Пламя факела отразилось в лужице воды, неизвестно откуда взявшейся на гладко оструганных досках.
Ив
Водяная струйка вела от фонтана к лабораторным инструментам. Дверь в клетку была распахнута.
Ив с проклятием бросился к секционному столу. Мари-Жозеф кинулась в клетку.
Русалка покачивалась на воде в нескольких саженях от помоста, волосы веером расходились вокруг ее плеч. В пламени факела глаза у нее горели зловещим огнем, словно у кошки. Она тихо напевала какую-то мрачную мелодию.
Ив, она здесь, все хорошо, она не ранена
Не подходи, тут повсюду битое стекло. Ты ведь босая?
А ты?
Ив со звоном смел осколки в ведро.
У меня ступни совсем задубели: мы же привыкли в плавании обходиться без сапог.
Ив вошел в клетку и встал рядом с Мари-Жозеф, держа факел над самой водой. Искорка упала в волны и с шипением потухла. Русалка ощерилась, издала негодующий свист и нырнула в глубину.
Она выползла отсюда! Она вскарабкалась по ступенькам! Я и не предполагал, что русалки способны передвигаться по суше. Она опрокинула склянку и бежала обратно в бассейн. Наверное, я просто прикрыл дверь клетки, но не запер.
Ты же при мне ее проверил, возразила Мари-Жозеф. Ты запер ее на засов и даже потряс на всякий случай.
Он пожал плечами:
Не может быть! Завтра попрошу еще и цепь.
Ив почти упал на стул и застыл, сгорбившись, опустив голову Длинные черные спутанные волосы скрыли его лицо. Мари-Жозеф поспешно подхватила выпавший из его руки факел, села рядом и обняла его плечи.
Он потрепал ее по руке.
Я просто устал, пробормотал он.
У тебя столько работы, вкрадчиво произнесла Мари-Жозеф, позволь тебе помочь.
Это было бы нарушением этикета.
В детстве я тебе недурно ассистировала, да и сейчас не растеряла своих умений.
Она боялась, что он наотрез ей откажет. «Я больше не узнаю брата, печально подумала она. Я уже не могу угадать заранее, что он ответит, как он поступит».
Он поднял голову, нахмурился и помолчал.
А в чем состоит твоя служба при мадемуазель?
Мари-Жозеф хихикнула:
Иногда мне приходится держать ее платок, если мадемуазель дАрманьяк не успеет завладеть им первой. Она и не заметит, если я отлучусь. Я только скажу, что я нужна тебе, что мы будем исследовать русалок к вящей славе его величества
Он повеселел:
Я был бы благодарен тебе за помощь. Ты по-прежнему небрезглива?
Брезглива! Скажешь тоже!
Она рассмеялась.
Ты готова описывать вскрытие?
С радостью!
Мне придется посвятить препарированию все свое время. Присмотришь за живой русалкой? Будешь ее кормить
А как же! А еще я ее приручу.
Уж и не знаю, какие тебе понадобятся уловки и ухищрения, чтобы заставить ее есть.
Он улыбнулся чудесной улыбкой, и на миг с его лица исчезла усталость.
Я уверен, что у тебя все получится. Ты всегда лучше умела обходиться с живыми тварями, чем я.
В восторге оттого, что она вновь сопричастна его жизни, его работе, Мари-Жозеф поцеловала брата в щеку.
Зевнув, он с усилием встал:
Еще можно немного поспать.
Улыбка на его лице сменилась кривой усмешкой.
Даже иезуиты не приучили меня вставать с петухами.
Я возьму это на себя, пообещала Мари-Жозеф. Я разбужу тебя вовремя, чтобы ты не опоздал на церемонию королевского пробуждения.
Я был бы тебе очень обязан, произнес Ив.
Он выпроводил Мари-Жозеф из клетки, запер дверцу на засов и как следует потряс ее, чтобы вновь, как и вечером, убедиться в надежности запора. Русалка проводила их стенаниями.
Ой! Мари-Жозеф отпрянула, ощутив под ногой что-то скользкое и холодное.
Что случилось? Ты наступила на стекло?
Она подняла мертвую рыбу:
Твоя русалка отказывается от рыбы, которой ты ее кормишь.
Глава 4
Мари-Жозеф шла по безмолвным рассветным садам Версаля. Садовники исчезли с первыми лучами солнца, но придворные еще спали, а посетители еще не явились. Пока ей одной принадлежала эта красота, облака белоснежных цветов, напоенный апельсиновым благоуханием воздух.
