В нежном девическом возрасте я мечтала примерить платья, в которых щеголяли дамы Belle Epoque. Но, оказавшись в этой самой бель эпок, я поняла, что картинкиэто одно, а надеть на себя реальные принадлежности тогдашнего дамского туалетаэто совсем другое. Горничная разложила и развесила вещи, соблюдая, по-видимому, порядок их надевания. Сначала чулки, потом подвязки, потом панталоны, потом сорочка, потом корсет, потом нижняя юбка, потом какая-то штучка, похожая на пояс для чулок, что носили в моем детстве, только без резинок. Далее следовали предметы, назначение которых было мне неизвестно. Подушечки на веревочках, какие-то валики, на ощупь похожие на войлочные Куда и как все это цеплять, я придумать не смогладаже приблизительно. Все это разнообразие завершалось скромненькой белой блузкойникаких рюшей, воланов, вышивок и прочегои коричневой бархатной юбкой с широким поясом и неким подобием шлейфа.
Итак, начинать следовало с чулок. Довольно плотные, светло-серые, они оказались на удивление короткими и едва закрыли коленки. Практики закреплять чулки подвязками из ленточек у меня не былосовременные чулки заканчиваются эластичным краем и никаких дополнительных приспособлений не требуют. Понимая, что рискую через два шага обнаружить чулки съехавшими к пяткам, принимаю решение обойтись без чулок. Повздыхала, вспомнив наши колготки. Доведется ли еще когда-нибудь их увидеть? Каждый новый предмет одежды давался мне с великим трудом. Все застежки (и это не «молнии», а множество особо мелких крючков, нашитых через 23 миллиметра) находились сзади. Самое простое былонацепить панталоны и нижнюю юбку. Корсет, сорочка и неопознанные объекты составили компанию чулкам и остались висеть или лежать.
Пришлось повозиться с блузкойот стоячего воротника до низа садист-портной нашил, наверное, сотню малюсеньких пуговок. Такие же пуговицы имелись на рукавахот запястья до локтя их было штук по двадцать. С левым рукавом я еще кое-как справилась, а на правом застегнула всего три пуговицы. С юбкой проблем не было, не считая множества крючков, но пояс оканчивался пряжкой такой конструкции, что я так и не поняла, как же он застегивается. Пояс отправился к чулкам. Туфельки миленькиена небольшом фигурном каблучке, аккуратненькие, из тонкой кожи. В них было удобно даже и на босу ногу. Теперь следовало причесаться. На полочке у зеркала я нашла внушительных размеров расческунаверное, из черепахи, и щетку с серебряной рукояткой. Серебряной, серебряной, даже не сомневайтесьдо революции в богатых семействах мельхиор считался дешевой подделкой, а я, похоже, попала в небедный дом.
То и дело ойкая и шипя, я кое-как расчесала доставшуюся мне гривусовершенно черные, похоже, крашеные волосы. Век блондинок еще не наступил Оглядев себя в зеркало, я нашла, что Анна выглядит весьма достойно. Правда это разглядывание стоило мне больших усилий: каждый человек, бросая взгляд в зеркало, ожидает увидеть себяродного и знакомого до последнего волоска, а не какую-то неведомую личность, которая таращится на него во все глаза. Повздыхав, я решила, что пора отправляться на поиски кабинета.
Дверь, через которую я заходила в ванную, оказалась запертой. Подергав ручку, я совсем было собралась стучать и кричать, чтобы меня выпустили, но, присмотревшись повнимательней к стене, обнаружила еще пару дверей, замаскированных деревянными панелями. Через какую выходить? Какая разницая же не знаю, где их чертов кабинет!
Открыв дверь слева, я оказалась в малюсеньком коридорчике, из которого попала в приятное помещение с камином, креслами и небольшим бильярдным столом. Из комнаты вели еще две двери. Я снова предпочла открыть левую и оказалась в столовой. Вокруг большого овального стола, накрытого белой скатертью и уставленного посудой, суетились три девицы, две из которых были мне знакомыгорничная Даша и толстая Полина, облаченная теперь в такую же, как у меня, юбку. Полную талию украшал пояс, а блузка была не белая, а кремовая, с застежкой на спине. Никогда не понимала, зачем близнецов одевают одинаково. А зачем одинаково одеваться таким здоровым девицам, к тому же вовсе не двойняшкам, вообще загадка. Но если наша с Полиной одежда отличалась лишь цветом, то выходит, я напялила блузку задом наперед! Мне еще в ванной показалось, что с ней что-то не такруки не поднять, а ворот тесноват, но я объяснила эти неудобства особенностями кроя. Надо ли говорить, что все пуговицы на Полине были застегнуты? Чулки на барышне, кстати, тоже имелись.
