Но сейчас надо вернуться к жизни! Надо вновь полюбить, стать любимой, испытать возбуждение, страсть! Поэтому я принялась осторожно водить пальчиками по эластичной горячей коже, под которой пульсировало желание неуёмной страсти.
- Смелее, - подбодрил меня Ибрагим.
Я зажала в кулачке толстенный член и сделала несколько движений вдоль ствола. Он заскользил, набухая и подрагивая. На кончике бордовой головки появилась капля. Я слизнула её. Солоноватая, но ароматная, отдающая запахом безудержной похоти.
Немного смелее я провела языком по головке. Ибрагим часто задышал и дёрнул бёдрами. Я поняла, что ему это нравится. Обхватила губами набухшее яблоко страсти и приласкала языком. Даже осмелела до того, что кончик языка слегка просунула в увеличившуюся дырочку, из которой сочился сок желания.
Ибрагим лишь часто дышал и иногда постанывал, когда я посасывала член. Захотелось смочить его слюной, и я втянула в себя упругий корень. Ибрагим протяжно выдохнул, положил руки мне на голову. Я продолжила движение, а он погладил меня по волосам и нежно отстранил.
Не отрывая глаз от моего лица, он распластал меня на тахте, навалился, но чтобы не придавить, приподнялся на руках. Его бёдра легли меж моих, и я со страхом и волнением замерла. В следующую секунду должно было случиться то, чего я всегда так боялась, но в тайне желала. Мне хотелось испытать страсть и наслаждение, однако страх делал меня чрезмерно пугливой.
Но Ибрагим не дал мне возможности уйти вглубь своих переживаний. Одним движением он вошёл в мои недра и погрузился до самого дна. Я вскрикнула от неожиданности и тут же ощутила прилив удовольствия. Мне не было больно. Разве что слишком тесно. Эластичные стенки влагалища туго обтянули неожиданного гостя. Я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что происходящее мне нравится и очень возбуждает. Мне захотелось ощутить все грани радостей секса, и я нетерпеливо задвигала бёдрами, чтобы почувствовать внутри себя предмет страсти.
Ибрагим понял меня без слов и принялся двигаться, расширяя моё узкое влагалище. Он входил до самого конца, и я вскрикивала от приятного чувства наполнения. Каждый толчок доводил меня до безумия, я изгибалась навстречу мускулистому телу, и чувствовала, как клитор трётся о мужскую плоть.
Никогда не думала, что секс может дарить столько разнообразных и неистовых ощущений. Меня унесло за пределы разума и раскидало по всей вселенной. В какой-то момент я ощутила, как похотливый огонь клитора начал извергать потоки удовольствия. Меня стало трясти в сладостных конвульсиях, я извернулась и закричала от немыслимого удовольствия. Не знаю, что это было со мной. Казалось, что весь мир перевернулся. Ничего и никогда даже отдалённо не напоминало испытанное мной удовольствие. Я даже забыла где я, с кем, и что делаю.
В какой-то момент я вернулась к действительности и увидела настороженно-улыбчивое лицо Ибрагима.
- Что-то не так?встревожилась я.
- Всё так, - усмехнулся он, - просто ты настолько яростно кончила, что я и не думал, что женщины так умеют. Во время оргазма ты потрясающе сдавливала мой член, что я, кончил вопреки своим ожиданиям.
- Ты не хотел кончить?удивилась я, не до конца поняв его.
- Хотел, конечно! А иначе, зачем бы всё затевал? Только я впервые не смог проконтролировать свой оргазм. Он случился несколько раньше, чем я ожидал и стал невероятным.
Мне сложно было понять, что он имел ввиду, так как представление о мужском оргазме я имела весьма примерное. Но если Ибрагим говорит, что это было нечто необычное, то поверю ему на слово.
- Оказывается, сексэто прекрасно, - блаженно протянула я.
- Видимо, у тебя было слишком мало опыта, - отметил он, перекатываясь на бок. Теперь он лежал рядом со мной и, приподнявшись на локте, смотрел на меня. - Думаю, не ошибусь, если скажу, что до меня у тебя был всего лишь один пробный секс, - то ли спросил, то ли заявил он.
Я лишь кивнула, не вдаваясь в подробности.
Он обнял меня и принялся неистово целовать в губы, в лицо, в шею и грудь. Внутри меня всё горело радостью и невыносимым счастьем. Мне нравилось лежать в объятиях этого великолепного мужчины, ощущать себя обнажённой, быть доступной ему и сливаться с ним в порывах страсти. Всё это было настолько ново для меня, что голова шла кругом.
