И что мне остаётся? Много повидал, везде побывал. Кроме места, где жили мои предки. Ну, на самом деле, не в квартире же оно моего дедушки, в укромном уголке среди его удочек. И не в том рыбопитомнике, где мы с ним ловили разведённых щук. «Тогда где?» спрашиваю родителей. Молчат, глазами хлопают. «Где, спрашиваю, деды ваши жили, помните? Бывали там?». Мамаша вообще не поняла вопроса: «Как где жили? Тут и жили». Через пару дней на отца снизошло озарение. В виде смутного, правда, воспоминания о некоем селе Ростки на южном Урале. Там, по туманным рассказам папаши, и жил его прадед с семейством. Вскоре отыскался архив фотографий и небольших видеофрагментов почти столетней давности, начиная с две тысячи седьмого года. Но вот проблема. Исторические кадры есть, а что за люди на нихне известно. Кто таким писклявым голосом поёт? не знаю. Кто натуральное мясо на углях жарит? понятия не имею. А вот этот мальчик, наш дедушка или не наш? Да вроде он. Ну, или Что ну?.. Ну, может этот, светленький?.. Что ж они так все похожи?..
Я был взволнован, словно находился на пороге грандиозного события. Причём, не видя ни намёков на это событие, ни самого порога. Нетерпеливое ожидание. Свербящее предчувствие. Это можно объяснить только после того, как всё случилось. А то, что случилосьпроизошло внезапно, перевернуло мою жизнь и изменило её навсегда. Наверное, таким и бывает предчувствие счастья. Счастья, которого желаешь всей душой. Но сам ещё об этом ничего не знаешь.
В ближайший выходной я уже стоял у дорожного знака «Ростки». Этот воскресный день стал самым знаковым в моей жизни. И о нём я бы хотел рассказать как можно подробнее.
2
Деревня, надо сказать, оказалась не в богом забытом месте. Всего двести пятьдесят километров от аэропорта Усть-Уфимскаделового центра южного Урала. Половину дороги проехал по скоростной трассе с типичным степным и унылым пейзажем. Но сразу после намеченного в путеводителе поворота, я оказался в стране холмов и высокой дикой травы. Желтовато-зелёные возвышенности волнами накатывались на ветровое стекло. И чтобы усилить удовольствие, схожее с прыжком в морскую стихию, я даже добавил оборотов в электротурбины. Странно, но погода здесь виделась другою. Густое небо нависало и при подъёме вверх казалось необычайно ярким. Холмы то обрастали лесом, то лысели, то наливались озёрами, по краям плотно утыканными камышом. Дороги петляли, но населённых пунктов почти не встречалось. Изредка можно было наблюдать робко выглядывающие из-за холмов деревушки, существование которых уверенно подтверждали синие таблички.
Находясь под мощным впечатлением от дикой и вместе с тем будто до глубины корней родной красоты, мне пришла в голову неожиданная мысль: «Ведь я впервые еду не куда-то в ашрам, монастырь, пещеру, где жили чьи-то прародители. Наверняка жили, конечно же, жили. Чьи-то, но не мои. Я впервые еду в такое место, куда никто кроме меня не желает попасть, где нет очередей и оживления. Где я уверен, не торгуют оберегами, амулетами и другими памятными сувенирами. Я еду по дороге, на которой нет почти никакого движения. Такое чувство, будто на самом деле возвращаюсь. Еду к своим. Или даже к себе. Не к странному мексиканцу, загадочному гуру или лукавому монаху, которые, так или иначе, надо мной потешаются и перед которыми, признаться, я всегда робею. Теперь понимаю почему: может быть, и я смогу так же как они безмятежно улыбаться, подшучивать над теми, кто слишком много плавал и слишком мало стоял на твердой земле, когда сам узнаю, что значит стоять на ней. Когда, наконец, почувствую свои корни, свою землю».
Эти мысли создали картину радостной встречи с горячо любимыми родственниками, которые от переполняющих их чувств уже хлопали меня по спине, троекратно целовали и по старинному русскому обычаю подносили хлеб-соль и стакан водки. Я уже было потянулся приложиться губами к этой запотевшей прохладе, но меня отрезвил внезапно открывшийся вид на грандиозные заострённые возвышенностискалистые, высокие, торжественные. Настоящие Уральские Горы. Путеводитель, наверное, тоже был ошеломлён этим величием, раз так взволнованно подал сигнал к повороту, за которым через несколько километров просёлочной дороги и показалась табличка «Ростки».
