Демидов сел напротив меня. Я закинула ножку на ножку. Он с удовольствием оглядел меня и открыл мини бар.
Леди желает выпить?он учтиво склонил голову и комично заломил бровь.
Я расхохоталась.
Леди желает сока. Потому что она не пьет.
Совсэм?в притворном ужасе спросил Демидов с кавказским акцентом.
Почти!улыбнулась я.
На самом деле, махнуть рюмаху после долгого дня я могу. Но не сейчас. Мне нужна светлая трезвая голова. Тем более, что я не знаю: а вдруг эта гадость, что мне подсыпали, еще из организма не выветрилась и меня после глотка поведет? Опять джинны и тетки мерещится будут! Нет уж, спасибо!
Мило болтая, мы рассекали по ночной Москве. Впереди мчались две машины с мигалками. Сзади еще одна с "полканами". Эх, видели бы меня сейчас девчонки из детдома! Я им всегда говорила, что подцеплю принца. А они ржали, накрывшись жесткими интернатовскими одеяльцами. Не верили мне. Не знали, какая я упертая.
Демидов, надо отдать ему должное, вел себя, как настоящий мужик. Я-то думала, что он под юбку мне полезет, как только мы в машине вдвоем останемся. Тем более, что в его "Майбахе" есть перегородка, которая отделяет пассажиров от водителя. А он даже не попытался. Глазами меня так и пожирал, это да. Но руки держал к своему туловищу поближе. Ко мне не тянул. И на том спасибо!
Значит, любит все делать неспешно. Это хорошо. Такого заарканить легче. Есть время и место для маневра. Есть куда развернуть ракеты кружевной модели "пуш-ап" класса "постель-ЗАГС ", и как следует, не торопясь, нацелить на противника. Размер ракет в лифчике, правда, не очень грозный. Всего второй. Но это ничего. Чем меньше ракета, тем сложнее ее сбить.
И вот тут-то я и прокололась, Машу вать! Потому что расслабилась. А этого допускать нельзя. Доктор Чуйка прописал не расслабляться и не успокаиваться. Вообще никогда. Потому что у меня всю жизнь так: как немного успокоюсь и расслаблюсь, то рррраз! И по башке кувалдой!
"Майбах" летел по Рублевскому шоссе. Мой золотой рыбец сидел спиной к трассе. Против движения машины то есть, поэтому не видел того, что видели я и водитель.
А посреди трассы, словно из воздуха, вдруг появилась та самая худющая тетка из клуба. Просто как из-под земли вырослапоганка бледная! Причем две машины, что ехали перед нами с мигалками, уже проскочили, и тетка нарисовалась именно перед нашей с рыбцом машиной. Она мерзко так оскалилась. На голове у нее тощий хвостик из трех волосин, собранный на убогую резиночку, как подпрыгнул!
Ручонку свою костлявую она вперед выбросила, и из мощного браслета на ее запястье вырвались черно-золотые нити. Они в мгновение ока залепили все лобовое стекло и потащили машину на обочину.
Наш водитель сигналит, пытается вырулитьда куда там! Нити так машину тянут, словно это железные канаты. Как такое, расквадрат их гипотенузу, вообще может быть? Нити эти не толще самых обычных с небольшой катушки.
А я на это все смотрю, как в замедленной съемке. Словно в кино, когда они эффектные кадры нарочито медленно прокручивают! И вижу, как возле худющей этой стервы вдруг опять-таки из воздуха появляется та толстушка из клуба. Она эту Шапокляк отталкивает, руку вскидывает, и из браслета на запястье тоже нити вылетают. Золотые, но яркие. Без черного отлива, как у жердеобразной тетки.
Прямо ко мне тянутся по воздуху эти нити. Подхватывают меня. А машина уже переворачивается. Я еще вижу глаза Демидова, который пытается за что-то ухватиться. Я еще успеваю подумать, что хорошо, что ничего не ела, а то меня от этих кувырков сейчас бы вытошнило прямо на его кожаный белый салон. И тут передо мной появляется в воздухе огромное зеркало. С меня ростом. Как оно может здесь поместиться? В салоне машины? А на зеркале сидит прозрачный стеклянный паучок с золотыми лапками. И эти нити упаковывают меня, как муху в паутину, и втаскивают в это зеркало, и вместе с зеркалом прямо в паучка. А там. там ничего. Там какой-то ковер из миллиардов звезд. И пустота.
