Когда волны стали перехлестывать палубу, вымокший до нитки Ринальдо решил, что он не настолько любопытен, и спустился вниз.
Это первый шторм, который я застаю на море, и мне он уже не нравится, сообщил он Лансу. Вообще, это путешествие слишком насыщено событиями. Пираты, шторма Жду не дождусь, когда я сойду на берег в Лонгхилле. Может ли быть что-нибудь лучше, чем надежная опора под ногами, не норовящая ускользнуть из-под тебя, когда ты делаешь очередной шаг?
Ты весь мокрый, сказал Ланс. Не мог бы ты капать на пол в своей каюте?
Я бы с радостью, но там Плакса показывает леди Катрин какие-то рукописи, хихикнул Ринальдо. Если теперь это у волшебников именно так называется. Хотя, знаю Плаксу, я не удивлюсь, если выяснится, что именно этим они и занимались. Читали.
Ты мог бы заняться горничной, пока ее хозяйки нет рядом.
Не думай, что я не пытался, сказал Ринальдо. Как назло, леди Катрин захватила с собой самую несговорчивую из всех служанок, что вообще были в замке.
Значит, тебе снова не повезло.
Ага, ты начинаешь понимать, сказал Ринальдо. А что это за звук?
Снасти скрипят.
Что-то они больно громко скрипят.
Так бывает при возросших нагрузках, объяснил Ланс. Например, в шторм.
Я уже говорил, что мне не нравится шторм?
Буквально минуту назад.
Сколько он может продлиться?
Понятия не имею. От нескольких часов до нескольких дней, а то и недель.
Мне очень не нравится шторм, сказал Ринальдо.
Капитан Мактиг ходит на «Индеворе» восемь лет, и наверняка это не первый шторм, в который он попадает. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться.
Почему люди так часто пытаются успокоить себя статистикой? поинтересовался Ринальдо. Какое им дело до того, что в девяносто девяти случаев из ста корабль благополучно приходит в порт назначения, если они могут плыть на том самом единственном корабле, который в порту больше никогда не увидят? Кто-то ведь должен плыть и на этом корабле.
Определенный риск есть всегда, согласился Ланс. Но я не вижу смысла беспокоиться о ситуации, на которую я все равно не могу повлиять.
А ты точно не можешь?
Точно.
С пиратами у тебя неплохо получилось.
Тебе Джеймс рассказал?
Я и сам не дурак, обиженно заявил Ринальдо. Впрочем, Плакса не стал отрицать очевидное, когда я пристал к нему с расспросами. Почему ты до сих пор не правишь миром, этим или каким-нибудь другим?
А зачем?
Не знаю, сказал Ринальдо. Но посмотри на этих колдунов. По крайней мере половина из них точно озабочена идеями о мировом господстве. Ну, или просто о власти. Алый Ястреб был таким, Балор такой, о Льве Пустыни, на встречу с которым ты плывешь, и упоминать не стоит.
К власти стремятся не только чародеи.
Но именно у чародеев это желание ярче всего выражено.
Среди волшебников много людей с амбициями, сказал Ланс. Кроме того, магия позволяет повелевать предметами. Нет ничего удивительного, что после многих лет занятия магией у волшебников возникает желание повелевать и людьми. Сила и власть Знаешь, в некоторых языках эти понятия обозначаются одним и тем же словом.
А, вот вспомнил, сказал Ринальдо. Еще Десять Десятков называют Безликими.
Интересно, почему?
Не знаю. В этот момент как раз вошел Плакса и мне пришлось прекратить чтение.
Не думаю, что он был бы против.
С этими волшебниками ничего не известно наверняка. Извини.
Ерунда, сказал Ланс. Я все равно не чувствую себя волшебником.
Шторм не утихал.
Снасти скрипели, ветер рвал паруса, матросы неустанно выкачивали из трюма заливавшуюся туда воду. Снадобье, которое готовил Плачущий, перестало помогать, и леди Катрин больше не выходила из своей каюты. Ринальдо сделался молчалив, съежился и позеленел. Ланс даже начал переживать за его здоровье.
Капитан Мактиг заявил, что это не самый страшный шторм на его памяти, и пока ветер попутный, «Индевор» будет идти под парусами. Ланс не возражал. По большому счету, ему было все равно.