Я остановился. Дорогу в деревню преграждал бескомпромиссного вида шлагбаум с явно дистанционным управлением. Не такой уж я и свой. Немного покрасовался перед камерами наблюдения, в надежде, что во мне признают не своего, так хотя бы Ярослава Мудрого из популярного шоу «Fast&Good». Ну, дам возможность хорошо меня рассмотреть, а пока свяжусь с женой, чтобы не волновалась, в её положении это ни к чему.
Связи нет!
Я даже вскрикнул в ответ на материализовавшиеся прямо из воздуха слова и оглянулся на звук. В пяти метрах от меня у обочины стоял человек. Уверенно и мощно. Как будто был из той же самой породы, что и скала за его плечами. И вот стоят они передо мной неподвижныеодин впереди, другаяпозади, и оба смотрят. Лишь ветер шевелит растительность на их макушках.
Связи нет, добрый человек! словно эхом повторил незнакомец.
Это звучало как: «Сопротивление бесполезно!», но прибавка «добрый человек», всё-таки вселяла надежду.
Как нет? Даже экзосферной? решился заговорить с родственником скалы я, Смотри-ка, точно нет. Как такое возможно? Вы здесь в каком году живёте?
Так же, как и вы, в две тысячи сто третьем, невозмутимо и шевеля одними губами, как анимированными скальными рисунками, ответил мне человек, который всё больше и больше казался необычным, и которого хотелось разглядеть ещё ближе. Потому я рискнул и первым направился в его сторону.
Разрешите представиться! отчего-то на старинный манер произнёс я, Ярослав Му, простите, Ярослав Якин.
Я вдруг подумал, что настоящая фамилия в данных обстоятельствах уместнее и возможно даже произведёт какой-то эффект, как в старых добрых фильмах: «Ба, а не будешь ли ты нашему Якину, мил человек, родственником?». Рассчитывал на удивление собеседника, а услышав его ответ, удивился сам:
Позвольте тогда и мне отрекомендоваться. Вы будете смеяться, но тожеЯрослав. Бабаев Ярослав Владимирович.
Он сказал это так, словно ничуть не удивился совпадению. Ведь имя Ярослав очень редкое. Я, например, не встречал ни одного тёзку, кроме своего деда, в честь которого и был назван.
Вы можете воспользоваться моей связью. У нас на горе собственная антенна.
Пока новый знакомый рассказывал, как устроено местное соединение с миром, я, наконец, рассмотрел этого удивительного человека в деталях. Первое, что бросалось в глаза, это высокий ростмужчина был почти с меня, а ведь я всё-таки метр девяносто. Поражала его идеально ровная спина, уверенно расправленные плечи, переходящие в необычайно длинную сильную шеютак красиво стоят не в обычной жизни, а на рекламных картинках. Это был довольно худой, но при этом мускулистый и крепкий человек. Явно взрослее моих родителей, но бодрый и свежий, с ровной гладкой кожей и необычными красивыми зубами. Я даже прикинул, сколько они могли бы стоить. Не высшего класса, конечно, но, тем не менее, мастерски сделанные. Причёска вообще вызвала недоумение. Удлинённая, почти до плеч. Что за новая технология? Его волосы так легко отзывались на движения ветра. Свободные, пушистые, красивые в своём полёте. Волосы из другого мира, из другой культуры. Таких я никогда не видел. Тем более, на человеке столь преклонного возраста, ведь судя по глазам, ему точно за шестьдесят. Взгляд пронзительный, глубокий и спокойный. Такое выражение лица я видел лишь у стариков-отшельников, которые непросвещённого человека ещё могут сбить с толку своей натянутой кожей, сияющей бритой головой и такой же светлой улыбкой. Но людимоя профессия. Теперь я чётко вижупередо мной старик, но не старенький недоросль, как Паитас, скорее, наоборот, настоящий старец, но с молодой душой.
Он меня заинтриговал своей необычной внешностью, заинтересовал как человек. Чёрт возьми, мне давно никто не был так интересенкакой-то прохожий старик и всего лишь за пару минут пустых разговоров. Я вгляделся в нового знакомого ещё пристальнее, вполне отдавая отчёт, что уже не могу оторвать от него своего любопытного взгляда. И каково же было моё очередное удивление, когда заметил, что этот человек-скала волнуется. Да, волнуется. Его выдавала лёгкая дрожь в пальцах, когда мужчина вертел в руках причудливое устройство связи, показывая, как им пользоваться. Это не было похоже ни на озноб, ни на то, как чувствует себя человек на следующий день после текилы и даже не на то, что человек много лет проработал статистом-испытателем вибромассажных перчаток для состоятельных дам. Так не волнуются поклонники, желающие со мной сфотографироваться. Его дрожь была больше похожа на переживания близкого человека, который долгое время ждал нашей встречи. Хотя, скорее всего, он просто совсем не знает, как себя вести с представителем совершенно другой культуры