Вот что вспомнил Епифан, работая щётками и метёлкой. Начальник смены дурилки попал в точку: бывший олигарх в компании земляков стал самостоятельно восстанавливать свои глупые мозги. Епифан заметил, что, в отличие от загаженных цехов его металлургического завода, на том свете было чисто, и щётками и метёлкой он водил вхолостую. За делом он вполне понял чувства своих рабочих по отношению к выдуманному им "консалтингу".
А события принимали и вовсе хреновый оборот. Сокамерники скучковались и шептались о чём-то между собой. Епифан решил строить из себя дурака и ни в чём не признаваться: он надеялся, что заглянет служитель и вытащит его отсюда. Тем более, что такое строительство не требовало от него ни труда, ни особых актёрских талантов.
Болван, оставь в покое щётки. Скажи нам, в каком городе и кем ты работал в той жизни.
В Ульяновске, ларёчником, шмотки продавал, соврал Епифан.
Сокамерникибывшие землякиразбудили Пашку.
А-а, у нас новенький, Пашка подошёл к Епифану, Как зовут?
Болван.
Пашка вмазал в рыло Епифану с левой.
Как?
Болван.
Пашка повторил справа. У Епифана болела вся физиономия. И это от двух ударов. Бывший олигарх, не надеясь уже ни на что, ждал, что будет дальше.
Подожди, Пашка, сказал Степан, почитай, на нём бирка есть.
Надо же? изумился Пашка, А я подумал, это ты мне. Извини, Болван.
Сокамерники оттащили Пашку в сторону и несколько минут что-то ему объясняли. Лицо Пашки потемнело.
Болван, а ну-ка скажи: консалтинг, реструктуризация, глобализация, потребовал Пашка.
Епифан повторил.
Говори, сука, был генеральным, а потом предом совета директоров, - Пашка назвал известный на весь мир металлургический комбинат, Был?!
Епифан не решился соврать на этот раз.
Бывшие земляки бросились к Епифану, однако Пашка задержал их.
Сначала объясним.
И, обращаясь к Епифану:
Здесь всетвои жертвы. Этих четверых залило чугуном А, чё там
Пашка отпустил сдерживаемых сокамерников. Епифана били ногами и руками, от души. От нестерпимой боли Епифан терял сознание.
Стойте, приказал Пашка. Оставьте мне.
Как мы увидим дальше, у Пашки были свои счёты к бывшему олигарху. Работая ногами, он отделил от туловища Епифана голову, руки, ноги. Епифан уже не чувствовал боли, но странным образом видел со стороны своё разорванное тело. А потом и видеть перестал: это Степан вставил ему в глазки веточки, надёрганные из метёлки.
Вошёл служитель. Усыпив Пашку, он сказал вошедшим следом четверым ангелам:
В ремонт. Обоих.
В то время, как ангелы собирали в мешок то, что осталось от Епифана, громко заревела сирена.
К нам прибыл опасный бывший человек, успокоил служитель остальных.
Завыла другая сирена, громче и другой тональности. Служитель занервничал, быстро вывел ангелов в коридор и запер дверь.
Вот такой сирены я никогда здесь не слышал, сказал Степан, Наверное, случилось чё-нить.
Итак, читатель, ты начал знакомиться с устройством того света. Впередимного приключений героев повести. Пришло время познакомить тебя с земной жизнью Пашки.
Народная память хранит имена Разина и Пугачева, а вот сопутствующих им правителей мало кто помнит. Скоро забудутся и нынешние, чего уж там об олигархах? Тщетны попытки этого ворья вписать себя в историю, как строителей новой России. Разрушители они, а не строители. Впрочем, жизнь покажет. Maybe, лет через 200 неродившийся ещё археолог откопает остатки древнего сервера и восстановит информацию с его винтов. Maybe, и моя повесть покажется ему интересной
Глава 4. ПАШКА
Пашка родился в этом городе. Как и его отец с матерью. А вот дед с бабкой жили в деревне, расположенной в глухой тайге в полусотне вёрст от города. Перебраться в город им пришлось, когда стало разливаться рукотворное море, ставшее самым большим в Европе. Дом помогла разобрать, сплавить по большой воде и поставить в городе многочисленная родня. В 80-х все деревянные дома по Детской снесли, чтобы построить на этом месте многоэтажки. И Пашка с родителями перебрался в такую же многоэтажку, став полноценным городским жителем.
