Я проснулась от голоса Хуланны.
Вставай, Элли.
Я не сплю, сдавленно сказала я, моргая, пытаясь вспомнить, где была. Еще не стемнело. Я не спала долго.
Хуланна что-то держала, и я моргнула и поднялась на ноги, шагнула ближе к прутьям. Она сунула что-то ко мне, и я отпрянула в ужасе.
Это было ухо фейри в высохшей крови.
Что это? выдавила я. Ты же не отрезала свое
Я умолкла, узнав татуировку на ухе. Перо. Оно тянулось до кончика уха. Я уже такое видела.
Конечно, нет, сказала Хуланна, и в ее глазах было что-то странное. Мы, фейри, ценим свои уши. Онисимвол нашей силы и нашей красоты. Любой фейри с одним ухомэто позор, жуткий монстр. Слишком слабый, чтобы жить. Никто не заберет мое ухо, только если убьет меня.
И ты мои слова умерли в горле, я кашлянула, чтобы вернуть голос. Ты убила хозяина этого уха?
Ее глаза были слишком яркими.
У тебя больше нет союзников, Элли. Они бесполезны. Тебе никто не поможет. Хватит бороться. Выходи из клетки и присоединись ко мне. Вместе мы измени мир. Я могу тебя простить. Я могу вернуть тебя как свою сестру. Мы сделаем это вместе. Просто открой клетку.
Я не могу, сказала я слабым голосом, почти радуясь этому теперь. Иначе я вышла бы к ней, и она могла прибить меня к дереву. Но если я выберусь, я смогу освободить отца.
Она опустила ухо на подлокотник трона с отвращением на лице.
Хватит думать о том, что ты не можешь сделать, и начни думать о том, что будет сделано с тобой, если ты это не сделаешь, сказала она. Клянусь, Элли, я едва могу поверить, что тымоя сестра-близнец.
Я стала петь о доме и огне, о его тепле во время воющего ветра. И она повернулась с рычанием.
Хватит.
Я не собиралась ее слушаться. Я запела громче с вызовом, перешла к припеву о вое ветра и свете огня, и она застыла, очарованная. Я видела в ее глазах борьбу, она билась с музыкой. Она встряхнулась и быстро повернулась, ударила моего отца по лицу.
Я охнула, песня оборвалась. Глаза Хуланны загорелись ярче.
Споешь еще, я сделаю хуже.
Я все еще смотрела на нее, когда она вышла из комнаты.
Глава двадцать вторая
Когда я проснулась, кто-то накрыл клетку черной тканью. Мой наперсток был полон воды. Я выпила, наполнила флягу и попыталась стянуть ткань с клетки. Не вышло.
Клетка двигалась.
Ау? крикнула я.
Ответа не было, но ноги шагали по земле, и ночные птицы вопили на деревьях.
Я снова стала напевать.
Что-то встряхнуло клетку, и я упала.
Я запела еще раз, но клетка задрожала так сильно, что я врезалась в прутья. Ай! Боль вспыхнула в челюсти, и я осторожно коснулась ее. Будет синяк.
Но я сделала выводы. Петь нельзя. Вздохнув, я вытащила одеяло из сумки и укуталась в него, опустилась на шкуру мыши. Стало холоднее. Мне казалось, что меня снова разлучили с отцом. И я даже не смогла нормально с ним поговорить.
Спокойно, Элли. Не плачь. Им нравятся твои страдания. Так что не страдай.
Я говорила себе это, пока не уснула снова.
Я резко проснулась и вскочила, когда ткань сорвали с клетки.
Приди ко мне, кошмарик, проворковал голос, и дыхание вылетело из моих легких. Я опустилась на колени.
Скуврель!
Он был живым. Живым. И смотрел на меня голодными глазами, словно хотел меня съесть.
Ты бегала по Фейвальду без меня, сказал он, приподняв бровь. Когда ты внутри, разве не выглядит просторно и красиво? Не хочу нарушать это, но, когда ты ушла, остались только разбитые чашки и грязные ленты, рассыпанные по мху.
Я думала, ты умер, сердце билось так сильно, что болело. Я не думала, что буду так сильно радоваться.
Опасный блеск, близкий к обиде, появился в его глазах.
Ты жалеешь, что это не так?
Как как я тут оказалась?
Я была в библиотеке. Вокруг были полки, полные книг, огонь ревел в камине, кресла стояли перед ним, и на столе, где стояла моя клетка, была тарелка сыра и фруктов.
Скуврель проследил за моим взглядом, повернул голову, и стало видно бинт в крови.
