И что ты хочешь сказать?
Оставляет здесь твой «Ровер», подожди мама. Оставляем твой джип. Уходим отсюда на этой БРДМ и на УАЗе. Потом вернёмся, заберём твоего англичанина. Я тебя прошу.
Мда, сына. Ты точно на всю голову у меня больной этими игрушками. Как и твой отец, царство ему небесное. Хорошо. Но я этим управлять не буду. Я тогда на твоём УАЗе поеду.
Договорились. Так, всё, что взяли в «Автограде», перекинем в «Бардак».
В какой ещё бардак?
«Бардак», это так в войсках БРДМ называют, вернее называли. А в «Буханку» оружие и боеприпас закинем.
Проверил броневик, оба два аккумулятора были на месте. Включил зажигание и запустил двигатель. Дав машине поработать, открыл ворота и выехал. Встал около маминого джипа. Проверил боекомплект, ожидаемо, его не было. Ничего возьмём на складах. К крупняку Владимирова идёт 500 патронов в 10 лентах. К пулемёту Калашникова 2000 патронов, тоже в 10 лентах. Нормально. Снарядим дома. Открыл багажник «Ровера», чтобы начать перекидывать одежду и обувь в «бардак» как услышал маму:
Марк!
Я посмотрел на неё. Она стояла в воротах, карабин на перевес и смотрела куда-то позади меня. Разворачиваясь, присел, уходя с возможной линии огня, перехватывая из-за спины «Ксюху». Метрах в десяти от нас стоял солдат. В его руках был АК-74М, полноценный калаш. Солдат был в форме Росгвардии и он был совсем молоденький, лет 1920. Парень вцепился в автомат, направив его на нас, его потряхивало, был бледный. Я медленно выпрямился на ногах. Свой автомат держал нацеленным на него. Понял, что парень боится. Не хватало ещё, чтобы он со страху стрельнул. Опустил свою «ксюху».
Эй парень, спокойно. Опусти ствол. Мы не сделаем тебе ничего плохого. Я выставил обе ладони перед собой. Откуда он взялся? Чёрт. Солдатик переводил взгляд с меня на мою маму и обратно. Опусти ствол, пожалуйста. Нам не нужны проблемы. Мы не хотим никому причинять вреда.
Сынок и правда, опусти ствол. Давай поговорим. Обратилась к нему мама и повесила свой карабин себе на плечо, за спину. Потом медленно пошла к парню. Он смотрел на неё. Я видел, как парнишка судорожно сглатывал.
Кто вы? наконец спросил он.
Просто люди. Меня зовут Вероника Антоновна. А этот молодой человек мой сын, зовут Марк. Он старший лейтенант. А как тебя зовут, сынок?
Илья.
А фамилия у Ильи есть? Мама остановилась в нескольких шагах от парня.
Колосов. Колосов Илья, рядовой Росгвардии.
Ну вот и хорошо, Илюша. Опусти автомат. он послушал мою мать. Опустил ствол автомата вниз. Я вздохнул облегчённо. Не хотелось почему-то валить парня. Мама подошла к нему вплотную. Провела рукой ему по щеке. Ты один здесь или ещё кто есть?
Один. Последний мой товарищ, который ещё оставался здесь умер три недели назад. Там в санчасти много мёртвых.
Ты здесь три недели один живёшь?
Да. Илья посмотрел на меня. А Вы правда старший лейтенант?
Правда. Как это не парадоксально, но я почему-то продолжал носить с собой своё служебное удостоверение. Мой шеф отдал его маме, когда я попал в госпиталь. Потом уже в клинике, когда я пришёл в себя, мама передала его мне. Хотя по большому счёту оно уже было недействительно, так как само МВД к этому времени перестало существовать. Я достал удостоверение из нагрудного кармана и подойдя к ним обоим, передал его Илье. Он прочитал и вернул удостоверение мне назад.
А вы возьмёте меня с собой? спросил он с надеждой. А то мне одному тут страшно.
Конечно возьмём. Мама улыбнулась. У нас места много, а людей мало. Я и Марк. Вот и всё. А теперь будет трое.
Неожиданно Илья закрыл лицо руками и заплакал. По сути, он был ещё совсем мальчишка. Я даже представить себе не могу, что он тут пережил один в окружении мертвецов. В воздухе чувствовался запах гниения. Он везде в городе чувствовался. Просто в одних местах сильнее, в других слабее. Мама обняла его и гладила по голове, сняв с его головы кепи.
Всё хорошо, Илюша. Ты теперь не один.
