Когда мне стало известно, что ты на «Гаврииле», сказал он, я был уверен, что ты попал туда отнюдь не по собственному желаниючистосердечному стремлению послужить Церству. Я [затяжка] в тот момент подумал, что ты записался по одной-единственной причине. И сейчас я шиб, шиб до мозга костей, что причиной этой было твое порочное желание удрать от жены. А поскольку единственными законными основаниями для развода являются бесплодие, прелюбодеяние и межзвездное путешествие, а прелюбодеяние означает отправку к Ч, ты [затяжка] выбрал единственный выход. Ты стал мертвецом по закону перед тем, как попасть в экипаж «Гавриила». Ты
Не надо мне тут про закон! заорал Хэл. Его трясло от ярости, и он ненавидел себя за то, что не может скрыть эту эмоцию. Вы знали, что не выполняете как следует функции гаппта, когда отложили мою просьбу! Мне пришлось подписаться
Так я и думал! улыбнулся Порнсен и выпустил клуб дыма. Я отказал, потому что счел, что это будет нереально. Видишь ли, я видел сон, очень живой сон, и в нем Мэри родила тебе ребенка через два года. И это не был ложный сон, ибо в нем наличествовали безошибочные признаки откровения, ниспосланного Предтечей. После этого сна я знал, что твое желание развода есть лишь суетная погоня за псевдобудущим. Знал, что истинное будущее в моих руках, и, лишь руководя твоим поведением, я мог сделать его настоящим. Я записал этот сон сразу после того, как увидел его, а это случилось всего через неделю после того, как я рассмотрел твою петицию и
Значит, вы подтверждаете, что вас предал сон, посланный Уклонистом, и не видели вы никакого откровения, посланного Предтечей! снова заорал Хэл. И я доложу об этом, Порнсен! Собственными устами ты обвинил себя!
Порнсен побледнел. Челюсть отвисла, сигарета упала на землю, губы задрожали от страха.
Что что ты говоришь?
Как могла бы она родить мне ребенка через два года, когда я не на Земле и не могу его зачать? Значит, тот сон, о котором говоришь ты сам, никак не может стать реальным будущим! Следовательно, ты позволил себе быть обманутым Уклонистом. А ты знаешь, что это означает? Тыкандидат на отправку к Ч!
Гаппт замерлишь на миг. Опущенное левое плечо пришло в движение, выровнявшись с правым, рука дернулась к рукояти плети, сомкнулась вокруг коптского креста на ее конце и выхватила из-за пояса. Плеть щелкнула в дюйме от лица Хэла.
Видишь семь хвостов? заверещал Порнсен. По одному за каждую из Семи Смертных Нереальностей! Ты с ними знаком, и ты снова их почувствуешь!
Заткнись! резко бросил Хэл.
У Порнсена отвисла челюсть:
Как ты смеешь? заскрипел он. Я твой возлюбленный гаппт, я
Я велел тебе заткнуться! сказал Хэл тише, но с той же интонацией. Меня тошнит от твоего визга. Много лет тошнит, всю мою жизнь.
Говоря это, он смотрел на идущего к ним Фобо. За спиной Фобо на дороге лежала мертвая антилопа.
Зверь мертв, подумал Хэл. А я думал, антилопа смогла сбежать. А глаза, что смотрели на меня из куста? Антилопа?.. Но ведь она мертва, так чьи же они?
Голос Порнсена вернул его в реальность.
Я думаю, сын мой, что мы неосторожно склонились над бездной гнева, это случайность, а не заранее обдуманное злое намерение. Да простим мы друг друга и да не скажем ничего уззитам, вернувшись на корабль.
Мне шиб, если тебе шиб, ответил Хэл.
Так странно было видеть слезы, выступившие на глазах Порнсена. И уж совсем неожиданной оказалась неуклюжая попытка Порнсена обнять его за плечи.
Мальчик мой, если бы ты только знал, как сильно я тебя любил, как мне было больно, когда приходилось тебя наказывать!
Что-то верится с трудом, пробормотал Хэл, отвернулся от Порнсена и пошел навстречу Фобо.
У Фобо тоже выступили слезымаленькие озерца у нечеловечески больших и круглых глаз. Но плакал он по другой причине: из сочувствия к зверю и потрясения от аварии. Однако с каждым шагом в сторону Хэла выражение его лица становилось менее горестным, слезы высыхали. Указательным пальцем правой руки он рисовал над головой круг.
