То был обычный день, похожий на другие дерьмовые дни. Я вошла в класс, бросила сумку на стол и плюхнулась на стул. Что-то хрустнуло подо мной, и я рухнула вниз, приложившись головой о стену за спиной. Естественно, все начали хохотать. А на ряду с болью в затылке присоединилась боль в пятой точке и спине.
Кто это сделал? завопила я и встала с пола. Кто это сделал!!!
Гнев вот-вот должен был перелиться через край. Нельзя нарушать Устав. Эмоции должны быть подконтрольны. Контроль над всем, что я делаю, о чем думаю и что говорю. Это тоталитарный режим, и, если нарушу правила, мне и моей семье конец. Я сжала кулаки, пытаясь совладать со своими эмоциями. Я ведь могу их всех убить. Могу покалечить. Господи, я лучше их всех! А они продолжают издеваться надо мной, как будто я сделала им что-то
В класс вошел Айени. Он замер посреди этой мизансцены.
Скоты, прошептала я и отвернулась.
Взглянула на пол, где валялись обломки моего стула. Как будто там лежала я, мое тело, изломанное и покалеченное обществом, в котором я жила. Это они называли таких, как я, «выродками». Это они взращивали во мне это слово, запугивая Уставом и последствиями. Они. Но, кто я? Сломанный стул? Я жертва общества или я его палач? Пространство прорвалось само собой. Я обернулась, с ненавистью глядя на замершие фигуры одноклассников. Их Потоки светились ярким синим светом, их Истоки пылали огнем. И Айени стоял среди них. Ему не добраться до меня, не дотянуться. Ему не понять, что я могу протянуть руку и забрать его Поток. Тело в первом измерении рухнет на пол и на этом его жизнь будет кончена. Я закрыла глаза и выдохнула. Прыжок. Все смеются. Я забрала сумку со стола и пошла к двери. Обогнула Айени в проходе, кивнула миз Секси и ушла.
На улице лил дождь. Я выбрала долгий путь домой. Пересекая квартал за кварталом, я хотела одного: вымокнуть до нитки, подхватить воспаление легких и умереть. Визг тормозов где-то в стороне отвлек меня от мрачных мыслей. Глухой удар заставил остановиться. Кто-то закричал. Женщина голосила на всю улицу. На перекрестке стояла машина. Вроде бы целая, если бы не вмятина на бампере. А по дороге катился детский мяч. Откуда ни возьмись, взялись люди. Они оттаскивали женщину от машины и кричали друг другу, что нужно вызвать скорую. Кто-то пытался залезть под машину, кто-то кричал, чтобы ничего не делали. Водитель вышел, и народ расступился. Мужчина завалился на капот, и кто-то из толпы набросился на него. Он был пьян. Он был чертовски пьян. Мяч подкатился к моим ногам, будто послание с просьбой о помощи. Я закрыла глаза и совершила прыжок. Во втором измерении нет материальных объектов из первого, только Потоки и Истоки живых существ. Я подошла к замершим людям и заглянула одному из них через плечо. Ребенок лежал, изогнувшись в неестественной позе. Да, в первом измерении он находился под машиной. Его Поток покрывался черными пятнами и постепенно рассеивался в пространстве. Ребенок умирал. Почему ребенок должен погибнуть, а пьяный водитель остаться в живых? Чей это план? Бога? Но я не видела Бога, я и есть Бог для всех них. Я протянула ладонь к водителю и поманила пальцами его Поток. И тонкая струйка потянулась ко мне. Ребенок должен жить. Синее свечение коснулось пальцев. Мне не нужен его Исток. Только энергия Потока. Я окунула ладонь в это синее свечение и вобрала его Поток в себя. Затем направила указательный палец на ребенка и отдала все ему. Источник водителя стал мерцать и меркнуть. Вот и все. Все.
Я открыла глаза. Не сразу услышала вой сирен. Они заглушали плач ребенка. Его достали из-под машины. Посыпались слова благодарности Богу за чудесное спасение. Я записала их на свой счет. Воодушевленный народ не сразу заметил, что водитель машины лежит на дороге в стороне и не двигается. К нему подбежал кто-то, стал трясти за плечо.
Джером! Вставай, пьяный ублюдок!
Я отвернулась и пошла дальше. Джером. Мою первую жертву звали Джером.