Пашкин дед не мог жить без родных мест. Во дворе своего дома за два года он построил шестиметровую деревянную лодку. Поставил в неё шестисильный мотор от кинопередвижки. И от схода льда до ледостава жил в избушке близ своей деревни, приезжая в город несколько раз в месяц за хлебом и привозя домочадцам рыбыдичиягодгрибов. Когда деревяшка сгнила, уже Пашкин отец купил 5-ю "Казанку", на транец которой повесил 30-сильного "Вихря". "Вихрь" не в пример Л-6 жрал бензина до неприличия много, но позволял дюральке довезти своих пассажиров до берега в ветреную погоду: недостаточно мощный или некстати зачихавший мотор мог просто не вытащить лодку на волну, и тогда гребень волны, с которой лодка только что сошла, обрушивался в неё и заливал (остроскулая глиссирующая дюралькане деревяшка, которая в такой ситуации лишь отчаянно раскачивалась), об участи пассажиров говорил список погибших на воде, вывешиваемый на лодочной станции, к концу сезона он доходил до десятков.
Пашка сызмальства ездил с отцом, и в четырнадцатилетнем уже возрасте мог провести лодку в свежий ветер по ревущему морю. Управлять пятиметровой лодкой и тем ещё мотором, когда видимость ограничивается сотней метров срываемой ветром с гребней волн пеной, и надо ещё попасть из моря в реку, не проткнув при этом днище одним из многочисленных торчащих из воды деревьев (на дне моря раньше рос лес) занятие для крепких духом людей, и поездки эти закалили Пашку на всю жизнь.
В располагавшейся в старом доме близ церкви школе Пашка учился, в общем-то, неплохо. Прилегающий к историческому центру города район деревянной застройки, в котором он жил, считался самым шпанистым в городе, драки здесь были обычным явлением, и Пашке часто приходилось кулаками, а то и вырванным из забора колом доказывать своё право на существование, что очень пригодилось ему, когда пришло время служить. В отличники не стремился. Ему больше нравилось бродить по заморским лесам.
В заморских деревнях давно уже никто не жил, неперевезённые дома сгнили, дороги заросли лесом, да и попасть туда можно было только на лодке по бывшим руслам рек, от материка те места отрезаны непроходимыми болотами, образовавшимися после заполнения водохранилища. Редких людей там можно было встретить лишь в пору большой водыв мае, июне, начале июля. А когда созревали ягоды и грибы, попасть туда могли лишь те, кто знал извилистые русла старых рек, Пашке эти знания перешли от отца и деда. Надо было петлять по километровой ширины разливу, чуть съехал с руслаоказался на мели. Так что все ягоды и грибы, а также вся дичь, ими кормящаяся, были Пашкиными.
Отец научил его перебирать мотор, от надёжной работы которого зависела жизнь в неспокойном море. К такой работе относились со всей серьёзностью. Кому приходилось бывать во впадине между волнами, когда вместо неба и спереди, и сзади, и сбоку видны только стены воды, тот знает: мотор в такие моменты становится живым существом, и обращаются к нему, как к человеку: "Вывези, дружок. Только вывези"
Когда встал вопрос о выборе профессии, Пашка решил выучиться на слесаря. После восьмого класса он поступил в ПТУ, по окончании которого устроился слесарем на блюминг. Поваляв месяц дурака на блюминге, ушёл служить в армию.
С его характером и умениями служба шла быстро. Вначале пытались доставать деды, и тут пригодился школьный опыт. С частью дедов он разобрался поодиночке. Остальные деды продолжали. Прекратились приставания к Пашке только тогда, когда из нужника был выловлен чуть живой, самый дедовитый из дедов. Так что почти все два года Пашка служил на благо Отчизны, а не дедов, наживая опыт в нравившемся ему слесарном деле.
После армии вернулся на блюминг и через пять лет стал самым молодым бригадиром слесарей. Пашка женился, родил сына, и жил и работал в своё удовольствие, получая неплохую по тем временам зарплату.
Перестройка была Пашке, живущему в цикле семьяработазаморские леса, до фени. Газеты и ТВ стали, конечно, интереснее, но на чтиво и тем более телевизор у него почти не оставалось времени. Жизнь шла своим чередом, перестройкасвоим. Много лет спустя, засунув компакт в щель, он поймёт, как был прав его земляк: "Позабыв, откуда, скачем кто куда. Ставили на чудовыпала беда".