Клён принял просьбу к сведению. По его необъятной огненной кроне точно порыв ветра прокатился. Она зашуршала, заколыхаласьи начала ронять листья один за другим.
Кленовый лист опустился эльфу на макушку, и он сообразил, что пора убираться. Вышел за пределы круга, отступил к одному из своих барсов, да там и замер. Юлиана чуть ли не в истерике уговаривала дерево передумать.
Постой, ты не так всё понял! пыталась докричаться она до Клёна.
Она кое-чего не учла: высшие существа всегда понимают всё предельно правильно.
Глава 35. Ремонт мгновений
Вековечный Клён сбросил листву, избавился от коры и превратился в человека, впитав всё своё праздничное сияние. Он расправил полы чёрного, как ночь, плаща, чинно поклонился эльфу и обратил к Юлиане взгляд, слегка затуманенный ревностью.
Она попятилась, лихорадочно прикидывая в уме, какое объяснение устроит этого ревнивца.
Киприан, я Ой!
Объяснение толком не придумалось, а Юлиану уже сгребли в охапку, собственническим жестом взвалили на плечо и понесли прочь от ледяного дворца. Эффективный метод перевоспитания непокорных девиц.
Глядя вслед удаляющейся парочке, Ли Тэ Ри коварно ухмыльнулся. Высшие существа мыслят одинаково. Когда-нибудь он проделает с Пелагеей то же самое. А повод? Повод всегда найдется.
Эй, погоди! Зачем же так грубо? возмущалась Юлиана, болтаясь головой вниз и делая попытки выпрямиться. На ее пятую точку нежно падали снежинки. Под ногами Киприана скрипел свежий снег. Эй, я к тебе обращаюсь, чурбан ты неотёсанный! гаркнула она. Может, уже поставишь меня на землю? Что за варварские обычаи, в конце концов?!
Киприан резко остановился где-то посреди заснеженной полуночи.
Странные вещи происходят, сказал он. Его голос перекатывался, как волны древнего океана. Этим голосом будто бы говорили разом и горы, и пустыни, и глубоководные желоба. Отвратительно ведешь себя ты, а стыдно почему-то мне. И нет, я не стану тебя опускать, потому что ты испугаешься.
Испугаюсь чего? присмирела Юлиана.
Ты ведь еще никогда не видела меня в гневе. В настоящем гневе. Поверь, лучше тебе и не видеть. Просто подожди, пока я не успокоюсь. Это скоро пройдет.
Киприан умолк и возобновил шаг. Между лопаток у Юлианы пробежал холодок. Сердце заколотилось где-то в горле, блокируя приток воздуха к лёгким. И мысли в голову полезли отнюдь не радужные. Что же получается? Ее тащит на плече мрачный, выведенный из себя парень в кленовом венке. И творится с ним какая-то лютая пурга, раз ему и в лицо взглянуть нельзя.
Юлиана как-то упустила из виду факт, что она имеет дело с созданием, которое может запросто оставить от нее мокрое место. Но карты легли иначе: от Юлианы не собирались избавляться, ее продолжали любить, хотя, если начистоту, порой любить в ней было совершенно нечего. И глагол «убить» представлялся в такие моменты куда более уместным руководством к действию.
Правда, Киприан не был сторонником столь радикальных мер. Пока юная специалистка-естествоиспытательница чуть ли не круглосуточно занималась тем, что испытывала его терпение, он рос над собойво всех известных миру смыслах. Обращался деревом, когда вредность Юлианы зашкаливала, и демонстрировал поистине безграничное самообладание.
Когда терпение испытывают, а оно никак не кончается, наверное, это и есть любовь.
Киприан терпеливо дотащил свою «специалистку» до хижины Вершителя и бережно сгрузил на крыльцо. Юлиана с содроганием подняла взгляд: ничего инфернального в её своенравном средстве передвижения не прослеживалось. Разве что радужка в глазах была медовая, как прозрачный янтарь. Чуть светлее обыкновенного.
Ты как? Отлегло?
Отлегло, подтвердил тот. Но чтобы больше не смела к чужим мужчинам клеиться.
Я не клеилась. Я материал собирала, надула губы Юлиана.
Сказки не рассказывай.
Им обоим жуть как хотелось прокричаться, но оба почему-то бранились шёпотом. Словно боялись, что от их воплей лавина сойдёт.
