«Одиночество заразно».
Фломастер немного скрипит о прозрачную поверхность, а когда перестаёт, в зал заходит преподаватель. Красивая женщина с тёмным каре и яркими синими глазами. Эти глаза я буду помнить ещё примерно лет сто.
Она проходит к роялю и ставит ноты на подставку. Сегодня на ней чёрная юбка карандашом и блузка. Сегодня она в хорошем настроении. Я могу определять настроение людей по их шагам. Когда им больно, они тихие и медленные. Когда злятсягрубые и тяжёлые. Когда радуютсянемного пружинистые. Я даже могу не смотреть на них, я даже и слепой бы выжила
Она ставит сумку на пол и певуче говорит.
Сегодня мы будем играть Вагнера. А потом я послушаю ваше домашнее задание, она осматривает всех, и я даже могу представить океан из её глаз. Он такой глубокий, безграничный, одинокий Начнёт новенький. Думаю, вы уже познакомились, но всё равно выйди, представься.
Я смотрю на небо. Точно будет дождик, и мне придётся мокнуть без зонта. Я не люблю дождь. Он напоминает мне о боли, которую я хочу забыть. Он напоминает о тех, кого я оплакивала.
Меня зовут Уилл Рейген, я слышу весёлый плавный голос парня, но не поворачиваюсь. Я приехал из Англии. Точнее, я там только учился, но это не важно.
Хорошо, Уилл. Сыграй нам, фрау Кельм улыбается. Я знаю. Я всегда знаю, когда она улыбается
Я слышу шаги. Он садится за рояль, вздыхает, набирая воздух в лёгкие, и плавно опускает пальцы на клавиши. Его звуки мягкие и пластичные, в отличие от моих. Нотыего слова. Уилл говорит нотами, я чувствую их, чувствую их боль.
Дождь начинается. Капли падают на стекло, образуя дорожки слёз, музыка врывается в моё сердце, и я готова вырвать его с корнем, лишь бы всё внутри перестало ныть. Я уже ненавижу этого мальчишку за то, что он смог причинить мне боль простой мелодией. Я ненавижу его всем своим раненым сердцем.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. Он сидит ко мне боком, его пальцы скользят по роялю, словно по желанному телу любовника, его брови сдвинуты, а рот чуть приоткрыт. Он изредка смотрит в ноты, но не задерживается на них долго. У него талант.
Его руки соскальзывают с клавиш, но я всё ещё смотрю на них и думаю, что парень играет. Все начинают хлопать. Все, кроме меня.
Но с тобой он не сравнится, тянет Крис, замечая мои заинтересованные взгляды.
Я отворачиваюсь.
Никто не сравнится, безразлично говорю я.
Крис усмехается. Я снова смотрю на окно, за которым продолжает метаться дождь, и опять вспоминаю, что у меня нет зонта.
А теперь сравним с нашей лучшей ученицей. Петра, прошу, преподаватель смотрит на меня.
Я прикрываю глаза, вздыхая. Никогда не может обойтись без меня. Она всегда говорит, что ей нравится меня слушать, что я особенная.
А я всего лишь хочу умереть.
Я спрыгиваю с подоконника и медленно иду к роялю, встречаясь с Уиллом мимолётным взглядом. У него карие глаза и чёрные растрёпанные волосы. У него шрам в уголке губ. Слева. Звук моих каблуков уходит на задний планя добираюсь до рояля, сажусь на стул и прикрываю глаза. Затем разлепляю ресницы и смотрю на ноты. Вагнер Я уже играла эту мелодию.
И когда я поднимаю руки, и когда касаюсь клавиш, и когда слышу звуки стонущего рояля, я чувствую, что кружусь в водовороте красок, не замечая никого вокруг. Пальцы сами находят нужную ноту, сами жмут и сами вздрагивают от плотного соприкосновения с инструментом. Я словно выплёскиваю все свои эмоции, словно делюсь болью с остальными. Это единственный способ, который я нашла, который действительно помогает мне.
Я заканчиваю тихими звуками и поднимаю руки, думая, что сижу под прицелом снайпера. Что к моему затылку приставили пистолет, чтобы я играла. Что сейчас спустят курок, и я, наконец, умру.
Но ничего не происходит. Я лишь поднимаюсь и иду к своему подоконнику, забираясь на него.
Прекрасно шепчет фрау Кельм, смахивая слезинки с уголков глаз.
Я снова смотрю в небо, и думаю, что дождь не закончился. И мне придётся идти пешком без зонта.