Мое появление вызвало у девиц шок. Они устроили нечто вроде броуновского движения вокруг стола, отчаянно гремя тарелками и вилками.
Дарья, сказала я как можно тверже. Проводите меня к маман.
Даша во все глаза смотрела на меня, вцепившись в край стола.
Я должна повторять дважды? я старалась воспроизвести интонацию маман, и, кажется, у меня получилось приказывать. Показывайте дорогу.
Пришлось обойти стол, чтобы оказаться у дальней стены. Этот дом, похоже, состоит из одних дверейв столовой их не меньше четырех. К нужной двери шли мимо оконогромных и вверху закругленных. Мало того, что яне я, что из родного двадцать первого столетия каким-то дьявольским способом я перенеслась в 1909 год, так, оказывается, я еще и в городе на Неве! Вид, который открывался из этих шикарных окон, ни с чем не спутаешь: в серой перспективе прорисовывались четкие силуэты грифонов Банковского мостика. Ну, Питер, так Питер. Могла, наверное, с таким же успехом оказаться и в бедуинском шатре, и на костре инквизициизнать бы, КАК это перемещение происходит. Выяснение этого вопроса также пришлось отложить на потом. Я постаралась выкинуть из головы образ моего несчастного бездыханного тела там, в провинциальном сибирском городке, в квартире, где я устроила генеральную уборку. Мысль о том, что кто-то разгуливает, нацепив на себя мое тело, как пижаму, была неприятна. О том, где сейчас сущность Анны (душа, духназовите, как хотите), думать не хотелось. Носить чужое телотоже хорошего мало. А куда деваться?
Горничная открыла нужную дверь и посторонилась, пропуская меня вперед. Вот это да! Высоченные книжные шкафы по всему периметру комнаты, бронзовые ручки на дверцах с мелкой расстекловкой. Маман восседает за необъятным письменным столом. При моем появлении двое мужчин встали с кожаного дивана. Один лет шестидесяти, седовласый, с ухоженной внушительной бородой, разделенной надвое. Другоймолодой, темноволосый и довольно симпатичный. Не успела я открыть рот, чтобы поздороваться, маман, сменившая одеждутеперь она была в голубом, только лицо оставалось вишневым, налетела на меня, как коршун, и со словами «Прошу прощения, господа, мы сейчас вернемся» прямо-таки вытолкала меня за дверь.
Ты почему не причесана? Как ты одета?! маман была в ужасе. А что я сделала-то?
Призвали Дарью и отдали меня ей в руки. Девица быстро стянула с меня блузку, надела снова, застегнула на ней все пуговицы и в два счета соорудила у меня на голове прическу, как у маманузел на макушке, валик вокруг головы с напуском на лоб. Отсутствие под блузкой сорочки и корсета маман приказала замаскировать шалью, которую сняла с себя. Когда шальбольшую, белую, шелковую, с длинными кистяминабросили на меня, она закрыла не только блузку и то, что виднелось под ней (хотя там не было ничего, достойного созерцания), но и туфли. Слава Богу, они не заметили, что на мне нет чулок!
Дверь опять открылась, и я снова оказалась в кабинете.
4. Я становлюсь сумасшедшей
Извините, господа! маман заняла прежнее место за столом, поднявшиеся с дивана мужчины опять опустились на кожаные подушки, а мне достался стул посреди кабинета. Все трое беззастенчиво разглядывали меня: мадамс неприкрытым неодобрением, бородатыйс интересом, а молодой брюнетс явным сожалением.
Антон Владимирович, прошу вас, начните вы, маман повернулась к брюнету, вздохнула и приложила к глазам платочек
Тоже мне, горе изображает. А у самойни слезинки, и рука твердая, прямо Железный Феликс, а не женщина.
Мария Петровна (вот, значит, как маман зовут!), погодите расстраиваться! Все может быть иначемы же с Анной Федоровной еще не говорили, и следователь разрешил прежде нам с ней побеседовать, а уж потом он присоединится Анна Федоровна, скажите, когда Иван Спиридонович к вам пришел?