Первым вернулся слух. Я услышала несколько голосов сразу. Они спорили, перебивая друг друга. Потом ожили попа со спиной. И бодро доложили, что им мягко. Что они лежат на чем-то удобном. Вроде даже как на диване. Не верю! Это гроб. Там обивка внутри мягкая. А голосаэто, наверное, черти в аду. Потому что в рай меня точно не возьмут. Поведением не вышла.
Вообще со смертью мне как-то не повезло. Умные люди говорят, что в последний миг вся жизнь перед глазами проносится. Лучшие минутки и даже часы! Как в прикольном таком видосе. А у меня тетки и стеклянные пауки. Никакой тебе торжественности момента! Вон как киношники снимают всегда такие сцены: бежит девочка в легком платьице по залитому солнцем полю. Руки раскидывает, оборачивается, и волосы у нее, как сверкающий нимб над головой. Я всегда рыдать начинаю, трубно сморкаясь в кошкин хвост, если дома смотрю. А в кинотеатре в заранее припасенную пачку бумажных платков. Сколько раз бывало, что нервные граждане в кинозале оборачивались и гневно мне так шипели:
Девушка! Не мешайте!
Я дико извиняюсь за оркестр!гундосила я, шумно всхлипывая.
А у меня что? Перекинулась на спине в машине. Своими же ногами накрылась и физиономией в паука ткнулась. Эх! Не жила красиво, и помереть шикарно тоже не смогла!
Была-не была! Не лежать же мне так вечно! Я осторожно приоткрыла глаза и быстро осмотрелась. Кардашьян со спиной не соврали: я, действительно, лежала на мягком и большом диване. Причем таком роскошном, что глаза мои тут же широко раскрылись и даже успели мельком оглядеть всю комнату.
Это был кабинет. Шикарный! Все по высшему классу, как люблю. Мебель изящная, но очень мощная. Стены обиты панелями из такого интересного дерева, что я такого и не видела никогда. Коньячного, с пурпурным отливом. Возле стен книжные стеллажи в форме языков пламени из ярко-оранжевого янтаря с медовым орнаментом завитушками. Книжки все старинные. И свитки с полок свешиваются с печатями. А на печатях драгоценные камни. Посреди кабинета тяжелый стол. За ниммужчина. Высокий брюнет с узким лицом и густыми широкими бровями. А из-под них цепко ощупывают меня глаза. Внимательные и какие-то огненные. Прожигают насквозь. И цвет странный. Ярко-голубой, но не в бирюзу отливом, а в лед. Такие пронзительные льдинки.
Ему-то я что сделала, что он так набычился? Или это сам хозяин ада? Тогда он тем более должен быть рад, что такую душу к себе заполучил. А он отчего-то злится. Вон губы в нитку сложились.
С возвращением!пропела толстушка из клуба и улыбнулась.
Я села на диване и вежливо ответила ей:
Спасибо! С собственной смертью меня еще никогда не поздравляли!
С чем?она залилась звонким смехом и глаза спрятались в складках пухлых щечек.
Она откинулась на спинку широкого кресла и хлопнула себя ладонями по коленкам.
Мужчина нервно посмотрел на толстушку и забарабанил пальцами по столу.
Ты решила, что в этом году мы набираем идиоток, да?проронил он сквозь зубы, с яростью глядя на толстушку.Мало мне своих тупиц? Это какая-то ошибка! Она нам не подходит. Возвращай ее обратно, Доля. Немедленно!
Долявот значит как ее зовут. Смешное имя.
А та, как ни в чем ни бывало, продолжала хохотать.
Она что думает, что умерла?донесся из угла кабинета скрипучий голос и я увидела ту самую худющую и вредоносную Шапокляк.
А что ей еще думать после того, что с ней, сердечной, приключилось?сквозь смех простонала толстушка.
Это вы!я вскочила на ноги и заорала на жердь.Вы меня убили и еще издеваетесь? Думали: я не видела ваши эти нитки из зеркала, которые всю машину опутали? Что я вам сделала? Чего вы ко мне пристали?
Вот!торжествующе завопила толстушка, с такой легкостью вскочив с кресла, словно весила, как перышко, а не как небольшой, но симпатичный бегемотик.Девица истину молвит! Видите доказательства? Покажите мне одного смертного, который способен увидеть нити и зеркала! Я уже не говорю про то, что эти самые зеркала ее признали!
Зеркала иногда ошибаются!проскрипела тощая.
Окстись, злыдня окаянная! Это святотатство!толстушка вмиг стала серьёзной и возмущенно обратилась к мужчине:Господин ректор! Отец родной! Заступник наш! Как вы допускаете сомнения в выборе божественного Фатумора и его зеркал?