RobertHaighMoon Blue Crooks
Осень для меня всегда ассоциировалась со смертью. Серые дороги, плачущие по кому-то небеса, холод, ветер, пустота. Одиночество. Боль
Однажды осенью в 1814 году, когда я жила в Париже, я повстречала глупую девчонку, которая сбежала из дома, потому что не желала выходить замуж за богатого мужчину, которого ей подыскали родители. Тогда во Франции, да и не только, было жуткое время. Только закончилась война, люди жили в нищете, в грязи в своих собственных экскрементах, совсем не мылись и гнили в собственной вони. Это было время чумы и холеры. Это было время смертей, время отчаяния и потерь.
Тогда был дождь, он размывал грязь по городу, он превращал улицы в месиво того, от чего даже дохли крысы. И я находилась там только потому, что надеялась умереть от какой-нибудь заразы, но, к сожалению, я ещё жива.
Её звали Жульетта. У неё были белоснежные волосы и серые большие глаза, которые до сих пор преследуют меня в кошмарах. Она стояла на мостудождь забирался под её платок и гладил кожуи плакала. Беззвучно, одиноко, красиво, откинувшись назад и смотря в небо.
Она собиралась прыгнуть в воду.
Мне было неинтересно, почему. Я просто остановилась рядом и облокотилась о перила, смотря на то, как гладь воды вспенивается пузырями. Мы стояли рядом по разные стороны ограды. Молча. Слушая дождь, обмениваясь мыслями. Я не спрашивала у неё ничего. Я не проронила ни слова.
А она рассказала мне сама, что её хотели выдать замуж против её воли, хотя она любила простого офицера. И её глаза, наполненные горечью, навсегда остались в моём сердце, пока остальное её тело падало в бездну.
Я её не остановила, потому что завидовала. Прыгни я следом за ней, я бы осталась жива.
Осень всегда забирает всё хорошее. Осень никогда не заберёт меня.
Дождик так и не заканчивается, и я выхожу из академии на улицу, чтобы дойти до остановки и поймать маршрутку или такси. Идя с опущенной головой, я думаю о мелодии, которую сыграл этот парень. Я думаю о боли, я думаю о пустоте.
Волосы намокают, тушь, наверное, потекла. Чувствую, как капли стекают по лицу к шее. Цепляюсь за сумку и поправляю воротник. Завтра надо будет взять зонт.
Наступаю в лужуне надо было надевать сегодня туфлиделаю вид, что не заметила, сворачиваю за поворот и замираю среди людей, ждущих, когда переключится светофор.
Люди такие глупые
Даже не знают, кто я такая. А я и сама не знаю
Когда-то я видела, как умирают близнецы. Им было где-то семь, это было до того, как я стала Петрой Айнер. Мы ехали в электропоезде. И он сошёл с рельс, вагон перевернулся, согнулся и сплющился почти полностью. Я сидела у окна, на противоположной стороне мать и близнецы. Меня придавило почти полностью, я лежала неподвижно и смотрела на них. Кровь. Крики. Паника. Одного мальчишку придавило насмерть, он лежал на полу под грудой металла. Второй лежал рядом ещё живой.
И я тогда думала, умрёт ли он, раз его половинки больше нет? Умрут ли они вместе сегодня? Или нет Умру ли я, наконец? Или мои мучения продолжатся?
Они умерли, а я до сих пор вижу эту картинку перед глазами. Единственное, что я хорошо помнюэто смерти.
Тогда тоже был дождь. И теперь всегда, когда плохая погода, я боюсь, что кто-то умрёт, и мне придётся нести этот образ всю жизнь.
Кто-то прячет меня под зонт, и я медленно поднимаю голову.
Заболеешь, улыбается парень.
Тот, кто причинил мне сегодня боль.
Уилл Рейген. Я помню. Это имя.
Не заболею, безразлично говорю я.
Я никогда не болею.
Говорю, заболеешь, он улыбается и встаёт ближе.
Я не шевелюсь.
Ты очень круто играешь, уже тише говорит парень. Тебя ведь Петра зовут?
Да.
Светофор загорается зелёным, и я выскальзываю из-под зонта и начинаю переходить улицу, но Уилл меня догоняет и снова прячет от дождя. Я не хочу с ним сближаться. Ни с кем. Особенно с ним.
А я Уилл. Ты всегда такая неразговорчивая? он перешагивает лужу.
Я резко сворачиваю налево и на пару секунд оказываюсь без защиты.
Да. А ты всегда такой навязчивый?
Просто хочу познакомиться, пожимает плечами.
А я не хочу, прикрываю глаза и прячу руки в карманах. Ты до самого дома собрался за мной идти?