Он целыми днями валялся в своей каюте, читал одолженные у Плачущего книги и пытался представить, что ждет его на юге. Составить общую картину по обрывкам информации, которой обладала Ложа северных волшебников, было практически невозможно.
Глава девятая. Алхимик
.
В жизни многое зависит от везения.
Если вам тринадцать лет, вы умны, сметливы и имеете склонность к точным наукам, то, скорее всего, вы станете крестьянином, как ваш отец, а до этого его отец, а до этого многие поколения ваших предков. Но если на ежегодной городской ярмарке вам посчастливиться встретить единственного городского алхимика и оказать ему незначительную услугу, он может взять вам в подмастерья, и тогда ваша жизнь сложиться совсем по-другому.
Терпену повезло.
Конечно, в тринадцать лет он ни о чем таком не думал. Просто он увидел пожилого человека с трясущимися руками и следами ожогов на лице, помог ему собрать высыпавшиеся из корзины овощи и взялся донести покупки до дома. А по дороге они разговорились, и выяснилось, что алхимику нужен помощник, чья рука при смешивании нужных ингредиентов не будет предательски дрожать.
Так отец Терпена получил десять золотых компенсации (на эти деньги он купил себе племенного быка и смог нанять двоих помощников), а Терпен остался жить в городе.
В семнадцать лет Терпену не повезло.
Королевство вступило в войну, городу предъявили требование поставить по поле брани три сотни бойцов. Город был небольшой, искомого количества солдат в нем не обнаружилось, и на войну отправили всех, кто не был особо ценен и не успел вовремя убежать или откупиться от призыва. Разносчики, подмастерья и приказчики, словом, все те, без кого жизнь бы не остановилась, отправились защищать интересы своего сюзерена в места, о которых они раньше даже не слышали.
На войне Терпен провел целых пять лет. Он научился владеть пикой, мечом и щитом, атаковать и защищаться в пешем строю, карабкаться на крепостные стены и биться на узких городских улочках.
Он выжил. Наверное, это тоже можно назвать везением.
Когда он вернулся домой, с кривым шрамом на лице и без двух пальцев на левой руке, у алхимика, конечно же, был новый подмастерье. Терпен отвел его в сторону и предложил денег, ненавязчиво поигрывая кинжалом в сохранившей все свои пальцы руке. Подмастерье оказался понятливым, деньги взял, и уже наутро исчез из города, после чего Терпен с удовольствием вернулся к колбам, ретортам и опасным экспериментам.
Через два года алхимик умер, и Терпен унаследовал его дело. Еще через два года его удостоил визитом сам глава совета Ложи Волшебников Балор Огнерожденный.
Терпен хотел было показать ему свою лабораторию, но Балор предпочел беседовать в небольшом саду, разбитом за домом алхимика. Балор, в целом, Терпену понравился, а вот его ученик с бесстрастным лицом и мертвыми глазаминет.
Терпен разлил по чашкам чай из маленького чайничка, и Балор сделал глоток, прежде, чем начать разговор.
До нас дошла информация, что вы создали некую жидкость, сказал он. Прозрачную и на вид ничем не отличающуюся от воды. Водаэто источник жизни, но и она может быть источником разрушений. Селевые потоки сносят с лица земли селения, океанские волны могут затапливать целые города. В отличие от воды, жидкость, которую вы создали, нельзя пить, но она имеет разрушительные свойства, не так ли? И, опять же, в отличие от воды, для того, чтобы вызвать катастрофические последствия, требуется совсем чуть-чуть этой жидкости.
Да, мессир, Терпен чуть склонил голову. Устроить вам демонстрацию?
Не стоит, сказал Балор. Я знаю, как выглядит вода, чтобы просто смотреть на эту жидкость в спокойной ее ипостаси. И я не хочу тревожить мирных горожан, ради того, чтобы увидеть ее разрушительную сторону. Я верю вам, Терпен, и поэтому я просто спрошу. Сколько этой жидкости нужно, чтобы уничтожить ну, скажем, этот дом?
Потребуется объем, примерно равный объему вашей чашки, мессир.
Хм, сказал Балор. И на что это будет похоже?
На ураган, дующий одновременно во все стороны, сказал Терпен. Очень сильно и очень недолго.