Не прекращая целоваться, Ибрагим вновь вошёл в меня. Перекатываясь по тахте, мы предавались безумству ласк. Наше совокупление граничило с животной похотью. Мы рычали и неистово двигались, ощущая всю глубину наших желаний.
Ничего более прекрасного я не испытывала в этой жизни! Казалось, что я создана лишь для того, чтобы делить постель с этим прекрасным смуглым мужчиной. Моё тело готово было дарить ему наслаждение и само откликалось на каждое его прикосновение.
Несколько раз подарив друг другу блаженство, мы заснули, обнявшись. Измождённые и счастливые. Наша страсть оказалась настолько знойной, что внутри меня всё сладостно ныло. Приятно было ощущать эту тянущую боль. Моё тело вновь впустило в себя мужчину, и теперь должно было приспособиться под его размеры и желания. Что-то мне подсказывало, что эти желания будут нескромными и подарят мне много прекрасных моментов.
Глава 9
Турецкий давался мне весьма легко и Ибрагим помогал мне учить его родной язык. Как мне казалось, жизнь налаживалась. Поэтому я связалась с родителями, чтобы сообщить, что жива и здорова. Почему-то в ответ боялась услышать упрёки или, того хуже, сообщение о том, что меня разыскивает полиция. Как ни странно, но ни то, ни другое на меня не обрушилось.
Я взбодрилась, почувствовала себя куда лучше. Ведь одно дело скрываться в Турции потому, что ты беглая преступница, и боишься, что тебя найдут, и другоежить здесь с мыслью, что в любой момент можно вернуться на родину. Не могу сказать, что я жаждала возвращения, но такая перспектива приятно грела душу. А заодно внутри вновь зашевелилась жажда мести. Полгода, проведённые на чужбине, не излечили ноющую рану. Желание поквитаться с мерзавцами, всё так же жгло меня изнутри.
Жизнь с Ибрагимом казалась мне раемникаких обязательств, одни удовольствия. Но, как говорится, сладкая жизнь не может длиться вечно. В моём случае она закончилась с приездом Айшесестры Ибрагима.
Айше явилась без предупреждения. Впрочем, оно и понятноехала она к брату. Но так как, согласно законам ислама, женщина путешествовать одна не может, то вместе с ней прибыл близкий друг Ибрагима Хасан со своей сестрой Филиз.
Нашествие турок на мою мирную жизнь было воспринято мной, как захватнический беспредел и объявление войны. Но, пораскинув мозгами, упрекнула себя во вредности. Если на то пошло, то это япришлый элемент их общества. Понимаете ли, явилась рыжеволосая бестия с вольнодумием европейских женщин, и охмурила красавца Ибрагима.
Неудивительно, что Айше восприняла меня враждебно. Она косо смотрела на меня и, думая, что я не знаю турецкого, в разговорах с Филиз называла меня падшей женщиной, нечестивицей. Обе девушки воротили от меня нос, будто я плохо пахла. А вскоре я выяснила, что мой метод омовения под душем является для них грязным. Видите ли, по их традиции надо долго париться, очищать тело скрабом, а после обмазываться благовонными маслами. Процедура омовения у них была сродни священному ритуалу.
Хасан с привезёнными им девушками, совершали намаз пять раз в сутки и, обвинив Ибрагима в связи с иноверкой, требовали моего изгнания. Но Ибрагим поступил иначе: отослал меня в женскую половину дома на «перевоспитание» к Айше и Филиз. Сказал, что его матушка прознала обо мне и захотела, чтобы женщина, разделившая ложе с её сыном, стала более достойной.
Это было последней каплей моего терпения. Он что, решил, будто так легко мною повелевать? Это что за выходки? Видите ли, я должна перенять поведение у юных турчанок, да ещё и следовать обычаям этой страны. Я-то человек толерантный, и все традиции уважаю, но только до тех пор, пока мне их не пытаются навязать. Чувство противоречия взыграло во мне, как встряхнутое шампанское.
Побросала в чемоданчик свои незамысловатые пожитки, с которыми явилась в Турцию, и свалила из «гостеприимного» дома. Наверное, надо было быть более признательной и поблагодарить Ибрагима за тёплый приём, да попрощаться с ним, но я была зла. Уж слишком большое влияние на него имела его семья и традиции. Мне в его мире нечего было делать.