Их обступал притихший лес. Из мрака, настоявшегося в густой чаще, на них не мигая таращились чьи-то глаза, десятки заинтересованных безымянных глаз. Ветки ёлок отяжелели под весом снега. Юлиана и Киприан увлеченно буравили друг друга взглядом, в упор не замечая перемен, которые произошли с избушкой.
А потом Юлиану легонько стукнуло отворившейся дверью, и на пороге возникла Эсфирь. Она не изменяла себе: при первой же возможности облачилась в кроваво-красное сари, перетянутое на поясе тугой охристой лентой. Подол уже кто-то успел порвать и запачкать.
В протоколах по делу фигурировали Кекс и Пирог. Деятельно сопя, эти два маленьких злоумышленника выбежали из гостиной, мохнатыми шариками прошмыгнули мимо и ускакали в лесную тьмугулять.
Так вот, кто у меня на крыльце топчется! проницательно улыбнулась Эсфирь. Смуглая, чернобровая, она особенно экзотично смотрелась в окружении дремучей зимы. Будете мёрзнуть или всё-таки войдёте?
Юлиана без единого приветственного слова неучтиво нырнула за дверь. Вынырнула под сноп света, льющегося из прихожей. И сделала большие глаза.
Что это у тебя за вывеска? Ты род деятельности сменила?
Киприан тоже метнулся за дверь и прочитал:
«Ремонт часов, минут, мгновений». Оригинально!
Эсфирь флегматично пожала плечами и сообщила, что провела некоторое перепрофилирование.
Тяжелая это работачужими судьбами управлять, призналась она. Ломать, устраивать Нет. Лучше я буду ремонтировать упущенные мгновения, давая людям возможность исправить то, о чем они сожалеют. Плата? Платой могут стать чьи-нибудь светлые мечты, капля созидательной энергии Ох, вы всё-таки проходите внутрь, а?
Светлые мечты Юлианы воплотились только что, стоило ей за порог ступить.
Ва-а-ах! выдала она с шальной улыбкой. Киприан, от роли дома можешь быть свободен. Хочу жить здесь.
Заполучив в свое распоряжение чуть больше свободного времени, Эсфирь произвела повторный магический ремонт. На сей раз никаких вам деревенских мотивов, ситцевых занавесок и узоров в горошек, от которых сводит скулы.
На всём в доме лежал отпечаток изысканной роскоши и того безукоризненного шика, у которого не бывает срока годности. Пахло древесиной на свежем спиле. Бук, ель, соснакачество отделки сомнений не вызывало. Приглушенный свет маленьких круглых ламп, встроенных в потолок, наводил Юлиану на мысли о славном будущем: вот теперь-то она заживёт!
Обжигая нёбо кипятком, она торопливо выпила терпкий чай с мелиссой и отпросилась у Эсфири на разведку. На цокольном этаже обнаружился бильярд с искусственным камином, бассейн на несколько персон, сауна, а также бурлящая овальная ванна, утопленная в пол и окруженная пальмами в кадках. На первом этаже располагалось лакированное пианино, гостиная, где Эсфирь как раз разрезала торт и рассказывала Киприану, что больше не намерена вмешиваться в судьбы без надобности.
Только если меня хорошо попросят, добавила она, снимая пальцем крем с ножа.
Юлиана завернула за угол и попала в просторный зал с весьма примечательным интерьером. На цепи с потолка свисала кованая медная люстра. А стрельчатые окна (их было штук восемь, не меньше) располагались каждое в своем алькове с кроватью. В алькове, где поверху были развешены ловцы снов вперемешку с ветряными мельницамиамулетами для привлечения удачи.
Итоговосемь уютных альковов, для каждого гостя свой уголок. Юлиана загнула пальцы: она, Киприан, Пелагея и этот ее умопомрачительный кураторчетверо. Сама Эсфирьпятая. Кекс с Пирогом не в счет, для них сойдет и подстилка. Кого же еще здесь ожидают, интересно знать?
Она вышла из гостевого зала в раздумьях, забрела в тренажёрныйда там и пропала. Когда Киприан ее наконец нашел (а дело близилось к ужину), она самозабвенно крутила педали какого-то навороченного велосипеда, отдуваясь и глупо хихикая. Потная, раскрасневшаяся, лохматая и слегка захмелевшая от удовольствия. Прямо госпожа Ночной Кошмар, а не Юлиана. Зато довольная, не передать.
Киприана смутило отсутствие колёс.
Ты так далеко не уедешь, раскритиковал он начинающую спортсменку. Иди лучше торт съешь. Мы твой кусок в холодильник спрятали.