в карман. Теперь ты знаешь. Ты не можешь сбежать. А мне придется нарушить еще одно правило.
Какое? спросила я, дрожа, вода собралась у моих ног, прекрасная одежда, которую мне дал Скуврель, промокла и смялась.
Он выглядел серьезнотакое бывало редкои, говоря со мной, прикрывал глаза ладонью, словно боялся смотреть на огонь.
Мы пойдем днем. Я не хочу быть сожженным заживо. У твоей сестры явная любовь к драматизму, сказал он, схватил мою клетку и прыгнул в рассвет.
Глава десятая
Разве мы не должны вернуться на рынок? спросила я. Мне не понравилось там, но это было лучше леса фейри.
А что горит, по-твоему? К ночи останутся только пепел и сожаления.
Я привязала сумку и колчан к прутьям, Скуврель прыгнул в воздух. В прошлый раз мы убегали от убийц, и от меня не было проку, но в этот раз я не собиралась быть бесполезной. Я была Охотницей. Я не была жертвой, даже если была в клетке.
За это я держалась. Я не была блуждающей пленницей. Мою судьбу не вырвали из моих рук. Мне нужно было помнить это. Я не могла давать себе поверить, что я была жертвой.
Я была тут, чтобы спасти отца и разобраться с сестройдаже если придется тащить ее домой за волосы и побить за глупость или сделать что-нибудь еще.
Я была шпионкой. Мне нужно было собрать всю информацию, какую я могла, пока я была в клетке. У меня был идеальный вид отсюда. Мне просто нужно было смотреть и ждать, как делал хороший охотник, следить за знаками. Узнать добычу, пока я не смогу предсказывать все действия. А потом я снова смогу охотиться.
Я не могла забыть о цели, даже если была в странном мокром одеянии фейри, даже если я застряла в клетке. Как только я вернула сумку, я взяла свою настоящую одежду, выбила об прутья, пока худшая грязь не слетела, и повесила сохнуть. Вещи промокли от того, как Скуврель плескался в ручье, что было почти постиранным.
Хорошо. Это было готово.
Когда я вернулась к прутьям, стала следить за тем, что мы делали, и дым был таким густым, что я подняла повязку на нос и рот и заплела заново рыжие волосы.
Весело было плавать с мертвыми девушками? спросил Скуврель. Нам повезло, что ты недостаточно милая, чтобы утонуть.
Да, повезло.
Мы летели. Потому тряска пропала. Я затаила дыхание от осознания. Я еще никогда не была так высоко. И это означало, что я еще никогда не падала с такой высоты.
Мы были не очень высоко в небе, но летели между деревьев, держались впереди от оранжевого сияния. Я старалась не поражаться. Скуврель мог лететь на крыльях из дыма. И что? Это не делало его поразительным. Это делало его почти птицей. И птиц можно было сбить стрелами.
Как ты меня вернул? спросила я.
Я подумал о тебе маленькой.
Я не знала, что это могло работать в обе стороны. Я нахмурилась. Когда я выберусь в следующий раз, я попробую это на нем. Если выберусь. Я поежилась.
Почему я не подумала поймать его в клетку, когда выбралась? Я думала только о своей свободе, но, если бы я обратила внимание, я бы поняла, что могла поймать его в клетку и спастись от поимки. Конечно, так я уже сгорела бы.
Что заставило тебя подумать, что огонь послала моя сестра? спросила я.
Вдали зазвучали крики, и я старалась не думать о том, кто умирал в огне. Я не могла ничего поделать с пожаром. И это был не мой народ. Если я стану переживать за то, что фейри делали друг с другом, я буду страдать и ничего не достигну. Но мое сердце дергалось с болью в груди от каждого крика из дыма, они становились громче, и я ощущала, как мое тело горело от переживаний.
Ей нравятся играть жестоко и быстро. Она выгоняет нас, сказал Скуврель. Он нес меня сбоку, и я почти не видела его, нужно было лечь на спину, чтобы уловить хоть что-то. Кстати, маленькая охотница, ты должна мне игру.
Так и было. Но как придумать игру, чтобы получить от него больше информации о наших врагах? Он не станет мне врать, но он часто искажал правду. Может, если я буду знать, что он думал, я смогу узнать, чего он хотел. И я смогу использовать это, чтобы освободиться. И это помогло бы понять, кто кем был, когда мы встретим других фейри.