***
Вечером не было вопросов о том, где я шаталась целый день и почему шмыгаю носом. На следующий день я слегла с температурой. Через неделю меня госпитализировали с двусторонней пневмонией в больницу Т. Еще день спустя я оказалась в реанимации. Я знала, что сама выбрала эту дорогу. Я ждала, когда, наконец, мне позволят пройти ее до конца. Я не знаю, кто отдал за меня жизнь. Кого дядя Альфред выбрал в жертвы Жатвы, чтобы спасти меня. Но второе имя точно можно было записать в список моих жертв.
***
В больнице, где меня держали, визитеры ко мне заявлялись редко. Альфред постоянно передавал мне приветы от моей родни. Матери с отцом накладно было ездить за триста километров меня навещать, а пользоваться социальными сетями мне до сих пор запрещалось. Потому все общение сводилось к передаче приветов и пожеланиям скорейшего выздоровления. В один из дней Альфред пришел ко мне не один.
Мэйю, познакомься, это Дерек!
Дерек, которому было явно за двадцать, улыбнулся и остановился у моей койки. Зачем Альфред привел с собой хранителя, я не знала и знать, в общем-то, не хотела.
Вы пообщайтесь немного, Альфред подмигнул мне, а я пойду нам кофе принесу.
Оставшись наедине с хранителем, годков на шесть-восемь меня старше, я надвинула одеяло на плечи и прищурилась.
Это мне стоит тебя бояться, а не наоборот, он поставил стул у моей кровати и присел на него.
Кто ты такой?
С этого моментатвой лучший друг, он произнес это обреченно, как будто выбора ему не дали.
И кто решил, что ты мой лучший друг?
Не я, он сложил руки на груди.
Стоит пневмонию подцепитьа они уже трясутся от страха и приставляют ко мне охранника, я откинула одеяло и присела в кровати.
Палачи редко болеют, заметил он.
Редко, но метко, вздохнула я. Значит, ты будешь за мной следить?
Ты задаешь неудобные вопросы.
Я внимательно всмотрелась в черты его лица и поняла, что этот Дерек кого-то мне напоминает.
Ты с моим младшим братом в одной классе учишься, улыбнулся Дерек. Моя фамилия Ригард.
Я поджала губы и понимающе кивнула.
Кстати, тебя неделю назад перевели в другой класс. По правилам, ты не должна общаться с моими родственниками.
Да я и так с ними не общалась, вздохнула и поправила кислородные канюли на носу.
Зато твоя сестрица везде свой нос сует! засмеялся Дерек и искоса взглянул на меня. Дерьмово выглядишь, Мэйю.
У меня пневмония, напомнила я. Так в чем смысл твоего визита?
Познакомиться пришел. В следующий раз мы с тобой встретимся в тренировочном зале в воскресной школе. Я буду тебя тренировать.
Меня? Чему ты можешь меня научить?
Я буду тренировать твое материальное тело в этом измерении и метафизическое во втором. За два года ты должна освоить азы самообороны и ведения боя в первых двух измерениях.
Что-то я не припомню, чтобы Альфред рассказывал мне о таких тренировках.
О них узнают тогда, когда становятся к ним готовы. Месяц назад ты созрела. Сила твоего Истока значительно возросла. Значит, с тобой можно начинать работать.
И ты занимаешься тем, что тренируешь таких, как я?
Меня научили тренировать таких, как ты, кивнул он.
И сколько учеников у тебя было?
Он снова обреченно на меня посмотрел.
Ты мой первый и последний ученик, Мэйю. Другого таким, как я, не дано.
Я отвернулась, чтобы не смотреть на него. Было ли мне его жаль? Нет. Я злилась на Альфреда и его руководство за то, что они приставили ко мне этого хранителя, не дав ни мне, ни ему возможности выбрать, чего мы сами хотим.
Тебя выпишут в понедельник. Начиная с воскресенья следующей недели мы с тобой будем тренироваться ежедневно по вечерам. Место встречи определять буду я. Если не явишься хоть раз без уважительной причины, я сообщу Альфреду, и последствия ты знаешь.
Уважительных причин для неявки не существует, буркнула я и снова легла.
Одна есть точно.
Я внимательно на него посмотрела.
Смерть, вежливо напомнил он.
***
В понедельник меня выписали из больницы, а во вторник я уже оказалась в школе. Я как всегда подошла к своему шкафчику, открыла его и начала молча перебирать книги. Роуз остановилась рядом со мной, активно высматривая кого-то в коридоре.
У тебя расписание изменилось. Ты помнишь?