Это было твое ухо! поразилась я, накрыв ладонью рот.
Я никогда не любил эти уши, сказал Скуврель нарочито спокойно, поднял клетку, чтобы я могла оглядеться. Я пыталась смотреть на библиотеку, хотя сама была не больше книги высотой. Стеллажи тянулись так высоко, что стремянка прислонялась к ближайшему. Книги пропадали во тьме над нами. Они решили, что я не хищник, а добыча. Я давно хотел это изменить.
Мой смех был с ноткой истерики.
И ты отрезал от себя кусок? Да?
Он долго разглядывал меня, и я поняла, что не могла смотреть на книги. Меня поймали его блестящие глаза, то, как его полные губы прижимались, пока он разглядывал меня. Пока он будто заглядывал в мою душу. Когда он заговорил, его слова были мрачнее, чем я привыкла:
Я заплатил, чтобы вернуть тебя, но цена справедливая. Выгода и в том, что теперь мне слышно только половину твоих возмущений.
Ты отдал ухо за меня? я должна была поражаться его жертве? Или ощущать благодарность? Я не знала, что чувствовать. Зачем он сделал это? Цена за меня на аукционе не стоила его уха!
Не льсти себе, кошмарик. Ухосамый бесполезный орган.
Хуланна сказала, что фейри дорожат своими ушами.
Он неловко кашлянул, подтверждая ее слова. Его глаза были мрачными, несмотря на спокойное поведение. Я привыкла к дразнящему Скуврелю и вредному Скуврелю. Я не привыкла к холодному Скуврелю.
И ты была занята. Это у тебя там шкура крысы? он прошел по библиотеке, словно что-то искал. Если бы я знал, как тебе нравится жизнь с крысами, может, не стал бы торговаться за твое возвращение.
Что это? спросила я, указывая на картину, перед которой он остановился. Она была на пергаменте, прицепленном к доске. Но заметных красок не было. Кто-то нарисовал нечто, похожее на облака вокруг луны, темно-бордовой краской.
Я застыла.
Я нарисовал это для тебя, кошмарик. Мы оставим это тут. В клетку не влезет. Но я подумал, что ты оценишь. Ты же кровавая штучка.
Это нарисовано кровью? я не смогла убрать ужас из голоса.
Я не собирался отдавать ухо, не использовав его перед этим.
Мой рот раскрылся, и я не смогла его закрыть. Он повернулся к клетке, темные глаза сверкали на идеальном лице. Хищники всегда были красивее добычи. До этого я не задумывалась, почему.
Было легко забыть, что Скуврель не был человеком. До таких моментов. Моя ладонь замерла у повязки, я почти хотела поднять ее и увидеть снова его спутанное тело, напомнить себе, что он не был смертным, как я. Он не мучился от эмоций людей. Я посмотрела на свои ноги, почти боялась смотреть ему в глаза.
Ты нарисовал картину своей кровь для меня?
Он не говорил, пока я не посмотрела в его опасные глаза.
Да, кошмарик. Ты не давала мне покоя днем и ночью, а теперь я буду преследовать тебя.
Это ужасно, мягко сказала я.
Ты забыла, что мыне смертные, кошмарик? прошептал он. Когда я нашел того из Двора Сумерек, который захотел иметь со мной дело, он принял в плату только унижение.
Я сглотнула.
Я благодарна за то, что ты вернул меня.
Мысоюзники, он пожал плечами, но его плечи опустились, когда он отошел от картины. Он расстроился, что мне не понравилось его искусство? Он нарисовал это своей кровью!
Я покачала головой. Я не понимала фейри.
Я не ценю искусство, сказала я, пытаясь его успокоить. Я выросла в деревне далеко от двора королевы. Уверена, опытному глазу картина показалась бы чудесной.
Но ты ценишь жертву, надеюсь, рявкнул он.
Я задела его чувства? Такое было возможно?
Я облизнула губы и попыталась сделать тон как можно нежнее:
Я очень благодарна за твою огромную жертву. Спасибо.
Он склонил голову, словно обдумывал это.
Я ничего не отдаю без обмена.
Что ты хочешь взамен? спросила я, стараясь не смеяться от его возмущения. Могу предложить хорошую шкуру крысы.
Его глаза заблестели эмоцией, похожей на что-то между гневом и обидой.
Я думал о поцелуе, прошипел он.
Ты любишь торговаться за такое, я подавляла страх и удивление. Почему это? Почему сейчас?
Он посмотрел на меня с подозрением.
Это нет?
Как я могу сказать нет, когда ты отдал ценную часть себя ради меня?