Это игра как Правда и Ложь, но немного другая, я стала придумывать на ходу. Клетка стала жаркой, мы летели среди дыма и пепла. Я сидела на сумке, чтобы меньше жара беспокоило меня. Ветер дул в спину, гнал нас вперед огня, и Скуврель держался там, не оглядывался на огонь за нами. Когда что-то случается, ты говоришь, что чувствуешь, по шкале от одного до пяти. Пятьсамое сильное чувство. Если я посмотрю на огонь и спрошу: «Боишься ли ты огня?»что ты скажешь?
Один, он улыбнулся. Огонь не касается нас, Кошмарик. Но как нам понять, кто победит?
Ты поймешь, если победишь, сказала я, потому что не знала, но это звучало неплохо.
Когда выиграю, сказал он.
Мы опережали дым, но, когда я оглянулась, я видела только пожар. Гнездо, где мы были, уже точно сгорело. И рынок. Может, даже ручей. Было сложно переживать из-за земли, которую я ненавидела, но Скуврель тоже не переживал.
Сожалеешь из-за пожара? спросила я.
Два, сказал он. На некоторую резьбу ушло много времени.
Он вырезал те сцены? Я не давала себе впечатляться.
Солнце поднялось выше, красная пыльная сфера в саване дыма. Это заставляло думать о крови.
Злишься на свою сестру? его тон был бодрым, но он впервые с момента, как взлетел, посмотрел на меня. Я выглянула между прутьев, пытаясь увидев его выражение лица. Он был заинтересован в ответе.
Пять.
Я не уточняла. Я старалась не показывать, как была рада лететь над долинами, опережая огонь. Они сияли бледно-зеленым в моем духовном зрении, но в полях был свет, духовный свет красиво окутывал полевые цветы. Впереди поля сменялись большой каменной ямой, которая тускло сияла серебром, в яме двигались фигуры.
Над ямой я поняла, что фигуры не были смертными или фейри. Они выглядели как оживший камень, их облик смутно напоминал людей, но они были огромными. Лишайник и мох рос на их бороздах.
Что это такое?
Шахта серебра? спросил Скуврель, словно это не стоило внимания. Она работает, когда все спят. Обычно она нас не беспокоит.
Беспокоит? Такая шахта сделала бы поселение, как Скандтон, невероятно богатым. Можно было спускать минералы с гор в города, и они хорошо платили бы за это. Все в Скандтоне были бы красивые дома, хорошая одежда и украшения. Там смогли бы посылать людей за редкостями в город, за книгами и обучением. Потенциал таких ресурсов почти вызвал во мне боль тоски а для него это было раздражением.
Чувствуешь себя выше? резко спросила я.
Пять, бодро ответил он. Я выше всего. Эти големы ожили от нашей спутанной магии. Ты же не думала, что работали фейри?
Я уставилась на него.
Я работаю. Ты видел, как я охочусь и ставлю ловушки. Ты видел, как я расставляю палатку, готовлю еду и стираю одежду.
Да, я восхищен твоей работой, как восхищаются бесполезными метаниями косули, попавшейся в силки. Хоть они совсем тебе не помогают, их безнадежная надежда красивее всего.
Работане безнадежная надежда! я слышала возмущение в своих словах, и мне было все равно. Вот нахал!
Он отмахнулся.
Это для големов или слуг. Не для тех, чья власть позволяет избегать этого.
Я не смогла закрыть рот.
Ты говоришь, что фейри совсем не работают? Вы просто сидите, пока зачарованные камни работают, и вы даже не смотрите на них, пока нет необходимости?
Он задумался на миг.
Порой мы создаем искусство. Когда мы хотим. Мы украшаем. Мы собираем вечеринки. Ты же не думаешь, что мы потеем?
Ужас в его глазах почти сочетался с моим. Мой рот резко закрылся.
Хуланна не любила работать. Она не делала то, что могла заставить сделать меня за нее. Она была как в поговорке мамы: «полевая лилия, которая не работает». Конечно, ей тут нравилось. Красивая одежда, игры и никакой работы.