Простите меня. Я просто не сдержался. Он вытирал ладонями слёзы. Мама достала носовой платок и дала ему. Потом полила Илье на руки из канистры, чтобы он умылся.
Илья, ты голоден? А то у нас и чай есть с брусникой, и кофе, и бутерброды с белым хлебом и копчёной колбаской.
Я недавно ел. Но если можно, то бутерброд дайте. Я по свежему хлебу соскучился. Хлеба то нет уже давно, одни сухари. Здесь на продскладе продуктов много, крупы, сахар, мука, чай, картофель, свекла, лук, соль, консервы разные, галеты и сухари.
Мама налила ему в кружку чай с брусникой и бутерброды. Илья с жадностью ел их и запивал из кружки чаем. Мама смотрела и улыбалась. Я тоже усмехнулся.
Илья, спросил я его, у тебя права есть? Машину водить можешь?
Да, кивнул он, я перед армией успел в автошколе отучиться. И у моего отца свой грузовик есть, я на нём с детства учился ездить.
А откуда ты, Илюша? Спросила мама.
Издалека, Вероника Антоновна. Я из Краснодара.
Я присвистнул.
Ничего себе откуда тебя к нам занесло. Далекова то.
Он кивнул.
Со мной много местных служило. Большая часть личного состава с офицерами ушла на патрулирование и охрану сначала улиц, а потом эвакуационных центров, ещё два с лишним месяца назад. Больше никто из них сюда не вернулся. Что с ними я не знаю, но где-то через месяц после того как они выдвинулись, я слышал разговор двух офицеров, которые здесь остались, что среди личного состава много больных.
А вас тут много ещё оставалось?
Примерно рота. Мы занимались охраной складов. Но и среди наших началась эпидемия. Вскоре почти все офицеры, которые ещё были не заражены стали уходить с семьями. Солдат с собой забирали, земляков. Потом уже сами рядовые и сержанты стали разбегаться. Уходили все с оружием. Никакой власти уже не было. Да и никто никого не удерживал. Последними здесь оставались я, ещё с десяток солдат, пара сержантов и лейтенант. В часть попытались прорваться какие-то отморозки, банда наверное. Но мы их из пулемётов БТРа расстреляли и из своего стрелкового оружия. После этого никто больше к нам не совался.
Что-то я не видел валяющихся трупов возле КПП?
Мы убрали их. Мертвых бросили в подвале вон того, ближайшего дома от части. Там уже много мёртвых было в квартирах. А потом все кто ещё оставался заболели и умерли. Я их всех в санчасть оттащил.
А ты, я вижу, не заболел!
Да. Я не знаю почему.
У тебя Илюша, природный иммунитет от болезни, как и у нас с Марком. Считай тебе повезло. Сказала мама, погладив парня опять по ежику волос.
Скажите, Виктория Антоновна, а много людей осталось в живых?
Этого мы не знаем. Тебя вот, первого встретили, после того как месяц назад я последний раз видела живых людей.
Мы думаем, процентов пять от всего человечества. Не более. И то это самая оптимистическая цифра.
Илья задумался. Потом посмотрел на нас с мамой.
Здесь в городе почти миллион жило людей?
Да. И если посчитать пять процентов, то остаться в живых должно быть около 50 тысяч. Но думаю, что это навряд ли. А ты пока тут жил, слышал или видел кого-то последние две-три недели?
Нет. Месяц, чуть больше назад, когда здесь ещё был народ, в городе начались беспорядки. Грабежи, стрельба на улицах. Здесь возле части, мы ещё, по началу вмешивались, но потом перестали. Потом было нападение на часть, мы отбились. После этого всё. А ещё чуть позже и стрельба прекратилась. Но примерно неделю, может меньше назад, мне показалось, что я слышал звук мотора. Будто машина ехала. Это не вы были?
Нет. Мы впервые после начала эпидемии в город сегодня выбрались.
А где вы живёте?
За городом. Там место живописное. Клиника частная. Не бойся, больных там нет. Было немного, но они давно умерли и их похоронили. Я посмотрел на Илью. Ну что покушал?
Да, спасибо!
Тогда давай приниматься за работу. Нужно нормальное оружие. У нас видишь, «ксюха», у мамы карабин СКС и «ПМ». Есть гладкоствол. Всё. Нужны полноценные калаши, это раз, хорошо бы снайперские винтовки, пулемёт ПКМ или «Печенег», есть такое же?
Есть, много. Закивал Илья.
Вот видишь. Патроны нужны. То, что ты водишь машину это хорошо. Поэтому мы назад сейчас пойдём на трёх машинах. На УАЗе, на «Тигре» и на «Бардаке».