Хэл знал, что это религиозный жест, который кувыркуны могут использовать в том или ином случае. Сейчас Фобо, кажется, таким образом сбрасывал напряжение. Вдруг он улыбнулся жуткой улыбкой кувыркунаV внутри другого V. Снова вернулось хорошее настроение: нервная система у него была достаточно чувствительна, но реагировала быстро, напряжение и разрядка легко сменяли друг друга.
Фобо остановился перед землянами и спросил:
Конфликт персон, господа? Несогласие, спор, диспут?
Нет, ответил Хэл. Всего лишь небольшое потрясение. Как по-твоему, далеко ли нам придется идти к этим гуманоидным руинам? Ваша машина разбита, скажи Зугу, что я приношу извинения.
Не берите в черепа в головы. Зугу давно готов построить новую машину, получше. А прогулка будет приятной и полезной. Идти всего один километр? Или что-то в этом роде.
Хэл бросил маску и очки в машину, куда озановцы уже сложили свою экипировку. Взял чемодан из отделения, расположенного за задним сиденьем. Чемодан гаппта он оставил там. Не обошлось без укола чувства вины, ведь в качестве подопечного Порнсена он должен был предложить свои услуги.
Да ну его к Ч, буркнул он и обратился к Фобо: Вы не боитесь, что автомобильные костюмы могут украсть?
Виноват? переспросил Фобо, обрадованный возможностью узнать новое слово. Украстьэто что значит?
Взять незаметно принадлежащую другому собственность без разрешения владельца и сохранить ее для себя. Это преступление, наказуемое по закону.
Преступление?
Хэл решил не развивать эту тему дальше и быстро пошел вперед по дороге. За ним шел гаппт, раздраженный перепалкой и тем, что подопечный нарушил этикет, заставив его самого нести свои же вещи. Он крикнул:
Не слишком далеко загадывай, ты наврум!
Хэл не обернулся, но прибавил шагу. Сердитый ответ, готовый уже сорваться с его уст, испарился. Он краем глаза заметил в зеленой листве полосу белой кожи.
Только на краткий мигмелькнуло и пропало. И не было уверенности, что это не белое птичье крыло, развернувшееся в тени.
Хотя вообще-то была.
Ведь на Озанове никто не видел ни одной птицы.
Глава седьмая
Сю Яроу. Сю Яроу. Вухфвайфву, сю Яроу.
Хэл проснулся, не поняв со сна, где находится. Через миг вспомнил, что спал в одной из мраморных комнат среди развалин. В дверной проем лился свет луны, и был он ярче, чем на Земле. Лунный луч пал на что-то маленькое, свисающее головой вниз с дверного проема, ярко блеснул на влетевшем мелком насекомом. Мелькнуло нечто длинное и тонкое, схватило летуна и мгновенно втянуло в разинутую пасть.
Ящерица, одолженная сторожами развалин, надежная охрана от вредной живности.
Хэл повернул голову, выглянул в открытое окно. Там сидел еще один ночной ловец, постоянно ощупывавший языком свободную от москитов зону.
Из-за этого омытого луной узкого прямоугольника прозвучал голос. Хэл старательно прислушался, будто таким образом мог заставить тишину снова уступить голосу, но тишина длилась и длилась. Потом вдруг Хэл вздрогнул и развернулсяза его спиной послышалось пыхтенье и легкое постукивание. В дверях стояла тварь размером с енота. Квазинасекомое, из породы так называемых жуков-с-легкими, рыскающих в ночном лесу. Такого причудливого развития членистоногих на Земле не наблюдалось: в отличие от своих земных сородичей, они имели возможность доставлять себе кислород не только посредством трахей: позади пасти раздувались и опадали два хорошо различимых мешка, как у лягушки. Это ими пыхтел ночной гость.
Несмотря на зловещую форму легочного жукаон был похож на богомола, Хэл не встревожился. Фобо сказал ему, что эти жуки для человека не опасны.
Вдруг комнату прорезал пронзительный сигнал будильника. На койке у стены проснулся и сел Порнсен, тотчас же увидел насекомое и завопил. Оно поспешно бросилось прочь. Шум, издаваемый механизмом на руке Порнсена, смолк.
Порнсен снова лег и простонал:
Шестой уже раз эти сибные жуки будят меня!
Отключи будильник, посоветовал Хэл.