Она шагала по Зеленому ковру к фонтану Аполлона, размышляя, как спланировать день. Она покормит русалку, потом вернется во дворец, времени у нее останется еще предостаточно, разбудит Ива и позавтракает с ним хлебом и шоколадом. Он будет присутствовать на церемонии пробуждения его величества. Она не сможет его сопровождать, ибо женщинам запрещено принимать участие в этом ритуале, зато будет ждать его в караульне, вместе с другими дамами и мужчинами, которым не посчастливилось так, как Иву, а потом в свите его величества отправится к мессе.
Утро было восхитительное. Мир был восхитительный. «Если я сейчас подобью ногой камешек, подумала она, то несколькими росчерками пера, сделав всего несколько расчетов, смогу описать его взлет и падение. Я могу исчислить, с какой силой он упадет на следующий камень, а отскочив на следующий. Открытия господина Ньютона позволяют мне описать все, что я хочу, даже пути звезд и планет в далеком будущем. А теперь, когда я вышла из монастыря, никто мне этого не запретит!»
Легкий ветерок зашелестел листьями апельсиновых деревец в кадках. Мари-Жозеф подумала, как рассчитать колебание трепещущих листьев, и, хотя и не сумела тотчас найти верное решение, была убеждена, что рано или поздно это будет ей под силу.
«Господин Ньютон наверняка быстро справился бы с такой простой задачей, подумала она. Осмелюсь ли я написать ему еще раз? Удостоит ли он меня ответом, если однажды соблаговолил написать мне, а я тогда не смогла ответить? Вот бы узнать, что было в письме».
Версальский дворец стоял на невысоком холме; Зеленый ковер вел под уклон к шатру русалки.
Насколько легче идти, чем вчера вечером, заметила она. Сегодня она надела амазонку, куда более удобную, чем придворный роброн.
Когда она подходила к лабораторному шатру, несколько массивных повозок, осевших под тяжестью бочек, как раз катили по Королевской аллее к фонтану.
Граф Люсьен легким галопом пустил своего серого арабского скакуна мимо повозок. Горячий конь, взметнув гравий из-под копыт, весело вскинув черный хвост, подскакал к шатру. Граф Люсьен приветствовал Мари-Жозеф взмахом трости. Под его надзором рабочие развели полог шатра, а возчики выстроили в ряд телеги.
Мари-Жозеф вошла в шатер, подняла засов на дверце клетки и, торопливо пройдя к краю фонтана, стала искать взглядом русалку.
Длинные темные волосы и переливчатые кожистые хвостовые плавники мерцали под копытами Аполлоновых солнечных коней.
Русалка!
Морская тварь взмахнула хвостом и забилась глубже под статую. Мари-Жозеф потянулась было за рыбой, но потом передумала. Вокруг корзины стояла лужица растаявшего льда, разило несвежей рыбой.
Лакей!
В отличие от русалки, слуга опрометью кинулся на ее зов, с почтительным выражением лица, не поднимая глаз.
Да, мадемуазель?
Немедленно выкиньте эту зловонную гадость! Где свежая рыба? И где обещанный лед?
Сейчас доставят из кухни, мадемуазель, вот-вот, уже несут.
Он махнул рукой в сторону входа, откуда показались трое слуг: один с плетеной корзиной, двое других с тачками, полными льда.
Хорошо. Спасибо.
Он отвесил торопливый поклон и бросился давать указания остальным. Те отнесли корзину рыбы в клетку и принялись лопатами выгружать мелко наколотый лед, высыпая его на образец для вскрытия.
Мари-Жозеф выбежала в центр фонтана, на край помоста. Доски были сухие, а значит, русалка больше не пыталась бежать.
«Наверное, она вне себя от ужаса, со вздохом подумала Мари-Жозеф. Испуганных животных трудно приручить».
Она шлепнула рукой по воде, вспомнив, как похлопывает по одеялу, приманивая Геркулеса.
Плыви сюда, русалочка. Хорошая, хорошая русалочка.
Русалка следила за нею из-под колесницы Аполлона.
Мари-Жозеф взяла за хвост рыбу и поболтала ею в воде. Русалка подняла голову, открыла пасть и высунула язык, словно пробуя воду на вкус.
Да, хорошая, хорошая русалочка. Плыви сюда, ко мне, я дам тебе рыбку.
Русалка с шумом выплюнула воду.
Вы можете заставить ее есть?
Мари-Жозеф обернулась: